Иногда я задумываюсь, правы ли были мои предки, внушившие нам эту анчутскую мудрость осторожности и страха.
Порой мне кажется, что правы. Это когда лежу ночью без сна, и прислушиваюсь к звукам за окном, и боюсь повторения описанных дедом и бабушкой погромов.
Но гораздо чаще ловлю себя на мысли, что у меня так много друзей и знакомых, со всеми, кроме Корков, прекрасные отношения, всё здорово и замечательно, потому что кому оно надо, причинять вред Миче Аги?
С другой стороны, последние события подорвали мою веру в человечество. Ожили все анчутские страхи. Я действительно очень боюсь.
Я сказал Нате:
Как я могу свататься к тебе? Я боялся назвать привязанность к тебе любовью, потому что не хотел жениться и подвергать опасности жену и детей. Разве человек имеет право подвергать опасности другого человека? Злоба Корков коснётся и тебя. Я ожидаю пиратской мести. Если придут, чтобы убить меня, убьют и тебя. Я этого не переживу.
Она тихонько засмеялась и прижалась ко мне сильнее:
Это ничего, Миче. Присылай сватов и ни о чём не тревожься. Я готова умереть с тобой, но не жить без тебя. Что? Мои родители? Они всё понимают.
Она любила меня давно, а я, дурак, ничего не замечал и был глух к собственному сердцу. К глупому сердцу, которое не понимало, что любит.
Как же так? Сколько потеряно дней!
На меня свалилось счастье. Вот так, нежданно-негаданно, ни с того, ни с сего. А я, запуганный анчу, боялся его принять. Боялся за Нату. Боялся, что её убьют вместе со мной. Сейчас боялся, как никогда.
Да и как оставаться спокойным, если у меня орден за то, что я помог разделаться с пиратством, если на меня точат зубы анчуненавистники Корки, которым я помешал взгромоздиться на престол? Я был уверен, что мне не избежать мести и расправы, я даже заговаривал с родителями, своими и Лёкиными, о переезде: пусть бы они уехали в другой город, избежали бы кары этих бедолаг, чьи планы я нарушил. Мне переезжать было бесполезно: найдут всё равно. Но наши с Мальком семьи надо было вывести из-под удара. Правда, я не представлял, как уговорить маму и папу и семейство Мале покинуть город.
Да-да, твердили они мне, но только чтобы успокоить и отвязаться. Малёк крутил пальцем у виска и говорил, что старшее поколение с места не сдвинуть, а сам он останется в Някке, ведь я же не переезжаю. Мой товарищ сказал, что будет защищать меня или разделит со мной мою участь.
А как иначе, Миче? спросил он тихо. И что было с ним делать?
Единственный раз в жизни я решился расстаться с Рики и потребовал, чтобы родители отправили его в деревню. Они посмотрели друг на друга странно и сказали, что подумают, чтобы я не чудил, что скоро учебный год Не собирались они ссылать младшего сына к дальней родне из-за моего ненормального страха. А Рики, подслушавший сегодня днём этот разговор, ударился в рёв и сказал, что ничего не боится, и если уедет, то только вместе со мной.
Старшее поколение не верило в месть.
Я знал, что она неизбежна.
Это единственная причина того, что я повёл себя странно и недостойно, когда закончилась волшебная ночь, когда перед рассветом поднялся прохладный ветерок, и я проводил Нату домой, подвёл к её воротам. Мы стояли и смотрели, как нежно розовеет небо, как чайки летят в тихое побуждающееся море, как чуть колышутся под ногами кроны парка и белеют паруса рыбацких лодок. Тихонько открылась калитка, и родители Наты застали нас целующимися прямо посреди улицы.
Миче! ахнула её мама.
Ната! рявкнул её отец.
Что? спросили мы, нервно тиская пальцы друг друга.
Что это такое? Где вы были? Не предупредив! И И вот это?!!
Что? снова спросили мы, словно были заведенными куклами. Мы гуляли.
И что? поднял брови Натин папа. Он явно намекал на наш поцелуй.
Если бы я стоял у них во дворе, я попробовал бы объясниться. Но посреди улицы Натины родители были так возмущены, что, кажется, забыли, где мы все находимся. Они сверлили нас взглядами, и я сказал:
Извините. Ну, я пошёл.
Это вместо положенных слов, которых ждала от меня Ната.
О, как она на меня взглянула! До сих пор я сгораю от стыда, вспоминая этот взгляд.
Ната, Ната, как я тебя обидел, каким я оказался трусом! Я, волшебник, который специально обучался магии, чтобы в минуту опасности защитить своих близких. Я думал, эта профессия придаст мне уверенности, но нет. Мне померещились факелы в моём саду, звон оружия, мой пылающий дом, чувство невозможной утраты
Миче! ахнула её мама.
Ната! рявкнул её отец.
Что? спросили мы, нервно тиская пальцы друг друга.
Что это такое? Где вы были? Не предупредив! И И вот это?!!
Что? снова спросили мы, словно были заведенными куклами. Мы гуляли.
И что? поднял брови Натин папа. Он явно намекал на наш поцелуй.
Если бы я стоял у них во дворе, я попробовал бы объясниться. Но посреди улицы Натины родители были так возмущены, что, кажется, забыли, где мы все находимся. Они сверлили нас взглядами, и я сказал:
Извините. Ну, я пошёл.
Это вместо положенных слов, которых ждала от меня Ната.
О, как она на меня взглянула! До сих пор я сгораю от стыда, вспоминая этот взгляд.
Ната, Ната, как я тебя обидел, каким я оказался трусом! Я, волшебник, который специально обучался магии, чтобы в минуту опасности защитить своих близких. Я думал, эта профессия придаст мне уверенности, но нет. Мне померещились факелы в моём саду, звон оружия, мой пылающий дом, чувство невозможной утраты
И я сказал, словно прошелестел:
До свидания.
И Ната влетела в свой двор, шарахнув калиткой так, что должны были проснуться мои родители на другом конце улицы. А Натины родители так и остались стоять у ворот.
Ты, Миче, что-то не то сделал, да? попыталась вникнуть в суть моей проблемы её мама. А Натин папа взял жену под руку и, сказав, что это проблема лично моя и больше ничья, увёл и её.
Я стоял, подобно тумбе для объявлений, а потом пошёл к себе, не понимая, что вообще происходит, и как это я так запутался.
Я хотел, чтобы мои папа и мама объяснили мне, как примирить все эти противоречия в моей душе, как вернуть любовь Наты. Я уже тосковал по ней. Я боялся потерять её любовь.
Но мамы и папы не было дома.
ГЛАВА 2. СПЛОШНЫЕ ПОТРЯСЕНИЯ
Так и не приходили ещё, сказала сонная служанка. Ты, Миче, сам-то откуда? Почему ты их ищешь, если они у тебя?
Вот тебе и раз. Родители заночевали у меня, потому что кто же присмотрит за Рики в моё отсутствие. А меня всё нет, а они волнуются. Я побежал бегом. Из окна дома Мале меня окликнула мама Малька.
Бежишь, Миче? Беги-беги. Где ты был?
А где Лёка? вместо ответа спросил я.
Так у вас.
Почему?
Так все там.
Странно. Что там делают все? Вечеринка перешла в утренник?
Я подойду попозже, пообещала хозяйка дома.
Спрашивать: «Зачем?» было бы невежливо. Я просто понёсся дальше. Но вот что интересно: дома никого не было. Совсем. И никакой записки. Наверное, мама и папа отправились домой и увели Рики, Малёк пошёл провожать Чудилу, и я со всеми разминулся. Но могли бы черкнуть пару строк. Я вздохнул. Сам виноват: не предупредил никого, что явлюсь лишь утром. Ха! А вдруг все ищут меня?
Устав биться над этой загадкой, и вообще, устав, я лёг и заснул, чтобы выспаться перед работой. Авось всё как-нибудь разрешится само собой.
*
Спит, сказали рядом со мной. Просто невинный ягнёнок. Держи меня, Петрик, чтобы я его не побил. Я его побью.
Погоди, послушаем, что скажет, осадил Малька Чудила. Эй, Миче, подъём!
Чего? спросил я.
Мы тебя побьём, сообщил мне Лёка.
Не надо, со стоном попросил я.
Я сел и схватился за голову. Все события этого утра и вчерашнего вечера вспыхнули в моей памяти обжигающим огнём. Это невозможно. Что творится!
Ребята, что я наделал! Что я наделал, ребята, запричитал я и даже побился немного головой о ковёр на стене.
Они переглянулись.
Да ладно, пожал плечами Малёк, не так уж всё плохо. Хотя могло быть и хуже из-за твоей дурости, добавил он.
Я ему сто раз говорил: купи ребёнку ролики, зачем-то вставил Чудила. Говорил: купи и научи ребёнка кататься. Сам, говорил я, научи, чтобы было спокойнее. Чтобы дитё умело кататься и было как все. Я говорил: умение это безопасность. Я даже говорил, что сам научу. Ты, Лёка, тоже говорил. Но Миче не разрешал нам купить Рики ролики, говорил, что поссоримся.
Отстань, Чудила, я повалился на подушку. Ты всё об одном. Какие тебе ещё ролики?
Кажется, он не о том, о чём мы ему толкуем, догадался Малёк. Кажется, с ним всё-таки что-то случилось. Ох, недаром Миче видели с Хротом.
Да. Ещё ведь он подрался у Някки, на пристани, напомнил Петрик. Надо было доискать его до конца.
Что я наделал? спросил я у подушки.