Что я наделал? спросил я у подушки.
Слушай, говорят, Кохи очень сильно избит. Это ты его так?
Вы спятили, да? я снова сел. Вы считаете, что я могу избить человека до такого состояния? Хотя нет. Могу. Его папочку.
Ты был у Кохи? Ты его видел?
Ты что, ходил туда с Хротом?
И как он? Как Кохи?
Я застонал от жалости к своей вражине.
Видал? спросил Чудилу Малёк. Вообще понять невозможно.
И куда ты делся потом? спросил у меня Петрик. Где тебя только не искали!
Зачем меня искать? разозлился я. Что я вам, дитё новорожденное? Куда я денусь? Я болван. Я идиот.
Кто бы сомневался! сказали мои дорогие друзья. Конечно, болван. Драться на пристани! они оба сели ко мне на кровать.
Не дрался я!
А что ты делал?
Сделал предложение Нате!
О! Ого! Ну и ну! они пришли в восторг. Наконец-то, Миче!
Да, сделал, а потом не сделал!
Они опешили:
Это как?
Пришлось рассказывать всё с самого начала, иначе они бы не отцепились меня. И когда я закончил, Малёк высказал своё мнение:
Да. Идиот, он сник и расстроился. Обидел Нату и сам себе сделал плохо.
Но как же мне быть?
Есть только один способ. Броситься на колени и умолять о прощении. Всё объяснить.
Но Корки Пираты Но я анчу Я боюсь лопотал я.
Чудила обнял меня и стал утешать, как я бы утешал Рики, если бы он совершил ошибку и плакал.
Сколько я тебя знаю, Миче, ты всегда боишься, говорил он. Боишься и боишься, но живёшь нормальной человеческой жизнью. У тебя даже не получается как следует запугать Рики, потому что ты не веришь в плохое.
Я верю. Я трус.
Это не твоя вера, а вера твоих предков. Ната полюбила тебя за смелость.
Нет, Петрик, нет. Откуда она, смелость-то?
Читай выше, хмыкнул Малёк и погладил меня по голове. Чудила напомнил:
Смелость просто жить и всех считать хорошими.
Я всех не считаю
Тс-с, шепнул Петрик. Брось это. Сегодня ты пойдёшь к Нате и помиришься. Или ты её не любишь? Может, просто ищешь предлог отвертеться?
Отвертеться? Ну уж нет. Я знал, что не могу без Наты. Не могу, не проживу без неё жизнь, даже если её, этой жизни, очень мало осталось. Я пойду и помирюсь.
Может, сегодня сразу посватаюсь? я вскочил. Да. Сегодня. А вы будете сватами. Если сейчас пойти на рынок
Миче, сегодня не выйдет.
Вы на службе? А почему вы не на службе?
Дзинь-дзинь!
Ну вот, сказал Малёк, глянув в окно. Пытались предупредить. Но не успели. Сейчас он в обморок упадёт.
Миче, подскочил ко мне Чудила. На самом деле всё нормально. Могло быть хуже.
Хуже чего?
Я глянул в окно. Та мама и папа вкатили в ворота такой специальный стульчик на колёсах, а на стульчике сидел мой Рики. С забинтованной левой рукой, с перевязанной ногой и с головой в бинтах.
Ну и прав был Малёк. Я едва не хлопнулся в обморок.
*
В этот день я всё равно пошёл мириться с Натой. Но меня не пустили в дом! Дескать, барышня, меня видеть не хочет. Потом я подослал парламентёром Малька.
Ему было сказано, чтобы не лез, куда не просят.
Ты объяснил ей хоть что-нибудь?
Я успел вставить словечко, кивнул Лёка. Она ответила, что придёт навестить Рики. Всё.
Если бы я снёсся раньше, мы бы сейчас не поссорились. Почему я не понимал, что люблю её? Я так сильно боялся? Но я и сейчас боюсь, бормотал я себе под нос. Малёк на это реагировал болезненно. Он говорил Чудиле:
Миче меня доведёт, и я его придушу.
Но Лёка ещё был самым милосердным из этих извергов. Все прочие ругали меня на чём свет стоит, и всё за ролики.
Может быть, кто-то не в курсе роликовой проблемы, так я расскажу.
Уже говорил, что наш город это сплошные склоны. Он стоит на Иканке такой широкой и низкой горе причудливой формы. Все улицы, даже поперечные, ведут вниз, и довольно круты. Иногда это сплошные трамплины, иногда вдруг упираешься в тупик улица делает резкий поворот. У заборов ветвятся крыжовник, малина, ежевика, шиповник и розы. Всё чрезвычайно колючее. Есть такие места, где ты идёшь по дороге и видишь сверху дворы улицы, расположенной ниже. Представьте, как весело навернуться оттуда в чужой колодец. Взять, допустим, самокат. Запросто можно затормозить. А ролики? Как их остановишь? Ребята, гоняющие по улицам, как-то останавливают. Для меня это остаётся непостижимым. Спросите: «Миче, сам-то ты катался в детстве?» Нет, не катался. Ролики изобрели только что. Какому ослу это в голову пришло? Покажите-ка мне его.
А порой из-за поворота выворачивают повозки, выносятся всадники, выскакивают собаки. У оград торчат колышки это бабульки привязывают к ним рогатых коз, саженцы и цветочки. Колышки бывают железными. Кое-где город заканчивается обрывом, крутым, каменистым, с узкими лестницами, ведущими вниз. Ну, и если мой очень младший брат не сумеет затормозить и свалится оттуда?
У всех приятелей моего Рики были ролики. Как их родители решились, я не знаю. Все эти дети лихо гоняли повсюду, а я обмирал от ужаса. Нет, нет и нет. Что бы ни говорили наши с Рики мама и папа. Папа, например, вообще на ровном месте упал. Я сказал, что поссорюсь с ними, если они купят ребёнку ролики, а старший доктор Шу, я знаю это, шепнул родителям, чтобы они не спорили со мной, не травмировали мою впечатлительную душу. Рики я велел смириться с тем, что роликов у него не будет, а друзьям пригрозил, если они вздумают подарить моему сокровищу этот кошмар, я не буду с ними водиться.
Ну и вот все они, кроме самого Рики, теперь зудели и ругали меня. Если бы я потратил пару дней на обучение ребёнка, забыв о нелепых страхах, ничего бы не случилось. А так он вчера втихаря поздно вечером встал на ролики соседского мальчишки и с непривычки, да ещё в темноте, навернулся как раз в том месте, о котором я рассказывал. С дороги в чужой двор, вниз. Результат сломанная рука, сильно ушибленная нога, ежевичные колючки по всему телу, царапины, синяки и порез на макушке. Царапины я ему быстро заговорил.
Действительно, могло быть и хуже.
Даже ужасней.
Например, родители хотели меня проучить и отвезти моего Рики из Лечебницы к себе домой, но он поднял бунт и потребовал ехать к Миче. Мой ребёнок хотел показать, что не сердится на меня, а очень даже понимает и любит. Он заполз в мою постель, пригрелся и дремал себе. Очень моего ребёнка удручала мысль, что продолжение работы над серёжками для директора школы откладывается на неопределённое время из-за сломанной руки. Я обещал помочь, но Рики хотелось самому выполнить всё с начала и до конца. Тем временем мама и папа вытянули из моих друзей, отчего я такой совсем никакой, отчего где-то шлялся всю ночь и почему поссорился с Натой.
Ну всё, решил я, сейчас начнётся по новой. Но нет, родители, как и Натин папа, пожали плечами и сказали, что это моё личное дело. Никакого участия. Я вечно за них переживаю, а им всё равно.
Это потому, горько сказала мама, что ты пишешь стихи и их же под свою же музыку распеваешь. Ты слишком чувствительный, прямо как девочка. Так нельзя. От этого твои несчастья. Дурь в голове.
Сговорились они, что ли, с дядей Тумой Мале? На днях я исполнял долг вежливости: по приказу отца навещал заболевшего начальника таможни. Пора запретить навещать болящих! Кашляя и чихая мне прямо в рот и в чай, который я для него приготовил, дядя Тума мне же ещё и выговаривал. Дескать, такой обалдуй я потому, что пишу стихи и клепаю золотые девчачьи цацки, и все мои несчастья от того же. Когда я спросил, где это у меня несчастья, и почему я их не замечаю, дядя Тума шумно высморкался раз пять и посоветовал мне не распускать сопли.
Можно углядеть высшую справедливость в том, что я не заразился и не улёгся в постель, и сопли не распустил.
Клепаю золотые цацки, подхватил я мамину мысль. Да ещё и серебряные в придачу. Мужское ли это дело, мама? Или оно мужское только тогда, когда клепает папа, кормилец семьи?
От неё никак не ожидал обвинения в том, что писать стихи это плохо. Помнится, она радовалась и гордилась, когда я притаскивал ей в коллекцию новый листок с рукописными четверостишиями, складывала в отдельный ящик. Может, мои стихи в последнее время недостаточно хороши? Но их с удовольствием печатает университетский журнал.
При чём здесь твоя профессия, Миче? Ничего такого я не говорила. Но стихи и впрямь сочиняют странные люди. Однако, доктор Шу советует им потакать.
Вот как выбил маму из колеи несчастный случай с Рики. Вот до чего она на меня сердита.
Ловкач побыл у меня недолго. Пришёл, потолкался во дворе с сочувствующими соседями, послушал сплетни и испарился. Спешил куда-то. Он принёс хорошую новость: старый убийца Корк арестован за избиение старшего сына. Я очень сильно обрадовался: вот сошлют негодяя на каторгу и никаких больше проблем. Может, моей семье не придётся покидать Някку.
Ловкач не выглядел довольным, когда сообщал мне такое прекрасное известие. Это отчего-то показалось мне подозрительным до последней крайности. Нет, я не сказал себе: «У Воки проблемы, оттого он так раздражён, сердит, даже груб. Отводит бегающие глазки, нервно поправляет очёчки и дёргает себя за белобрысые пряди. Помочь надо Воки». Я бы так сказал, если бы речь шла о Мальке, Чудиле или Шу-Шу. Но тут я подумал: «Дело нечисто. Всякий радуется, если негодяй получает по заслугам. Ловкач, похоже, не рад. С чего бы это?» Подумал, хотел попозже погадать, но меня отвлекли.