Потому и выбиваются, что он, возможно, гениальнее нас всех, мягко сказал Вильгельм Котарбинский. Он сильный и оригинальный творец, хоть сам мало понимает свое положение. И дар его так явно и полно проступил уже после завершения работ в Кирилловской церкви, расцвел во всем многообразии эстетических чувствований как дикий экзотический цветок и теперь поражает и пугает всех нас своими невиданной формой и цветом Лишь бы этот дар не принес ему слишком много боли, и он создал нечто действительно достойное его богатых сил. Ведь несомненно и то, что тема Бога не дается ему
Разве «Христос в саду» был неудачным? Или та Богоматерь в крестильне?
Удается, да не дается, со значением сказал пшеничноволосый художник. Точно какое-то противоречие, какая-то борьба идет внутри него, и сам он не властен над ней. Когда сегодня утром Виктор Михайлович Васнецов увидел написанную Врубелем Богоматерь, у него аж глаза загорелись Васнецов побежал к Прахову, сказал, что завтра приведет всех смотреть это чудо, говорил, что после «Христа в саду» Михаил Александрович еще не создавал подобного А Виктор Михайлович знает толк в подобной живописи. Он оценил «Моление о чаше» едва ли не выше всех собственных работ. Настолько, что вместе с Праховым тут же поехал к коллекционеру Терещенко, и убедил его купить работу Врубеля аж за триста рублей Михаила Александровича попросили лишь закончить левый угол. Но вышло не очень складно на следующий день Христос исчез.
Как исчез? Куда? Даша аж села от изумления.
Поверх него Врубель написал какую-то циркачку на лошади.
Анну Гаппе?
Замазать Христа ради циркачки!.. покачал пшеничной головой Котарбинский. Прахов рассказывал, до этого, поверх «Райского сада Адама и Евы» Врубель тоже написал ту же цирковую наездницу.
Я никогда не пойму, что он нашел в этой Анне Гаппе! развела руками Даша. Уму непостижимо!
И это не единственный случай. Врубель не бережет свои работы. Уничтожив «Моление о чаше», он сказал, что у него просто не было другого холста, а на него снизошло вдохновение.
Так, может, купить ему побольше холстов? предложила Чуб. А вы не в курсе, где эти картины с Гаппе? Кто-то купил их?
Мне об этом ничего не известно.
Ведь, в конце концов, можно было снять верхний слой и вернуть Иисуса! не унималась Даша. Так сейчас делают.
Вы думаете? А вы? Котарбинский посмотрел на пустое место между Дашей и Акнир. Я вижу, вам наша беседа кажется чрезвычайно скучной, художник обращался не к Коко и не к Мими.
Не сговариваясь, «сестры» посмотрели на порожнее место меж ними.
Вы лучше спросите, как ее имя, вкрадчиво предложила юная веда.
Надеюсь, хоть не Параскева? недружелюбно прибавила Чуб.
Как ваше имя? обратился к пустому месту Вильгельм Котарбинский. О, это очень красивое имя Мария как у Богоматери. А как вас величать? художник посмотрел вниз на пустые напольные плиты собора. Не желаете отвечать? Они все пришли с вами?
Наверное, сказала Акнир. Только мы их не видим. Они привидения.
Опять
Такие уж дни, примирительно улыбнулась ведьма.
Такие уж дни, спокойно повторил Котарбинский.
А глубокоуважаемая Мария Чуб подбадривающе шлепнула ладонью пустое место и отдернула руку, почувствовав нестерпимую пустоту внутри живота.
Пустота, а вовсе не холод была главным признаком присутствия покойников рядом. Но наука Акнир не прошла зря. Первое правило Бабо́в не обижать мертвых душечек! Превозмогая себя, Чуб вернула руку на место, сунула ее в ужасающую, вызывающую дрожь пустоту и даже дружески похлопала ее по гипотетическому плечу:
Как она выглядит? Откуда она и давно ли с нами?
О, она весьма красива молода чрезвычайно эффектна! с явным мужским интересом изучил пустоту Вильгельм Александрович. У нее длинные черные волосы.
До пояса?
Даже ниже.
А спросите, она была с нами в Одессе?
Она не знает места своего нахождения, после паузы ответил он. Такое часто бывает с усопшими, мягко пояснил художник. Вся география для них пустой звук. Они перемещаются из города в город с той же легкостью, с какой мы переходим из комнаты в комнату.
Чуб помолчала, не зная, как затронуть самую неприятную тему.
А ее отец он обижал ее? нашла максимально нейтральную формулировку она.
Чуб помолчала, не зная, как затронуть самую неприятную тему.
А ее отец он обижал ее? нашла максимально нейтральную формулировку она.
Да, обижал, почти сразу кивнул Вильгельм Котарбинский.
И Чуб более не сомневалась: пред ней русалка из Анатомического театра!
Логично, наверное, что она увязалась за Коко и Мими. Помимо собственных предков, ведьма по несколько раз в день призывала «тех, кто не видит свой дом». И вряд ли отец, доведший побоями дочь до самоубийства, стал бы кормить ее многострадальную душу. Даже церковь отказывалась отпевать самоубийц Куда еще было податься горемычной злосчастной душечке?
Мария говорит, что с ней вместе за вами ходил еще один человек бывший человек. Но его тут больше нет он разочаровал некую Мистрисс.
Вот тебе новость! вскинулась Чуб. Вот какого Жана она поставила следить за нами и Врубелем. Ей вовсе не нужен шпион из плоти и крови!
Она разглагольствовала, не опасаясь присутствия художника, невесть почему с Котарбинским ей было очень легко и, казалось, говорить при нем можно все, свободно, естественно он все поймет, а если и расскажет кому ему все равно никогда не поверят!
А уважаемая Мария не знает случайно, кто швырнул в меня нож?
Нож? Вот так страсти, Вильгельм Котарбинский снова вслушался в много говорящую ему одному тишину. Мария говорит, что она всеми силами пыталась воспрепятствовать ему но у нее недостаточно сил.
Даша кивнула: понятно, почему нож без труда прошел сквозь бестелесную руку душечки все становилось на свои места!
Она говорит, волнение невидимой Марии все отчетливей слышалось в голосе добросердечного художника, что он очень опасен. Он сама Тьма. Он ловит тех, кто ходит во Тьме.
Кто он? Демон Уго? спросила Чуб. Или другой Демон? Или Джек?
Мария просит меня передать сообщение некоей девице по имени Дарья.
Это я, мое настоящее имя, еще раз представилась Чуб.
Она говорит, вам угрожает опасность. Тьма прячется не только на улице. Вы встретитесь с Ней. Говорит: «Не хочешь встретиться с Тьмой, не заходи в дом, где танцуют призраки»
В какой еще дом? Не понимаю.
Она замолчала, выждав время, сказал Котарбинский. Я больше не слышу ее. И, кажется, в крестильне уже горит свет, заметил он. Михаил Александрович вернулся.
Спасибо вам, мы рады знакомству, Даша встала. Она не лгала: знакомство вышло на редкость приятным. Обязательно приходите к нам в цирк! Обещайте мне, что непременно придете! попросила она и немедленно получила улыбчивый и утвердительный кивок в ответ.
Они спустились с церковных небес на каменный пол. Сторож Степан все так же негромко похрапывал у двери. Наверху тихо подрагивали доски под шагами Вильгельма Котарбинского. Но Даше показалась, что теперь ее ухо различает и другие инородные звуки. Души покойных шуршат в храме как мыши.
Сколько же их ходит за ними сейчас?
«Ирина, Марина, Анна, Иоанна, Катрина, Дана, Милана» Но Акнир утверждала, что предки не приходят к ней в гости. Может, это мои бабушки?
Ведьма тем временем достала мобильный, зашла в Интернет и внимательно изучила какую-то статью.
Ну, слава Богу! Чуб эмоционально перекрестилась на ближайшую стену (случайно иль нет, на ней была нарисована святая Ирина с четками в белых руках?) веда нервно отпрянула от ее крестного знамения, точно ее окатили холодной водой. Теперь я знаю, кто был той тенью без тела Она! Чуб на всякий случай показала пальцем на все четыре стороны сразу. Мария как богоматерь. И, кстати, о Богоматери и Марии, я приняла решение! Я заберу у Миши портрет и отнесу его Маше. Как раз на день рождения путного ей ничего не дарила.
Поторопись тогда, Акнир постучала пальцем по экрану мобильного. Я прочла, на Маше он тоже нарисует циркачку верхом на коне.
Ты чё? В Инете прочла? Покажи мне картину
Она не сохранилась. Только история об Анне Гаппе.
Я ничего не понимаю! Даша аж топнула ногой. Ведь не влюблен он в нее! Он сам нам сказал в чем же дело, чего он к ней так прикопался? И куда потом делась картина? Даже три на Христе, на Богоматери, на Адаме и Еве. Куда, извините, исчезли аж три Анны Гаппе? Испарились? Их выбросили на помойку? Миф какой-то, а не картина. А вдруг так и есть? Уж я знаю людей искусства, они всегда все перевирают, им намного важнее классный анекдот за столом рассказать. Один раз Миша написал сверху циркачку, оттого что не было другого холста, а потом каждый художник принялся пересказывать эту байку на свой лад!