Какие, к дьяволу, шутки! крикнул Демидов. Я похож на идиота? и добавил спокойнее. Оттуда только что звонили. Надо его забрать. Литвак просил, чтоб только вы приехали и никто другой. Сказал, что вас там хорошо знают.
Брешет, собака! заявил Мышкин. Наверное, от белой горячки еще не отошел.
Ну, так и разберитесь на месте! Возьмите санитарную машину. Я уже распорядился.
Мышкин поднялся.
Разрешите идти?
Нет, не разрешаю. Сядьте. Значит так. Отвезете его домой. Пусть отсыпается. Да и видеть его не могу. Вчера нахамил, сегодня из вытрезвителя осчастливил
Понятно Так я пойду?
Да. То есть, нет! Жить дальше будем так: с завтрашнего дня Литвак у вас в подчинении. Вот такая рокировочка, как говаривал когда-то товарищ Ельцин. Приказ я уже подписал. Теперь можете идти.
Но Мышкин не сдвинулся с места. Тяжко вздохнул.
Что, ошалел на радостях? усмехнулся Демидов.
Спасибо за доверие, Сергей Сергеевич, сказал Дмитрий Евграфович безо всякой радости. Но очень уж неожиданно.
Хорошие дела всегда неожиданны. Это плохих ждать не надо сами приходят. Как в нашем случае с Канареечной.
Сергей Сергеевич! решительно сказал Мышкин. Мне кажется, в таком деле не стоит торопиться. Полагаю, с Литваком еще не все ясно. Может, он стал жертвой полицейского произвола. И потом, не могу я садиться на неостывшее место. Женя ведь мой приятель еще с института. Мы с ним вместе пятнадцать лет работаем. Как я в глаза ему буду смотреть? Да и его родственник в Женеве Тоже учитывать надо.
В глаза? Честно будешь смотреть ему в глаза, Дмитрий Евграфович. Честно! Литвака так и так увольнять надо. Так уж лучше пока просто понизить. Никакой родственник возражать не станет, потому что репутацию нашей фирмы нельзя в вытрезвителе топтать. Даже на Канареечной. В нашем деле репутация это деньги. Большие деньги. Ты хоть понимаешь? И кого на его место? Знаешь?
Не знаю, честно ответил Мышкин.
Зато я знаю! Все. Пошел. Вези подлеца домой.
Иду.
Но Демидов снова его остановил.
У вас там все нормально? неожиданно спросил он. Говорят, шум там был какой-то ночью. Колотили что-то. Вскрывал сверхурочно?
И Мышкин, немного поколебавшись, с большой неохотой рассказал, как едва не сломал себе шею, поскользнувшись на кишках. Про молоток ни слова.
Главврач недобро помолчал, снова достал окурок своей «бразиль». Глядя, как он прикуривает, Мышкин отметил, что каждый раз Демидов извлекает из «белинды» один и тот же окурок. «Самовозобновляемый он у него, что ли?»
Так что же это было? спросил Демидов.
Сам не могу понять, признался Мышкин, Кому понадобилось? Кто разгром учинил?
Delirium учинил. Вместе с tremensом5, деловито сообщил Демидов. Тебе не понятно, видите ли А мне все понятно! Охрана уже доложила: последним из ПАО уходил Литвак. Ключ после него никто не брал.
Вот оно! огорчился Мышкин. Жаль, что так у него вышло.
А ты: «Поспешили, гражданин начальник!» Иди отседова, гуманист недорезанный.
Так Мышкин стал заведующим патологоанатомическим отделением.
4. Глубинный смысл пьянства по Литваку
С тех пор Литвака не видели трезвым вообще. Никто и никогда.
Через пару месяцев, набравшись духу, Мышкин сказал, вкладывая в слова весь запас доброты и сочувствия:
Жень, нельзя же так. Я сам алкоголик с дореволюционным стажем. И то не могу смотреть на твое самоистребление. Сделай перерыв хоть на пару недель. Даже на одну. Должен ведь быть предел какой-нибудь! А?
Это верно, с неожиданной легкостью согласился Литвак. Безусловно, должен.
Ну, вот, ты все прекрасно сознаешь с облегчением сказал Мышкин. Если даже Барсук тебя не выбросит за ворота, то все равно: не в вытрезвитель опять, так элементарно под трамвай попадешь. Или под поезд метро. Разрежет рельсовый транспорт тебя на куски, и на шашлык не сгодишься. Собирай тебя потом в кучу Но это еще не так страшно. Ты о нас подумай. Пришлют на твое место варяга. И будь он хоть сто раз трезвенником Зачем нам это нужно? Зачем нам тут, можно сказать, в родном доме, посторонний, совсем чужой человек?
Ты еще никогда не высказывался более точно! одобрил Литвак.
Так когда пьянку остановишь?
Когда?.. задумался Литвак и внимательно посмотрел в потолок.
Он долго мял в кулаке свою раввинскую бороду, отливающую синевой, как ствол карабина «сайга». Наконец произнес решительно как гвоздь забил в гроб с одного удара:
Никогда!
Идиот! рявкнул Мышкин. Издеваешься? Над кем? Над своими друзьями, которые почти родственники тебе, глумишься! Ни стыда, ни совести все пропил.
Литвак покачал головой и сказал с печалью:
Нет, не издеваюсь. Тут, брат, совсем другое.
Что еще?
Мне бросать пьянку никак нельзя, грустно вздохнул Литвак.
Абстиненция? Всего делов-то! махнул рукой Мышкин. Попринимай пару недель транквилизаторы, и никакого синдрома. Не хуже меня знаешь. А там и выпить можно. Раз в неделю. Или два. Но понемногу.
Нет, не то говоришь, с еще большей печалью произнес Литвак. Не в похмелюге дело. Все намного глубже. И сложнее.
Он открыл ящик своего стола, вытащил плоскую бутылку на триста граммов и сделал несколько медленных крупных глотков неразбавленного. «Далеко зашел, безрадостно отметил Мышкин. Как нарзан, спиртягу хлещет».
Мне бросать мою системную и хорошо отлаженную алкоголизацию нельзя потому произнес Литвак и сделал еще два глотка, очень громких. Мне нельзя бросать пьянку потому Потому, что Потому, что может случиться непоправимое.
Ну, не пугай, не пугай запротестовал Мышкин.
Если я протрезвею, то повешусь или утоплюсь. В тот же день. Поверь, я серьезно.
От стыда, что ли? криво усмехнулся Мышкин.
Именно. От стыда. Мне очень стыдно будет осознавать, среди каких ничтожеств и бездарностей я вынужден находиться каждый день. И тратить на общение с ними свою драгоценную жизнь. А ведь она у меня одна и, главное, последняя. Я не тебя с Клюкиным имею в виду, великодушно уточнил он. А всё и всех, Литвак повел рукой вокруг, всю эту толпу, всю эту страну, всю эту Эрэфию ублюдочную и ее мертвецов, и тех, кто только разогнался на пути к могиле. Я нормальный человек, Дмитрий. И не смогу трезвым жить в вашем идиотском, гнусном, лживом, вонючем обществе, в вашей дохлой, гнилой стране, которую вы якобы построили за четверть столетия! Да за это время десять Советских Союзов или пять Америк можно было построить! Но вы ее сначала раздербанили. И назвали это «возрождением России». Заменили одни слова другими и, скажу со свойственной мне прямотой и искренностью: стали все поголовно врать самим себе. С восторгом. «Я русский какой восторг!» это Суворов, да? Но у него хоть были основания такое переживать. А у тебя? А у остальных ста сорока миллионов таких же, как ты, потребителей телевизионной каши, не раз уже съеденной тобой же?
Я телевизор совсем не смотрю! обиделся Мышкин.
Тем хуже для тебя! Даже не знаешь, на какого червя вас всех ловят. А смотрел бы, может, и разобрался. Думаешь, достаточно пройти на 9 мая с портретом деда, солдата той войны, чтобы примазаться к восторгу Суворова? Да Суворов в гробу переворачивается, глядя на ваше строительство «новой русской нации»! Уж лучше добить эту бездарную суку!..
Какую? удивился Мышкин.
Суку по кличке «Россия»! отпечатал Литвак. Чтоб не мучилась больше. Совершить такой вот акт человеколюбия.
Мышкин сначала онемел, потом подпрыгнул чуть ли не до потолка.
Что? Что ты несешь, болван! закричал он. Мы построили? Добить? «Какой восторг», значит? А не твои ли соплеменники украли все бабки под видом перестройки и демократии, украли заводы и фабрики, землю, леса и воровать продолжают, и сейчас по сто миллиардов баксов вывозят в оффшоры каждый год?!
Литвак усмехнулся с нескрываемым презрением.
С вашего позволения, герр Мышкин, или как вас там товарищ Дима. Мои соплеменники воровали да! Ровно столько воровали, сколько им предлагали и даже навязывали твои соплеменники, мой дорогой. И воровали они вместе. По общему согласию. И по общей любви. По любви к деньгам. Крали они все организованно по квотам и под контролем КГБ. Моих соплеменников и сегодня здесь мелкий процент, а твоих сто сорок миллионов. И Ельцина настоящая фамилия была не Рабинович, и Путина зовут, кажется, не Веня из Бердичева, а Вова из Питера.
Ну, Путина ты уж того нехотя отступил Мышкин. Хоть я в политике ни ухо, ни рыло, но даже мне видно, что он меняется Вернул Крым что может быть нагляднее. Не дал бандере Донбасс уничтожить. В Сирии исламистов бомбит. Значит, есть чем летать и бомбить. При Ельцине не было чем.