История полетела прямо в лицо Клементьевой, но Большая Берта с кошачьей ловкостью успела поймать ее в воздухе.
Извини, Даниловна, буркнул Мышкин. Ей-богу, не хотел.
А что там? деликатно спросила она.
Смерть!.. голос Дмитрия Евграфовича зазвенел. Смерть, понимаете ли, наступила от внезапной остановки сердца! А? Как тебе нравится?
И что? пожала плечами Клементьева. Сплошь и рядом.
Так ведь в реанимации! заорал Мышкин. В реанимации, дубина ты стоеросовая!
Да уж действительно, свинство, торопливо согласилась Большая Берта.
Сердце старухи остановилось в том отделении клиники, где оно не должно останавливаться вообще. Для того и реанимация и реаниматоры, чтобы не давать жизни исчезнуть при любых обстоятельствах. Даже когда умирает головной мозг и пациент не более чем живой труп, нынешний реаниматор и в обычной больнице может без труда поддерживать жизнь тела неделями, а то и месяцами.
Большая Берта была права смерти в реанимации и раньше всегда бывали. Но Мышкин все равно при каждом таком случае приходил в ярость и даже пообещал однажды, что внезапно остановит сердце главному реаниматологу Писаревскому пусть попробует, каково это.
Ненавижу дилетантов в любом деле! повторял он. Даже дворник должен быть профессионалом. А Писаревский тем более. Хуже дворника, скотина.
Робко глядя в глаза шефа, Клементьева тихо сказала:
Мне всегда больно смотреть, как вы расстраиваетесь. Вы же сами говорили: если ничего нельзя сделать, надо ничего не делать. И не жечь понапрасну нервы и сердце.
Где-то я это уже слышал Где-то за обедом. Какой-то дефект во мне есть, наверное. Дефективный у тебя шеф, Татьяна! усмехнулся он. А?
Да уж не без того, бесстрашно согласилась Большая Берта.
Что?! взревел Дмитрий Евграфович. Повтори, что сказала?
Я всего лишь повторила вашу мысль, отбилась Клементьева.
Ну, так повтори еще раз! угрожающе приказал заведующий.
С удовольствием! Если нормальный человек попадает в банду сумасшедших, то сумасшедшим, сиречь дефективным, всегда будет считаться он. Но если он хочет жить, продолжать работу над докторской и изучать дальше сосудистые патологии головного мозга, ему не следует устраивать ежедневный цирк: подчеркивать свои достоинства, которые в системе сумасшедших и негодяев являются недостатками. И, кроме того, скромность надо иметь!
Потрясенный не столько глубиной мысли Большой Берты, сколько ее неслыханной смелостью, Дмитрий Евграфович принялся яростно протирать очки и минут через пять поинтересовался уже вполне миролюбиво:
Значит, ты считаешь, что я должен быть хамелеоном? Никогда не поверю, что ты такая безнравственная! Кого же я пригрел на своей груди?! Нет, это конец он бессильно рухнул в свое деревянное вольтеровское кресло.
Большая Берта огляделась: Литвак бросил вскрывать азиата и ушел, конечно, выпить без свидетелей. Клюкина тоже не было. Наклонившись к Мышкину, Клементьева произнесла вполголоса:
Скажу, но только в первый и последний раз в моей жизни Вас уважают здесь, Дмитрий Евграфович, очень многие даже любят, а есть и такие, кто ненавидит. Их тоже немало. Они только и ждут, чтоб вы споткнулись или сделали ошибку.
Кто ненавидит? Имена, клички, явочные адреса?
Клементьева отрицательно покачала головой.
Этого я вам не скажу. Сами должны знать. Кстати, у меня к вам две личные просьбы. Можно? Исполните?
Ну, валяй! великодушно предложил Мышкин.
Не надо больше разговоров, где попало, о преступной платной медицине и гуманной бесплатной очень вас прошу Разговоры-то пустые, согласитесь. За ними ничего, только себя взвинчиваете и окружающих раздражаете. Причем, не только врагов, а и друзей тоже. Все давно знают, что такое платная медицина и в чем она заинтересована. Вот вчера по телевизору выступал доктор Рошаль12
Ну да: «Национальный герой России», «Детский доктор всего мира», «Звезда Европы», «Человек десятилетия»!.. перебил Мышкин. Из Голливуда, что ли, выскочил?
По-моему, нормальный и порядочный человек. Вы все-таки послушайте, что он про платную медицину.
Что ее у нас мало! Надо еще больше. Угадал?
Совсем неправда! Платной медицины не должно быть вообще! Вообще, понимаете? Для всех медицина одинаково бесплатная и одинаково доступная. Другое дело, если кто хочет, платить за отдельную палату, ковры на стене, кино с системой долби, устрицы в шампанском. Но помощь и лечение все должны получать одинаково. То есть, бедные не меньше, чем богачи. Разве он неправ?
М-м-м Резон, может, и есть неохотно согласился Мышкин. Точнее, да, пожалуй, он прав Вернее, мысль толковая. Еще, точнее, он абсолютно прав. А дальше?
Вот он там ближе к власти, пусть и говорит, пусть выступает, может, добьется чего-то от нашего двуглавого президента. А здесь не надо подставлять голову. Топор всегда на нее найдется. У меня личная шкурная заинтересованность. Я не хочу, чтоб у нас был другой заведующий. И Толя не хочет. И многие врачи. Вы бы о нас подумали, нас бы пожалели!
Хорошо! Пожалею, пообещал Мышкин. Ну, все заканчиваем треп, работать надо! строго сказал он. Что там у нас?.. Дай-ка мне снова историю этой мадам
Трупные пятна на теле старухи росли на глазах проклятая жара. Вставные челюсти, конечно, вынуты заблаговременно рот у нее ввалился, синие губы втянуты. Седые космы свалялись; груди, тощие, сморщенные и длинные, как у козы, свисали по обеим сторонам исхудавшего, но все еще рыхлого тела. Дмитрий Евграфович ясно видел, что до смерти, а еще вернее, до болезни у нее было круглое мясистое лицо теперь рак сожрал его.
На яремной вене старухи Мышкин увидел почти незаметную черную точку след шприца. Что-то вливали ей буквально перед самой смертью. Что? В истории не отмечено. Да и Бог с ней какая разница, потел больной Иванов перед смертью или нет. Хотя некоторые врачи считают, что это было очень хорошо и полезно для мертвого Иванова.
Уже собравшись уйти в свой кабинет, Дмитрий Евграфович вдруг почувствовал в себе легкую вибрацию, похожее на тихое гуденье жильной струны. Это ощущение он называл внутренним голосом и очень серьезно к нему относился настолько серьезно, что даже общался с ним, как с реальным существом. Голос на что-то намекнул, и, вернувшись к старухе, Мышкин осознал, наконец, что это не простая покойница, что он ее знает, вот только откуда? Болезнь, конечно, изменила ее до неузнаваемости.
Струна загудела сильнее, и он понял. Это же та самая Салье! Когда-то широко известная в городе и далеко за его пределами неистовая демократка, которая едва не посадила в тюрьму бывшего мэра Питера Собчака и будущего президента России Путина.
Ее называли «бабушкой русской демократии» по аналогии с эсеркой Брешко-Брешковской ту звали «бабушкой русской революции». Да, подумал Мышкин, ведь история России могла пойти совсем в другую сторону, если бы депутат первого демократического Ленсовета, избранного единственный раз за всю историю города по-честному, Салье Марина Евгеньевна тогда довела дело до конца. Она широко замахнулась: собрала специальную комиссию Ленсовета и расследовала делишки первого и последнего мэра города Питера и его первого зама.
Мышкин стал вспоминать.
Конец 80-х. Дворцовая площадь. Здесь собралось несколько тысяч горожан, ополоумевших и пьяных от новенькой, вчера немыслимой, свободы публичного слова. На высокой деревянной трибуне перед Зимним дворцом Салье. По-старчески полная, широкое крупное мужицкое лицо, седые лохмы развеваются на революционном ветру вихри враждебные и все тут! Бабушка русской демократии бросает в толпу слова, полные ненависти к советской власти, они хрипло вырываются из двух черных, огромных, как книжные шкафы, громкоговорителей и накрывают сверху Дворцовую площадь. На каждое проклятие толпа отзывается торжествующим ревом. Салье указывает на крышу Зимнего дворца. Там развевается красный флаг. Его приказал установить в марте 1917 года министр юстиции Временного правительства Керенский.
Сорвать красную коммунистическую тряпку! кричит Салье.
Сорвать! ревет толпа. Сорвать! Ура! Долой КПСС!
Большинство митингующих, да, пожалуй, все, и сообразить тогда не могли, какую свободу они себе готовят. Уже через полгода-год над ними, как и над большей частью простого, бесхитростного и доверчивого русского населения нависнет реальная угроза голода: демократический Ленсовет разрушит систему продовольственного снабжения города. Снова, как в войну, появятся продовольственные карточки на хлеб, крупы, масло, мясо На водку отдельные. Две бутылки в месяц на человека.
Продуктов все равно не хватало. Мясо исчезло совсем, хотя до прихода демократов в городе было почти всё своё, из совхозов области. Теперь вместо мяса предлагалась заграничная тушенка. Консервы, многократно просроченные и не годящиеся даже для собак, пришли из стратегических запасов НАТО.