Гонгора поплевал на кончики пальцев, вернул свой острый блистающий светом кукри на бедро, бросил взгляд вверх, желая по верхушкам деревьев определить изменение ветра, снял, осторожно подцепив на сучок, закипевший котелок и прислушался. Птицы молчали.
Ветра не было вовсе.
Полускрытый во влажной тени высокой травы, за пустой каменистой отмелью под прикрытием леса уже неопределенное время неслышно присутствовал пушистый серебристый хвост в землю сильный лохматый зверь, седой кербер, могучий и угрюмый, с потемнелой пепельной шкурой, развитой грудью, плотно сомкнутыми губами, сосредоточенной угольно-черной мордой и налипшими к пушистой хищной щеке опилками. Холодно уставившись сквозь листву мертвенно горящими зелеными зрачками, он наблюдал берег и на нем еле дышащий костер. Широко расставленные мощные с тяжелой поступью лапы, заросшие до локтя курчавой жесткой шерстью, прошедшие испытания не на одной горной тропе, выдавали спокойное ожидание и, по всему, всегда были готовы к эффективной атаке. Зверь чем-то напоминал полутемный профиль танка на отдыхе. Наверное, скучающим спокойствием и знанием того, что если задача имеет решение, то тогда беспокоиться не о чем.
Он не отреагировал никак, наблюдая за сидевшей у огня полуголой фигурой, когда, вынырнув из зарослей папоротника, на голых камнях озерного берега показались две другие в подпоясанных походных комбинезонах грязно-болотного цвета.
Один, тот, что пониже и постарше, сухощавый, весьма, чувствовалось, выносливый еще и подвижный мужчина, привычный к законам леса и любым его поворотам, обладатель обветренного лица, чуть скуластых заросших редкой щетиной коричневых щек и повадок вынужденно тренированного человека, вышагивал, держась самой воды, звучно гремя прибрежной галькой, не поднимая лица; он собирал морщинки в уголках глумливых глаз и особенно не спешил.
За ним, поотстав, шагал, размахивая свободной рукой, интеллигентного вида парень, мрачный и взмокший, с мужественной свежей бородкой, старательно подправленной на манер скандинавских морских волков, не хватало только потертой курительной трубки в зубах. На прямом носу сидели какие-то особенно тонкие дорогие благородные очки явно не местного производства в металлической оправе и которые сидели, видимо, там у него на переносице не так, чтобы очень охотно, так что время от времени он с размаху хватал их большим и указательным пальцами за грань прямоугольной линзы и возвращал на место. Этот выглядел гораздо менее свежим и гораздо более встрепанным, от него разве только дым не валил. Глядел парень большей частью куда-то за озеро.
А чего на этой стороне? спросил, поглядывая по сторонам, пожилой мужчина.
Шагов за десять еще стало слышно, как его настигает, надрывается тоненьким голоском и плещет железками некий блюзовый мотив. Фон был каким-то неуместным. Он ступал в его ареоле, как Сальвадор Дали у врат своих снов.
А чего не там?
Мужчина шел, выбирая дорогу в обход вылезшей наполовину из камней и песка коряги, его спутник откровенно отплевывался, расстегиваясь и дыша, как загнанная лошадь. Гонгора сидел, обернувшись, морщась на сносимый к нему дымок от костра.
Я же говорю, не мытьем, так зачесом, сказал пожилой мужчина, бросив взгляд на перекошенный чехол авиаконтейнера, покоящегося на траве вдали от огня. Зачесал их как верблюдом?
О да, ответил Гонгора. Насмерть.
Вот кровопийца. И какой чесун сказал бы «нет»?
Старый, ответил вместо Гонгоры сильно небритый парень еще издали. Старый.
Твое бы упрямство и на мирные цели. Мы по дыму увидели.
С большим удовольствием глядя на деда, улыбаясь в ответ, Гонгора крепко стиснул, вернее, попытался крепко стиснуть сухую тяжелую каменную ладонь. Его всегда удивляло, как местные ковбои коренного населения, делавшие все голыми руками, умудрялись еще со вкусом щипать струны гитары и при этом ничего не ломать. Напарник еще на подходе покачал в воздухе рукой и прочел наставительно одну из своих ценных выдержек. Он не мог без этого.
Это верный знак в начале всех дорог: распятый по ошибке Дьявол и пустой мешок. Парень показал большим пальцем на деревья у себя за спиной. Видел там в сосняке крест?
Гонгора ответил ему сразу. Он тоже сидел здесь не зря.
И я вижу степень моих побед: в полнеба лес и сгоревший мост. Что-то рано вы. А бандит где?
Гонгора ответил ему сразу. Он тоже сидел здесь не зря.
И я вижу степень моих побед: в полнеба лес и сгоревший мост. Что-то рано вы. А бандит где?
Да чего там, думаю, заповедник же, сказал дед. Надо идти и забирать рюкзаки оттуда к чертовой матери. Пока не съели.
Ну, и как успехи? спросил парень, сжимая ладонь Гонгоры и пристально всматриваясь ему в глаза, словно видя за ними базальтовые обломки, за которыми скрывался превосходящий числом противник. Это тоже была его привычка.
Хороший пилот.
Парень кивнул.
Так про что я тебе и говорю.
УЛИ-ИСС!.. заорал неожиданно дед так, что у обоих заложило в ухе. Тебя все уже видели, беги к хозяину!
После некоторой задержки совсем рядом из-за кустов за спиной и совсем не оттуда, куда глядел дед скучая выбралась, махнув пару раз для вежливости пушистым хвостом, здоровенная матерая особь кавказской овчарки, чересчур крупных размеров даже для этих зверовидных созданий. Серый Зверь остановился, мощно встряхнулся, гремя железом зубастых ошейников, разъезжаясь лапами в стороны, и неторопливо направился, раскачивая загривок, к людям.
Не слушает ни Черта, сообщил Гонгоре дед. Помнит, но ни Черта не слушает.
Какое-то время все с одинаковым выражением смотрели на зверя, потом начали говорить о погоде. Присаживаясь ближе к воде и полоща руки, дед вспомнил все распотрошенные «Лисенком» соломенные плетеные циновки у себя дома, в сторожке лесника, затем названия книг из своей по-настоящему роскошной библиотеки, до которых тот тоже успел добраться и до которой добраться давно мечтал Гонгора. Дед при этом наводил справки и давал ценные рекомендация. Болтун дед был тоже хороший. Подумав, решили небольшой привал сделать здесь.
Улисс, приветственно задев Гонгору тяжелым мохнатым боком и одарив его взглядом темных, уже без зеленого флюоресцирования, глаз, уселся было по старой привычке у ноги Гонгоры слева, обойдя кругом, но, посидев, послушав сетования деда, поднялся и со скучающим видом удалился к ближайшим кустам, в тень. Лицо Гонгоры вытянулось.
Как же это, Улисс, поджав губы, с преувеличенной потерянностью произнес Гонгора рассевшемуся в тени псу, вывалившему устало большущий красный язык меж клыков и размеренно болтавшему им в такт дыханию. Что я слышу?
Улисс нехотя шевельнул остатком уха, нехотя убрал язык, сомкнул страшные челюсти и так затих, словно бы обеспокоившись мыслью, что же это, в самом деле. Полузакрытые злые глазки его при этом продолжали внимательно следить за Гонгорой.
Встряхнувшись, внезапно озаботившись, Гонгора принял соответствующее моменту выражение лица. Предупредительно подавшись вперед корпусом, он гостеприимным жестом умыл руки, отвел по-хозяйски ладонь в направлении огня и, всматриваясь в размягченные утренним солнечным светом лица, пригласительно произнес: «Прошу к столу?..»
Я чего хотел спросить, сказал дед, располагаясь у огня на спальнике Гонгоры, когда напарник направился к озеру мыть руки. Все забываю. Я имя его хотел спросить. Как-то неловко, все время из головы вылетает, я уже два раза спрашивал.
Просто Штиис, ответил Гонгора, наблюдая, как дед освобождает от промасленной бумаги в клеточку ломоть отварного мяса, расшнуровав, вынимает из холщового мешочка пару жестяных кружек, ложки, дикий лук, конфеты, аккуратно разливает по всем кружкам из котелка кипяток и погружает в них на ниточках крохотные белоснежные пакетики из чайной пачки Гонгоры. Зовите его так. Кажется, он это любит.
Дед кивнул.
Эстонец, что ли? Или немец? Дятел он хороший, еще настырнее даже, чем я, насмерть заговорит. Что же это, говорю, симпатичный ты наш, с таким маникюром за грибами собрался? Что же это вы меня, говорит, обижаете, я, говорит, через год заявку на Эверест подаю, а вы меня обижаете. Обиделся, понимаешь? Он что музыкант? спросил дед, глядя, как Лис с крайне рассеянным видом, стараясь ни с кем не встречаться глазами, пристраивается возле развороченной банки голландской тушенки.
Конечно, кивнул Гонгора. В сравнении с вами все музыканты. Он смотрел, словно вспоминая, что искал. Он гитарист и скрипач. Хороший скрипач. Не обращайте внимания. Он уже третий год всем про Эверест рассказывает. Это не так просто сделать.
А он что же?.. Дед показал глазами на небо.
А он никогда не прыгал, ответил Гонгора, помолчав. Он неожиданно представил себе, как бы все это могло выглядеть. Он покачал головой.