Дошли до меня сведенья, граф, что вы мумию самозванца вашего Порфирия Тушина за мумию моего батюшки хотите выдать и в Москве в Благородном собрании выставить!
А ну немедля мумию этого тушинского вора ко мне в Санкт-Петербург!
Александр Первый
Разумеется, он меня удивил, но не убедил и все же мы встретились.
Встречу он мне назначил в метро, в час пик. Я ждал его минут сорок и когда решил, что он не придет, и пошел к эскалатору, он догнал меня и, на ходу торопливо сунув мне в руки толстый пакет, завернутый в газету, сказал: «Я вам позвоню!» и скрылся в толпе.
Придя домой, я развернул газету. На пакете, перевязанном крест-накрест шпагатом, я прочел: «Николаю Эн. Передать в собственные руки 7 ноября 2003 года». В пакете оказалось пять толстых тетрадей в клеенчатых переплетах и письмо. Я разорвал конверт, вынул письмо и стал читать.
Господин писатель!
Позвольте объясниться.
Роман я Ваш прочел с большим удовольствием; но прошу прощения, что в соавторы к Вам набиваюсь этими своими тетрадочками. Надеюсь, последние слова мои Вы верно поймете.
Конечно, Вы большой выдумщик, но Ваша литературная фантазия не вымыслом, а правдой оказалась. И вот вам пишу. Уверяю вас, для меня самого загадка, как вы меня вывели в своем романе, как верно «угадали»! Непостижимо ведь все это. Думаю, Провидению так было угодно.
Ну а теперь к делу!..
Прочитав это, я возмутился. Я его, пророка нашего российского, «верно угадал»?! «Помилуйте, вскричал я, Порфирий Петрович! Вы же сами надоумили написать меня этот роман!» и тут же опомнился. Видимо, были у Порфирия Петровича причины так мне написать.
Какие причины?
Не знаю пока. Могу лишь сказать, что пророческие, наверное, и веские. А как он меня надоумил написать роман, каким образом, я расскажу в своем романе седьмом «Победа серого цвета». Я его уже почти написал. Вот его начало.
Старик с селедочными глазами схватил меня за руку и зашипел мне в ухо:
Не понимаю, почему он выбрал именно вас? Я бы вас не послал!
Не посылайте! выдернул я свою руку из его потной ладони. От старика пахло дешевыми сигаретами, цветочным одеколоном и банным мылом.
Явки, пароли, номера телефонов не забыли? Повторите!
Я повторил.
Верно, сказал он мне. Удивительно, как вы их не забыли?! Садитесь в машину.
Я открыл дверцу «Победы» серого цвета, сел за руль.
Ничего не трогайте! сказал он мне. Поняли? И ногу уберите с педали. Как приедете, позвоните мне. Назначьте мне встречу и передайте мне письмо. И не пытайтесь его прочесть. Все равно ничего не прочтете. Я его зашифровал своим особым шифром. Только я один его знаю.
Хорошо, кивнул я ему, а сам подумал: «Если этот старик не ополоумел и действительно на этом старом драндулете он меня перебросит в прошлое, то с этим бывшим гебистом я встречаться там не буду. Мало ли что он там написал себе?! Прочтет да засадит в тюрьму или просто, как они любят выражаться, ликвидирует!»
И не мечтайте! угадал старикан мои мысли. Встретитесь вы со мной, встретитесь. Порфирий Петрович потому вас и выбрал. И он захлопнул дверцу.
Мое путешествие в прошлое началось
На этом месте я прерываю этот роман. Замечу только, что старик с селедочными глазами в прошлое меня заслал, чтоб я кардинально изменил наше нынешнее настоящее капитализм наш, как он говорил, гребаный на светлое наше коммунистическое будущее!
Каким образом и удалось ли мне это?.. читайте мой роман «Победа серого цвета».
Так вспомнили вы меня или нет? спросил позвонивший мне незнакомец и замолчал, потом заговорил вновь, не дождавшись моего ответа: Сегодня четверг и все они, герои вашего романа, собрались в столовой зале привидения их, конечно, и вас с нетерпением ждут. Поспешите! И я опрометью бросился в столовую залу
Конец третьей книги
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Второе предисловие к роману первому
и
эпилог2
Конец третьей книги
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Второе предисловие к роману первому
и
эпилог2
А. С, Пушкин
Ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!
А. С. Пушкин3Дело в том, что сгинул, исчез ваш писатель и роман свой на произвол судьбы бросил! Восковую свою фигуру в столовой зале вместо себя оставил. И что удивительно, господа, на иудином стуле сия фигура сидит, шампанским похмеляется! И теперь мне за него, проказника, его роман придется дописывать4.
За сутки до его исчезновения мне позвонил какой-то человек.
Слушай, заявил он мне нахально, смотайся на пару недель в Тверскую губернию! Допиши роман.
Роман? Какой роман?
Исторический. Доедешь до Торжка. Там спросишь, как до имения князей Ростовых добраться. Во дворце найдешь парусную комнату. У сторожа Михеича спросишь. В парусной комнате компьютер писателя нашего. Под клавиатурой тысяча баксов. Понял аль нет?
Две тысячи! возразил я.
Заметано.
Я не договорил. Две тысячи и не под клавиатурой, а через сорок минут. Встречаемся на Ленинградском вокзале.
Согласен. Через сорок минут но вторую тысячу под клавиатурой возьмешь! И позвонивший бросил трубку.
Через сорок минут мы встретились. Молча он передал мне тысячу долларов и удалился. Я даже не успел его разглядеть. Вторую тысячу я нашел там, где он мне сказал.
Надо же! крякнул с досады Михеич, запойного вида старик, когда я достал их из-под клавиатуры. Я и не знал. И нагло заявил: Барин, похмелиться бы не помешало!
Похмелись, сунул я ему сотенную, разумеется, не долларов, а рублей. И не называй меня барином! Не люблю.
Как скажешь, взял сторож деньги. Первый-то любил, чтоб я его так звал. Хороший был человек, Царствие ему Небесное. Перекрестился и сказал: Помянуть надо!
Хватит тебе и похмелиться и помянуть! ответил я ему и все-таки достал из кармана вторую сотню, но сразу не отдал, а спросил: А разве его убили?
Кто убил? удивился старик. Ничего такого я не говорил. Никто его здесь не убивал! добавил поспешно. В восковую фигуру превратился. Это да. У нас это обычное дело.
Ну-ка, старик, всю правду! В какую восковую фигуру, кто превратил? напустил я на себя милицейский вид. Вы, я вижу, пили тут с ним беспробудно, указал ему на батарею пустых водочных бутылок в углу. Гони подробности.
А как не запьешь? не сразу ответил Михеич. Не сомневайтесь, запьете и вы. Денька два тут поживете и запьете! А в восковую фигуру его, наверное, драгун или Христофор Карлыч превратил, а может, кто и другой. Много их тут таких. Сами с ними познакомитесь вскоре. Их и расспросите. А мне некогда! выдернул он из моей руки сто рублей, но сразу не ушел. Потоптался возле меня, потом сказал: Роман он свой на компьютере писал. Восковая его фигура в столовой зале. И вышел из парусной комнаты.
Роман его недописанный я тут же прочел и крепко призадумался!
Во-первых, где тетрадки этого капитана артиллерии в отставке?
Во-вторых, куда пропал писатель?
В-третьих?..
В-третьих не надо! расхохоталось хохочущее привидение и нагло уселось в кресло. Мы не знакомы. Рекомендуюсь! Павел Петрович Чичиков. Собственной персоной! А вы кто?
Обойдешься, ответил я ему. Где писатель?
Так Михеич же сказал! В столовой зале, на иудином стуле восседает, шампанским похмеляется, бисерно прохихикал Павел Петрович. А все из-за чего? Возомнил о себе несусветное! Допрос с пристрастием нам учинил. А мы ему встречные вопросы задали. Вот он в воск бесчувственный и превратился! И вы хотите туда же в тьму восковую, смертную?
Нет, не хочу.
А что же вы хотите? Роман его дописать? Дописывайте! Мы не возражаем, а даже наоборот с полным нашим удовольствием поможем его вам дописать. Но при одном непременном условии.
И какое же это условие?
Условие простое, обыкновенное. Мы вам текст романа этого продиктуем, а вы его в компьютер запишите. Нам, сами понимаете, его не записать.
Хорошо, ответил я, согласен. Но и вам я одно условие выставляю. Вы мне все, что случилось с этим писателем, расскажете.