Ещё одна комиссия Исполкома разрешение на брак. Семь пар ожидают решения, все школьники, и женихи тоже. Только они с Брюсом особые. Члены комиссии смотрят сурово. У Синеглазки уже круглится живот, ей сочувствуют.
Брюса отзывает в сторону лысый дядька и что-то говорит ему, потирая пальцами. Синеглазку в очередной раз спрашивают, не имеет ли она претензий, не было ли принуждения, насилия. Она качает головой, не отводя взгляда от лица Брюса. Наконец, встречается с его глазами и прыскает: «Что за глупости!». Он не улыбается в ответ, кивает головой в такт пальцам лысого.
Разрешение на брак всё же получено. Теперь от них, наконец, отстанут.
Через месяц они стоят в комнате ЗАГСа, рядом свидетели: Друг и Добрая Тётя Синеглазки. Потом идут в мороженицу. По сто граммов сливочного с орехами и по пятьдесят шампанского в тонких стаканах.
Вот они и поженились.
Глаголь
В дородовое Синеглазку положили на всякий случай мало ли что. Она лежит, скучает, ждёт. Снизу то и дело раздаются крики. Это будущие папаши. С третьего этажа они выглядят коротконогими. Лица задраны вверх, руки рупором, кричат одно и то же: «Ты как? Что сказал врач? Когда уже?».
Они с Брюсом не кричат. Ещё летом придумали «азбуку глухонемых». Просто так, для интереса. Вдруг надо сказать по секрету, а кругом народ. Или вот как сейчас: она на третьем этаже, а он стоит на снегу, у большого тополя. И между ними двойные заклеенные рамы.
Он говорит быстро, пальцы так и скользят по лицу, шее, строятся в фигуры. Иногда она машет руками: стоп, стоп! Ещё раз.
Он прижимает руку к груди, и Синеглазка уже знает, что он скажет: «Я люблю тебя». Она «говорит» ему в ответ: «Я тебя тоже!», и соседки по палате зачарованно смотрят на них. А мужья внизу всё продолжают кричать: «Отёков нету?! Апельсины принести?!».
А то просят Брюса: скажи моей И он с готовностью посылает депешу на третий этаж, а Синеглазка тут же передаёт соседке: «Дали смотровую на Комендантском, двушка, 46 метров». Соседка сердито стучит по стеклу: «Даже не езди, куда нам двушка на четверых!». Но муж не слышит, и тогда Синеглазка дублирует Брюсу, тот мужу.
А им бы и двушка на Комендантском подошла
***
Синеглазка просит укол чтобы роды начались. Ей давно пора. Но врачи сомневаются и укола не дают. Она плачет, и доктора сдаются. С бегущими по ногам водами спускается на второй этаж, в родилку.
Там «большой сбор» роддом дежурит по скорой. Про неё забыли, и Синеглазка, памятуя наставления врачей, то и дело спрашивает: «Тужиться можно?». Хотя спрашивать поздно ребёнок идёт полным ходом. Тут персонал спохватывается: у них без присмотра рожает несовершеннолетняя!
От дикой боли ничего не соображает, только слышит: «Шприц щипцы жгут ножницы». Внезапно чувствует, что живота больше нет, и тут же видит в руках акушерки сиреневого младенца.
Девочка, говорят рядом, и тут же уносят.
Потом её колют острыми иголками, шьют разрезы. После того, что было, это можно терпеть.
***
Два дня ребёнка не приносят кормить. Всем приносят, а Синеглазке нет. Ещё в родилке она слышала про зелёные воды, тугое обвитие пуповиной.
Я говорила, что мне пора, а они не верили, жалуется она кормящим мамам, трогая затвердевшую грудь. Мамочки только вздыхают, нежно поглядывая на своих сосунков.
Сегодня, наконец, привезут. Она прислушивается к звукам детского отделения. Голос своей дочурки слышит издалека.
Вот каталка останавливается напротив двери, и сестричка ловко, с двух рук начинает разносить тугие кульки.
И вдруг прямо под грудь ей кладут большую оранжевую куклу, с чёрными бровями, длинными пейсами и малиновой вертикальной меткой вдоль лба как у лошадки. Маленький ротик раскрывается во всю ширь, хватает сосок, и мгновенная, острая боль пронзает грудь.
У ребёнка уже зубы?
Нет, но очень острые и крепкие дёсны.
Мамочка, нельзя так много кормить, будет понос.
Как же, нельзя! Это дочь Брюса Ли, она будет делать всё, что захочет.
А дома уже колясочка из проката, она заменяет кроватку.
Они же два месяца провели в роддоме: то мастит, то желтушка, то гемоглобин низкий, то швы разошлись. Ничего покупать нельзя, и ребёнок, и мама на грани. Имя давать тоже нельзя. Вот выпишут
Но теперь всё позади. Давай назовём
Лили. Пусть она будет Лили. Брюс улыбается, поглаживая спящую дочку по щеке.
Лили. Пусть она будет Лили. Брюс улыбается, поглаживая спящую дочку по щеке.
И ещё фамилия. Не многовато ли Ли?
Пусть. Как колокольчик: Ли-Ли-ли. Можно петь: ли-ли-ли, ли-ли-ли.
***
Дочку взяли в ясли для детей иностранных студентов. Очень хорошие ясли: на десять детишек воспитательница и две нянечки. Ясли круглосуточные, но Лили забирают каждый день.
Она красотка. Метиска. Золото с чёрным, киноварь губ, голубоватые белки. Характер тоже золотой: тиха, терпелива восточная девочка.
Вот кому-то повезёт, говорит Брюс, рассматривая ладошку дочери. Вертит в руках, расправляет пальчики. Рисует глазами. Он всегда рисует.
К рождению ребёнка в Пожарке дают квартиру.
Если взять придётся работать, делать Ленинские комнаты. Нет времени, надо учиться, а значит пахать день и ночь.
Конечно, тебе надо учиться, говорит Синеглазка и немного грустит: не будет своего жилья. Но это не важно. Ведь они вместе, родичи смилостивились и пустили их в проходную комнатку. Там, за шкафом, старая оттоманка, маленький столик и два расшатанных стула.
Брюс приходит с занятий поздно, быстренько ужинает и тут же усаживается строить композицию. Ставит планшет на стул, поправляет лампу. Нарисованные люди машут руками, будто хотят взлететь.
Родичи уснули, дочка посапывает в новой кроватке.
Синеглазка уже спит, когда он пробирается к ней, скрипя всеми пружинами. Сквозь сон, сквозь зашкафную духоту Скакун отпущен пастись, и они скрипят и скрипят, скрипят и скрипят. Пока Брюс, наконец, не откидывается на окаменелый валик, произнося неизменное:
Тебе было хорошо? Сколько раз?
Потом лежит с трагическим лицом, вперив глаза в темноту потолка. И обещает: «В следующий раз будет больше».
Но Синеглазке не надо больше. Она за день так устала.
Бяка, капризничает она, хватит уже.
Нет, Бяка, давай ещё. А то ты меня разлюбишь.
Бяка. Шутливо, иногда сердито, а потом уже обыденно: «Бяка, ты пельмени сварила?».
Окружающие слушают с весёлым недоумением.
***
Воскресенье, и Брюс дома.
Весь день рисует, но к вечеру даёт себе отдых. И тогда они играют. В лото, шашки, карты. Но чаще всего в Эрудит. Составляют из выпавших букв слова. Брюс знает много слов и всегда выигрывает.
Лили у него на коленях подсказывает. Она так горда, что помогает отцу. Только маму жалко, и они иногда поддаются.
А почему Ленин в галстуке? спрашивает вдруг. Ага, увидела портрет в журнале.
Ну, ведь дяденьки носят галстуки.
Так это же не дяденька, а Ленин! возмущённо, с недоверием.
Наследие Ленинских комнат
В детском саду она самая старательная, самая послушная, самая честная.
Воспитательница спрашивает детей, как их ласково называют дома.
Зайчик, кисонька, птичка моя. А Лили с восторгом: «Телега скрипучая! Кочерга, вся чёрная и ржавая!».
Дети смеются. Воспитательница расстроена.
Как же так, выговаривает она Синеглазке, почему вы ребёнка обзываете?
Ну что вы, это шутка, Лили понимает.
***
На его Родной Юг едут долго, с двумя пересадками. Синеглазка никогда ещё не уезжала так далеко от дома.
Зато теперь они два месяца будут вместе, у его родных.
Из поезда вышли в черноту ночи. Или это южный вечер? Идут пыльными улицами, на свет окошек. Лили еле поспевает, но не жалуется видит, что руки родителей заняты вещами.
Тьма густая, и запах густой, сложный: вяленых фруктов, дыма, глинистой воды, шашлычных специй. Так вот чем пахнет Брюс!
Наконец заходят в калитку. Над головой какая-то сеть с водорослями, задевает щёки, волосы. Шершавая, цепкая, с выпуклыми и твёрдыми сосочками.
Это же виноград, Бяка!
Брюс входит в дом первым, а Синеглазка остаётся под звёздным небом, наполненным стрёкотом цикад.
Сказочная страна, где можно жить прямо в саду, спать в гамаке!
Сверху свисают гроздья спелого винограда, под ногами в зелёной сумятице зреют красно-фиолетовые помидоры и баклажаны. Под окнами несётся узкая, быстрая речушка, называется арык.
Всё это Синеглазка разглядела наутро. Они пошли с мамми (мамой) и мадами (тётей) в огород, набрали овощей и принесли их ами (бабушке). Она их почистила, сидя в своей кровати, потом мамми и мадами принялись за готовку.
Синеглазка с Лили перебирают фасоль, лущат горох, а потом валяются в саду, укрытые от палящего солнца стеной винограда. В каменной чаше давят виноградный сок.