Идёт рядом молча, сосредоточен на носках сапожек: правый, левый, правый, левый И вдруг останавливается и весь лицом, ладонями тянется к ней.
Нет, они не расстанутся. Но это риск. Ведь она несовершеннолетняя.
Фу, опять это слово. Не говори так больше, прошу.
Хорошо, не буду. Я отвечаю за всё. Что бы ни случилось, не бойся.
***
Они идут в Пожарку. Посмотреть, как он живёт. Красное кирпичное здание с двумя большими воротами, внутри коридоры, пахнет сапогами и дымом.
Сначала в Ленинскую комнату, взгляд загадочный, прячет улыбку.
Это зачем ещё?
Оказывается, у него такая работа делать Ленинские комнаты. Одну сделает, за следующую примется. Зато не надо тушить пожары! Так и разъезжает по городу. Уже и график составлен: следующая Ленинская комната на Проспекте.
Он и в армии делал эти комнаты, даже в пустыне. Все на строевую подготовку, а он за плакатные перья. Два года колесил по Югу, автомат в руках не держал, только перья и кисточки.
Синеглазка рассматривает планшеты с натянутой бумагой, белой и гладкой, как крыло лебедя. На них уже всё готово: красные и чёрные заголовки написаны влёт скошенным пером. Напоминают иероглифы. Чёрное и красное цвета пожара. Под ними тонко, вязью, золотой орнамент. Искры огня.
В окна бьёт закатное солнце. Встало распором в проём переулка и ведёт прицельный огонь. Слепит их, предупреждает: ещё шаг и вы убиты.
Они не смотрят друг на друга это опасно. Зацепишься взглядом, всё приходит в движение: ноги, руки тянутся, как щупальца. Крепко хватают, не разорвать, не отлепиться.
Здесь нельзя, это военный объект. Тем более, Ленинская комната. Осквернение святыни.
Пойдём в общежитие, там можно чаю попить.
Улыбается и беззвучно целует воздух.
Ве́ди
Общага на втором этаже. Нужно пройти две комнаты и потом будет его. Правда, в ней четверо, но один в отпуске, а двое сейчас на пожаре. В том числе и Друг.
У окна стол, по углам койки и тумбочки.
Пока заваривается чай, садятся на его кровать и сразу начинают целоваться. Синеглазке неловко: вдруг кто зайдёт?
Нет, их же видели. Да и весь отряд сейчас на выезде: пожар второй категории.
Не бойся, Синеглазка.
У них тоже пожар. Одежда хлопьями пепла летает по комнате.
Они спасаются под одеялом. Белые простыни с треугольными штампами, холод крашеной стены, жар его тела. Очень сильный жар, просто обжигает.
И запах другой. Неизвестный ей запах, терпкий, как кровь.
Не бойся, Синеглазка.
Боюсь. Боюсь. Вдруг кто войдёт.
Поздно, уже не остановиться. Пламя гудит в ушах набатом. Пожар высшей категории.
Не бойся, никто сюда
Нет, нет, нет Не сейчас, только не сейчас
Потом он курит у форточки, а Синеглазка лежит в чём-то тёплом. Неужели столько крови?! Но её нет. Где же кровь?
Почему нет крови?
Не важно, не думай об этом.
Он уже опять рядом, опять обнимает, целует, дышит в шею.
Нет, важно. Должна быть кровь. Ведь я никогда
Это не имеет значения. Ну, иди же ко мне
А для неё имеет. Она непорочная девушка. Несовершеннолетняя непорочная девушка. Должна быть кровь. Если её нет, значит, не девушка. А она девушка!
Ну что ты плачешь, успокойся.
В двери просунулась голова Друга и, не глядя в их сторону: «Дали третью категорию, людей не хватает, выручай».
Брюс мгновенно исчезает, шепнув напоследок: «Жди, не уходи».
Да она бы и не осмелилась: мимо вахты, мимо мужских понимающих глаз.
Вернулся через час. Они все трое ввалились. Чёрные, закопчённые, пахнущие дымом и палёной резиной. Синеглазка давно оделась и, сидя на краешке кровати, рассматривает журналы по искусству. Его соседи бобыли бессемейные. Горят на работе. Иногда по-настоящему.
Но сегодня обошлось. Садятся за стол, пьют чай с сухарями и пряниками. На Синеглазку стараются не смотреть, будто нет её. Всё про трамвай вспоминают, который вспыхнул разом в двух вагонах. Хорошо, шёл в парк, пассажиров почти не было. А то бы погибли, как в прошлом году. Кажется, двое тогда сгорело.
Сегодня тоже двое чуть не сгорели, думает Синеглазка.
Брюс, хоть и рядом, но с ними, говорит для них. Лишь когда выходят из комнаты, быстро проводит рукой по спине: с тобой, мол, я.
А ей всё хочется об этом. Что, хоть и не было крови, но он должен знать, что у неё никого
Нет, бесполезно. Он уже всё для себя решил, но это не имеет значения.
***
Через месяц крови тоже не было, и Синеглазка поняла, что попалась. Не с кем посоветоваться: подружки ещё в школе учатся, родичи на неё почти не смотрят. А он Чем он может ей помочь? Ему надо учиться. Вернее, сначала поступить. Все его силы там.
Пока они каждый за себя. У него общага, у неё коммуналка и родичи. Если появится ребёнок Это будет их общий ребёнок, и тогда надо жить вместе. Но где? Родичи не примут его. А в общагу ребёнка нельзя.
Но он же сказал: «Не бойся, Я отвечаю за всё. Что бы ни случилось, не бойся».
Вот, случилось. Теперь уже наверняка: с утра тошнит.
Сейчас возьмёт и скажет А он, как тогда, будет свои сапожки разглядывать и качать головой.
Но нет, вроде как обрадовался. Только Ему надо учиться. Вернее, сначала поступить. Все его силы там.
Да, да, она понимает
И Синеглазке надо учиться.
А как с ребёнком?
Совсем никак. Ребёнку нужен уход. Куда его денешь?
Идут в Рисовальные Классы. Синеглазка рассеянна, испортила почти готовую работу. Брюс отрешён и сосредоточен. С ходу отринул ненужные мысли.
Ничто ему не помешает довести начатый рисунок.
Это нужно написать плакатными перьями и повесить в общаге над его кроватью.
Как ты решишь, так и будет, говорит, провожая.
Морозы закончились, весна, тепло, и нет нужды греть руки под дублёнкой. Синеглазка поднимается на свой пятый этаж и всё недоумевает: «Что тут можно решать? Если только избавиться от ребёнка. Он об этом?».
Надо избавиться от ребёнка, говорят родичи.
Никакого скандала, никаких упрёков. Даже участливы. Даже за огурцами солёными на рынок сходили.
Тебе надо учиться, ему тоже. Ещё рано детей заводить, ты сама ребёнок.
Но ведь он уже завёлся там, в животе. Его убить, что ли?
Почему убить? Там ещё никого нет, даже и не лягушка. Только не тяни, завтра иди к врачу и бери направление. Иди, будь умницей.
***
Она идёт по коридору Женской Консультации (стыдные слова). Вот и нужная дверь. А вдруг доктор сейчас скажет: «Ты что надумала, убить ребёнка?! Вон отсюда!». И она пойдёт, весёлая и счастливая. Скажет всем и Брюсу тоже! мне врач не разрешил, выгнал из кабинета.
Но врачиха, задав несколько вопросов (ужасно стыдных), кивнула и велела принести согласие родителей.
Согласие на убийство её ребёнка.
Она держит эту бумагу в руках и представляет, как придёт в больницу, немного потерпит, а потом
Зато потом не нужно ни о чём думать. Все будут довольны, заживут по-прежнему в дружбе и согласии. Они с Брюсом будут учиться, а через два года поженятся.
Но он же сказал: ждать не могу. Значит, опять встречаться в его общаге, избегая понимающих взглядов мужчин.
Нет, если она пойдёт в больницу, никаких больше общаг. Она уйдёт из Рисовальных Классов, они расстанутся. Всё кончится.
Синеглазка выходит в коридор и слышит разговор на кухне: «Вот сделает, мы его быстро упрячем за совращение несовершеннолетней».
Так вот что задумали! Тогда никаких больниц!
***
Они идут по разным сторонам улицы, смотрят друг на друга через дорогу, перемигиваются.
Это всё из-за роста: Брюсу неловко, что он маленький.
Ничего, лукаво улыбается он, в постели сравняемся.
Они теперь много ходят вместе. Родичи не отступились и разбросали заявления. Сейчас они идут в детскую комнату милиции.
Зачем?
Так надо.
В детской комнате проходит заседание. На повестке дня они: Синеглазка и Брюс Ли. И ещё один, теперь уже не лягушонок.
В комнате трое: две женщины и мужчина.
Так это Боб Саныч, учитель физики! Он как бы от лица школы должен принимать решение.
О чём?
О том, как быть дальше.
А что дальше? У них будет ребёнок. Что может сделать Боб?
Вы понимаете ответственность такого шага? спрашивает одна из женщин у Брюса. Она не смотрит на него, видимо, заранее осуждает.
Он кивает и, не встречая взгляда, трагически, с вызовом отвечает: «Конечно, я всё понимаю».
Боб Саныч сразу к быту: где жить будете, на что?
Физик, материалист.
Будем просить комнату в Исполкоме, произносит Синеглазка заготовленную фразу.
Я в состоянии обеспечить семью, говорит Брюс надменно.
Вы же учитесь! выкрикивает вторая, крепко завитая и надушенная.
Синеглазка теперь совсем плохо переносит парфюмерные запахи и бледнеет. Боб Саныч предлагает завершить всё и так ясно.