Александр Христофорович, оставьте нас, пожалуйста, сказал как можно любезнее государь и добавил: Что поделаешь? И развел руками: Князь старой выучки.
Именно! неожиданно с восторгом подхватил мысль государя императора Павел Петрович. Старой выучки. Выучки нашего покойного императора вашего отца, ваше величество! возвысил он свой голос до небес, но в тоне его голоса горошиной прокатилась некая скоморошья насмешливость. Правда, все так давно привыкли к его этой манере разговаривать, что даже Бенкендорф не уловил этот смешок, горошиной бившийся у Павла Петровича в горле.
И только этот остзейский немец вышел из кабинета, как Павел Петрович заговорил без этой насмешливой горошины в голосе:
Ваше величество, прошу заранее прощения за мою дерзость, сказал он спокойно и в то же время не без трепета, но я бы хотел предостеречь через вас графа Мефодия Кирилловича Большова. При всем моем уважении к нему, к его большому уму, я обязан сказать, что он будет последним дураком, если займется кладоискательством в монастыре. Ни к чему хорошему поиски его не приведут! Сундук он князя Ростова все равно не найдет, а вот дел таких натворит, что всем тошно станет. И прошу еще передать ему, ваше величество
Да с чего вы взяли, князь, перебил его государь, что за этим он в монастырь отправляется?
Должность у меня такая, ваше величество, все знать! ответил с достоинством Павел Петрович. Покойный император Павел Петрович, царствие ему небесное, выучил. И продолжил сухо: Поверьте мне на слово, ваше величество, он своим поиском такие силы небесные на нас всех может накликать, что честно скажу: я свои меры уже принял и приму вплоть до крайних, чтобы он об этом сундучке князя Ростова и думать забыл. И полагаю, что и князь Ростов свои меры принял. Не дай бог, ваше величество, если граф своей глупостью на спусковой крючок сего механизма князя Ростова нажмет. Перемолотит графа и всех, кто ему под руку попадется.
А откуда вы это знаете, князь? Или опять общей фразой отделаетесь?
Нет, не отделаюсь, ваше величество! воскликнул Павел Петрович. Последнее, что мне князь Николай Андреевич перед смертью своей сказал: «Павлуша, передай всем, что если кто вздумает мой сундук искать, метку от меня с того света получит. А тех монахов числом девять будет. Так вот, Павлуша, кто будет искать не из их числа».
Страсти какие вы, князь, рассказываете, засмеялся император.
Что ж, ваше величество, тяжело вздохнул Павел Петрович, я предупредил. И добавил: Полагаю, что недолго нам осталось ждать скорбных вестей из монастыря.
Вот такой сон мне приснился. И продолжим описание прерванного моего разговора с Павлом Петровичем.
Итак, он мне заявил пренагло, что когда я свой этот сон увижу и проснусь в холодном поту, разговаривать с ним мне будет некогда, поэтому он желает сообщить мне сейчас следующее. На мгновение он замолчал сделал легкую ораторскую паузу и заговорил вдохновенно:
Кто написал «Историю Александрова царствования», я вам говорить не буду. Вопрос, сами понимаете, пустой и, я бы сказал, праздный. Мы с вами хорошо знаем кто. Князь Ростов Николай Андреевич. И для сведущих людей, как выразился господин историк, секрета не было, кто автор этой «Истории». Полное ее название «История Александрова царствования, написанная на досуге князем Николаем Андреевичем Ростовым в назидание потомкам и Павлушке». Думаю, понимаете, кому в назидание написал князь свою «Историю»? Государю императору Павлу Петровичу! В 1803 году он ее написал и приказал своему секретарю перевести с русского на немецкий и этот перевод отослать государю, что и было сделано. Возмутился ли государь? Нет, не возмутился посмеялся только. Тогда же секретарем князя был сделан французский перевод. Отослан ли был сей перевод императору Франции, спросите вы меня? Думаю, отослан, но точно утверждать не могу. А на следующий ваш вопрос зачем он ее написал, отвечу, как всегда, на такие вопросы отвечаю: не знаю. На ваш пятый, если не сбился со счета, вопрос как попала сия рукопись его исторического трактата, с которой были сделаны те переводы, к соловецким монахам и попала ли вообще? вам самому придется ответить, точнее один из ваших снов на этот вопрос, надеюсь, ответит. Теперь насчет этих двух комиссий. Что шутники наши о смерти голландского издателя шутили, почти правда. Но думаю, если бы они знали, сколько там еще людей насморком этим «заболели», то смех бы свой непременно притушили, а то и вовсе в одно свое место засунули, чтобы и им, шутникам, ни вздохнуть и ни выдохнуть. Спросите, откуда знаю? Отвечу. Те две комиссии под моим патронажем находились. Состав первой, заграничной, я вам не скажу. Ни к чему вам знать да и опасно. Когда будете писать свой роман третий «Русский Бомарше, или Почему граф Лев Толстой Мир с Войной местами поменял!», вспомните наш разговор и поймете: почему опасно. А вот состав второй комиссии назову. Назову потому, что из своего второго сна сами узнаете, да и секрета особенного нет. Комиссия состояла из двух человек. Председатель сенатор граф Большов Мефодий Кириллович. Технический секретарь драгунский полковник Марков. Вот, пожалуй, и все, что до́лжно пока вам знать. Хотя нет. Я кое-что упустил. Впрочем, не буду засорять ваши мозги мелочами.
А в спецучебнике генерала Келера об этом есть что-нибудь?
Келера? взметнул брови Павел Петрович. Генерала? Не путаете? Нет? И после весьма продолжительной и красноречивой паузы с таким глубоким подтекстом, что у меня дух захватило (что он в этом подтексте спрятал, я из своего тринадцатого сна узнал), добавил: Сего генерала я не знаю и учебник его не читал.
А у Келера обо всем этом я вычитал следующее:
В «Богомолье на Соловках» приняли деятельное участие граф Большов и князь R. Пикантность придали они ему «превеселую»! Но одержал ли князь в этом деле свою очередную победу, не ведаю. О графе и речи нет. Три вопросительных знака поставил на отчете князя государь.
???
Что этим он, наш император, хотел сказать?
Три своих вопросительных знака и я поставлю.
???
Оригиналом, скажу я вам, был этот генерал. Несомненно, уроки этой «оригинальности» он у Павла Петровича брал.
Несомненно!
Превесело!
Граф М. К. БольшовЯ, наверное, дорогие мои читатели, утомил вас своими комментариями и эпиграфами, но, сами понимаете, без них никак не обойтись, когда открываешь неизвестные страницы российской Истории. Вот и о графе Большове никто ничего не знает. А ведь знаменитейшая историческая личность, сравнимая разве что с Потемкиным или Суворовым.
Почему такое случилось, почему имя его предано забвению, вычеркнуто, вымарано, будто он и не жил вовсе, я сейчас писать не буду. Скажу лишь следующее.
Граф Мефодий Кириллович Большов был человеком мудрым.
Мудрость, как известно, не дается с рождения, а благоприобретается с почтенными годами и, чего греха таить, с большими чинами.
Но бывает и так, что и в чинах значительных, и в летах, а дурак! Так что должно быть еще нечто такое в человеке, чтобы это благо приобрести. И скажу сразу, что у Мефодия Кирилловича это нечто было: его острый и глубокий ум.
Но вот что удивительно, он не был дан ему с рождения, а тоже благоприобретен. И приобрел он его, усвоив к годам тридцати одно нехитрое правило: говори всегда по делу и к месту и не просто говори, а найди одно-единственное верное словечко и только им одним пользуйся, и будешь слыть за человека умного, а потом, с возрастом, поднабравшись опытности и мудрости, действительно умным станешь.
И найдя это словечко годное, так сказать, на все случаи жизни, и научившись его вовремя и к месту и потому по делу произносить, он сделал стремительную карьеру при матушке императрице Екатерине Великой (она ценила людей ловкого и деятельного ума, коим он в ту пору слыл); а при ее сыне, императоре Павле Петровиче, он не впал в царскую немилость, как случилось почти со всеми людьми екатерининского века, а еще более возвысился, чем и доказал всем, что он действительно человек большого и глубокого ума.
Ум его, подобно алмазу, приобрел должную огранку во времена этого Великого царствования этого Великого императора и засиял благородно и сдержанно, как подобает бриллианту.
И сын покойного императора Павла Ι император Николай Ι нашел достойную оправу этому бриллианту возвел графа Мефодия Кирилловича Большова в сенаторы и ввел в узкий круг своих советников, что, как сами понимаете, дорогого стоит.
И когда разразился скандал с этой голландской брошюрой Впрочем, пожалуй, я прерву свой комментарий. И прошу прощения за каламбур, без комментариев. Замечу только, что прежде чем к государю идти, совет ему давать, как с этой предерзкой брошюрой поступить, граф Большов долгий ночной разговор с Павлом Петровичем имел. О многом они переговорили и многое надумали. Но, как говорится, утро вечера мудренее!
Граф Большов шел сквозь придворную толпу в кабинет государя и сдержанно улыбался вопрошающим взглядам. А вопрошать было что. В смятение привела сия брошюрка Петербург. Все о ней только и говорили опасливо и осторожно в ожидании, что скажет о ней государь, какое примет решение. И опасения были резонные. Молод и горяч был наш император Николай Павлович. И слух прошел даже, что уже высочайший приказ отдан гвардии готовиться к походу! И одна надежда была на графа, на его мудрость. Граф не любил военных походов.
Мефодий Кириллович, бесцеремонно преградил ему дорогу Павел Петрович, не забудьте, о чем мы с вами договорились. И тихо шепнул ему на ухо: Мне соловецкую комиссию, вам заграничную. Не перепутайте.