Да. Сергей был ее мужчина. Ведь недаром он часто повторял ей: « Ты жизнь моя». И от этих слов на душе всегда становилось спокойно. Но, как всякую женщину, Татьяну порой посещала мысль, что все это может закончиться. И тогда внутри нее «просыпался вулкан», а снаружи, без видимых на то причин, появлялись «тучи». И если их не «развести руками», то обычно «шел дождь».
Пробежавшая по телу дрожь, родила на коже мурашки. Девушка подвинулась ближе к Сергею в самое ушко прошептала несколько слов.
Парень улыбнулся и ответил также, шепотом. За что был награжден поцелуем.
Расхаживая взад-вперед перед экраном, при этом не сводя с него глаз, Канн то и дело потирал руки и разминал пальцы. Его глаза то щурились, то выражали удивление, иногда он усмехался. Все это говорило о том, что просвет в деле, о котором он говорил раньше, проявлялся еще больше. Пересмотрев сотни влюбленных пар, Канн отобрал два десятка и теперь, дабы снова не войти в заблуждение, пересматривал их тщательнейшим образом. Усевшись в кресло, он так наклонился, что почти касался носом жидкого экрана, в котором снова и снова менялись мужские и женские лица. Канн настолько был занят поисками, что не расслышал, как его позвал Рим.
Канн! Канн! Бросай ты все! Игра начинается! кричал тот, глядя на экран, в несколько раз превышающий размерами экран брата. Играют лучшие команды Земли! Этот матч нельзя пропустить! Присоединяйся! Поболеем!
Рим сидел в своем кресле и поедал из ведерка, зажатого меж колен, подсоленный попкорн. Выглядел он настоящим футболистом и болельщиком одновременно. Вместо туники и сандалий на нем была красного цвета футболка с первым номером, синие шорты и кроссовки. Остался лишь золотой лавровый венок. Но теперь он не прикрывал глаз.
Слева от толстяка находился бочонок пива под большим зонтом, справа круглый стол на резной ножке, на котором стоял бокал с пенным напитком и лежала дудка.
С экрана доносились спокойная речь диктора и нередкое гудение таких же дудок.
Рим, не отвлекай меня, пожалуйста, ответил Канн. Поболей в этот раз без меня. Я, если так можно выразиться, почти у цели.
Вот трудоголик. Две лучшие команды! Жалеть же будешь! ерзал в кресле бог-толстяк, выбирая удобную позу.
Канн не ответил. Собственно, если бы ответ и последовал услышал бы его Рим? В экране, на зеленом поле, окруженном еще более-менее спокойными болельщиками, начиналась борьба за мяч. Рим подхватил бокал, вытянул руку вперед и вверх и произнес:
За интересную игру! И пусть победу одержат лучшие!
Выпив в одно дыхание прохладный напиток, Рим с наслаждением выдохнул и поставил бокал на стол.
Шла третья минута матча, но каких-либо интересных атак ни с одной из сторон не наблюдалось. На поле вышли две лучшие команды мира. Игра обещала быть захватывающей, но, на самом деле, казалась скучноватой. Не вставая с кресла, Рим наполнил бокал и также, в одно дыхание, осушил его. Но только он сделал выдох, как болельщики на стадионе подали активные признаки жизни.
Молодец! Давай! Беги к воротам! кричал Рим футболисту в синей майке с номером тринадцать. Чемпион! Чемпион!
Да, в игре появилась резкая активность. Тому свидетельствовал и голос диктора.
Удачно остановив мяч, игрок под загадочным номером пробивается к воротам противника, комментировал диктор. Обходит одного, второго, третьего. Нет! Не стал рисковать и отдал мяч пятнадцатому номеру. Красивая игра. Бьет! Нет, возвращает мяч тринадцатому! Отличная игра! Но что же предпримет тринадцатый? Обводит защитника, второго. Бьет! Гол! Нет, мимо! Не может быть! Мяч летел в ворота, но лишь черкнул перекладину! Печально, конечно. Но радует то, что игроки обеих команд стали активнее, и есть надежда, что они покажут нам красивую игру.
Волна разочарования прокатилась как среди болельщиков на стадионе, так и на белом облаке.
Ты куда бьешь? Ты что, слепой? Ворот не видишь? кричал Рим, размахивая дудкой. Так отлично вел! Пробрался к воротам и, что? Мимо! Зачем тебе ноги даны? Канн, ты видел? Канн, что ты на это скажешь?
Трудоголик если и собирался ответить, то не успел. В глазах его выразилось неподдельное удивление; почему-то снесло экран, а следом пронесся режущий уши рев. Взглянув на брата, который приготовился дунуть в дудку, темноволосый бог покрутил у виска пальцем и отвернулся. Взмахом руки он вернул экран на место и собрался было продолжить заниматься своими поисками, как почувствовал на себе мощный воздушный толчок, а затем все тот же оглушающий рев.
В этот раз экран остался на месте. Да, но не оказалось кресла и сидевшего в нем бога.
Что происходит? Это что, игра? Собрались две лучшие команды Мира! кричал Рим, стоя на кресле. Золотой венок снова сполз на лоб и теперь скрывал левый глаз. Столько времени потерял, чтобы посмотреть на мух спящих! Судью на мыло! Игроков на мыло! Всех на мыло! возмущался бог, поднеся дудку к губам.
Канн стоял позади болельщика, сложив руки на груди, и, закрыв глаза, согласно кивал головой.
Набрав полную грудь воздуха, Рим выпустил его без остатка в дудку. Еле заметный глазу воздушный поток выбрался наружу и мощным напором метнулся в направлении пустовавшего кресла. Но на полпути вмялся в невидимую стену и ринулся обратно. Рим кубарем покатился по облаку вместе с зонтом, бочонком и попкорном. На удивление, кресло и мраморный круглый стол остались на месте. А на экране вместо матча появилась другая картина. Канн уселся в подплывшее кресло и, откинувшись на спинку, улыбнулся подбежавшему толстяку.
Брат, ты видел? Меня снесло каким-то мощным циклоном. Что-то неладное творится у нас на небесах, затараторил он, занимая свое место и поправляя венок на голове. Канн! Что это? вскрикнул Рим, повернувшись к экрану.
Смотри, просто ответил тот.
Глава 4
Таки да! Неожиданно жарким выдалось начало лета.
Войдя в тень высоких деревьев, Сергей и Таня облегченно вздохнули. Дышать стало гораздо легче, и молодые люди решили ненадолго задержаться и направились к кафе.
Земля на территории парка еще не просохла от частых дождей, благодаря чему воздух был прохладен. И этой прохладой упивались не только бабульки, разминавшие шеи, встречая и провожая молодых людей взглядами, сидя на лавочке. В парке было как всегда людно и местами шумно, начиная с возраста младенца и заканчивая пожилыми людьми.
Сергей и Татьяна на летней площадке кафе ели мороженое.
Парень заказал себе традиционно пломбир в шоколаде. Девушка пожелала фруктовое. Поэтому, отведав каждый свое, влюбленные принялись угощать друг друга из своей мороженицы. При этом они смеялись, что привлекло внимание девочки и мальчика лет по пяти, сидевших напротив со своими мамами. Женщины вели между собой оживленную беседу, а дети, перед которыми тоже стояло мороженое и по стакану сока, с интересом наблюдали, как парень то передвинет к себе мороженицу Татьяны, то покормит ее своей ложкой. Но как только та раскрывала губы, он отправлял содержимое ложечки в свой рот. Таня и сердилась, и смеялась. За ней смеялись и дети. Но вот у Сергея выпала ложечка на асфальт. Снова засмеялась Таня и следом дети. Парень наклонился и, подняв прибор, положил на стол. В это время Серова зачерпнула пломбир и протянула возлюбленному, но Сергей, не видя этого, повернулся и измазался щекой. Взяв салфетку, девушка, смеясь, вытерла испачканное лицо. Конечно же, не держа никакой обиды, молодой человек макнул палец в пломбир и измазал ей кончик носа, но, видя, как округляются глаза напротив, схватил салфетку, вытер и поцеловал.
Плямо как дети, сказала девочка.
Ага, согласился мальчик и, улыбнувшись, макнул указательный палец в мороженое и измазал девочке носик.
Будучи в веселом настроении, молодые люди покидали кафе. Держась за руки, они шли, не спеша, по центральной аллее. Парень что-то рассказывал, порой кривил мимику, отчего девушка смеялась; иногда они приостанавливались, заключали друг друга в объятия и, поцеловавшись, продолжали путь.
Прохожие, глядя на них, улыбались и искренне радовались. Чему? Возможно, тому, что тоже ценят добрые взаимные отношения.
В этот миг между богами появился мраморный столик, на котором стояли разнос с фруктами, серебряный кувшин с нектаром и два серебряных бокала. Налив в них тягучего напитка, Канн поднял один и, улыбаясь, произнес:
За любовь?
Ты их разыскал! Канн! Вот за что я тобой восхищаюсь, так это за усердие, глядя то в экран, то на брата, радовался толстяк. За любовь! За настоящие чувства! добавил он и поспешил поднять бокал.
Приятная пара, сказал темноволосый бог, отпив напитка. Чувствуется в их словах искренность. Поэтому теперь усердие за тобой.
За мной, как говорят люди, не заржавеет. Ты же меня знаешь, сказал Рим.
Знаю, но интерес всегда остается интересом, и меня уже терзает вопрос с чего начнешь в этот раз?