Повисла недолгая пауза. Теперь Эльвин окончательно разволновалась. А вот Лиам взбесился не на шутку.
Какого чёрта я выслушиваю эти выступления?! Заорал он в ярости. У меня нет и никогда не будет никаких паспортов! Мне не нужны бумажки чтобы доказать кому-то что я это я! Ещё чего выдумали! Считать нас как скот в стаде! Мы не кони обузданные, мы свободные люди!
Свободные люди! Злобно передразнил его мистер Рафус. А не воры ли вы случайно, бегающие от закона?
Ох, и зря он это сказал. Совсем напрасно. Но понял это мэр только когда оказался выброшенным за ограду дома.
Воры Тихо и ядовито прошептал униженный мужчина, поднимая с пыльной дороги помятую шляпу и нахлобучивая её себе на голову. Ну, погодите у меня, воры!
Воры Да, теперь это определение встало рядом с молодыми супругами.
Участливые в чужих неприятностях люди мгновенно припомнили бриллианты, которыми расплачивались Схизантусы, не понимая местной валюты. Кто-то вспомнил о неких подозрительных взглядах, которые они якобы кидали на здание суда и витрины дорогих магазинов. Кто-то придумал обрывочные фразы, якобы услышанные из-за ограды их дома.
Нарочно или не нарочно, но люди, пытаясь помочь делу, изрядно подпортили репутацию ни в чём неповинных Лиама и Эльвин, превратив их некогда спокойную жизнь в настоящий бедлам.
К ним зачастили унизительные проверки, со всех сторон посыпались вопросы, на многие из которых у Лиама и Эльвин просто не было ответов. Они не знали где родились, кто они по национальности, не могли рассказать откуда взялись бриллианты и так далее. Лиам всё яростней отбрыкивался от вопросов, не желая ни перед кем отчитываться о своём нелёгком прошлом, а Эльвин всё больше терялась, понимая, что люди никогда не поверят правде, даже если она и решится им открыться.
В самом деле, не рассказывать же давийцам об Избранных? О походе, совершённом ими в страну Морвинию, о драконе Герберте, о мёртвой воронке? Люди примут всё это за сказку, а в сказки уже давно никто не верит.
Как же нам быть, Лиам? В сотый раз вопрошала Эльвин, склонив голову на спинку стула, пока Лиам с негодованием метался из угла в угол после очередного визита властей. Нас действительно подозревают в краже бриллиантов, в бегстве от закона. Что нам делать, дорогой? Я так устала.
И они искали выход вместе, но мало, совсем мало что приходило на ум.
А между тем одна за другой перед ними захлопывались двери магазинов, ставни лавок, сердца людей.
И в этот самый вечер, поздний дождливый вечер, когда Лиам всё же задремал у кроватки Рори, для Схизантусов осталась открыта лишь одна единственная лавка во всём городе. Лавка Хелен Койнс и её мужа Кая. Точнее, благосклонной ко всеми отвергнутым супругам была только Хелен, в тайне продававшая им продукты. Именно к ней ушла в этот вечер Эльвин и до сих пор не вернулась.
Лиам вздрогнул во сне и проснулся. Стук дождя по-прежнему дробил тишину дома. За окном клубилась темнота. Где Эльвин? Где же Эльвин?
Лиам встал и нервно прошёлся по комнате, остановившись у часов на стене. Циферблат цвета утиной скорлупы, синие стрелки-нити, цифры все лгали ему сейчас. Эльвин не могла уйти всего полчаса назад. Нет. Он ждёт её уже гораздо дольше. Все минуты набухли в часы. Он ждёт её вечность. Целую вечность.
Лиам не выносил этого чувства. Он не давал ему названия, он боялся его и был перед ним беззащитен. То чувство, что он испытывал всякий раз когда Эльвин уходила, когда она оставляла его. Когда сердце его начинало биться с такой силой, что было больно в груди, когда голова болела так, что перед глазами комкалась реальность и мир превращался в одно сплошное белое пятно, где постепенно вырисовывался облик Эльвин.
И в этой немой пустоши он пребывал до тех пор пока она не приходила и не спасала его от сумасшествия.
Хвала Небесам, на этот раз страдания Лиама были недолгими. Легонько хлопнула входная дверь и Лиам, вырвавшись из плена душевных мук, снова вернулся в реальность. Он кинулся к двери и ровно, словно боялся спугнуть долгожданную минуту, вышел в коридор.
Эльвин сидела на краешке комода и грустно теребила в руках мокрую шляпку.
Прелестная, как роза в крупных каплях дождя, она одним своим видом мгновенно растворила все страхи в сердце Лиама, оставив там лишь любовь пылать ярче огня.
Он уже не помнил себя от сладкого благоговения. Он смотрел на неё. Он любовался ей и находил совершенство во всём, что видел. Мог ли Лиам когда-то поверить в то, что это нежное, золотоволосое, голубоглазое создание ответит любовью такому несносному, своенравному упрямцу как он? Он хотел этого. И то, что это действительно было маловероятно, часто забывалось им или безрассудно отметалось в сторону. Как же прекрасно когда то, о чём ты мечтаешь, так страстно тебе суждено, пусть даже жизнь сначала хитрит и показывает обратное. Потом, прижимая к груди своё сокровище и тая от счастья, ты великодушно прощаешь её.
Он уже не помнил себя от сладкого благоговения. Он смотрел на неё. Он любовался ей и находил совершенство во всём, что видел. Мог ли Лиам когда-то поверить в то, что это нежное, золотоволосое, голубоглазое создание ответит любовью такому несносному, своенравному упрямцу как он? Он хотел этого. И то, что это действительно было маловероятно, часто забывалось им или безрассудно отметалось в сторону. Как же прекрасно когда то, о чём ты мечтаешь, так страстно тебе суждено, пусть даже жизнь сначала хитрит и показывает обратное. Потом, прижимая к груди своё сокровище и тая от счастья, ты великодушно прощаешь её.
Эльвин подняла на него глаза и бам! Сердце Лиама снова, опять, в тысячный раз превратилось в барабан. И в него били, били, били. Била любовь, била страсть, била нежность, бил экстаз.
Как Рори? Спросила Эльвин и слова хрусталиками собрались в воздухе.
Спит. Лиам не спускал с неё завороженного взгляда.
Он окунался и впитывал каждое мгновение настоящего, каждое сказочное мгновение подобное этому, и добавлял в свою сокровищницу. Как звёздная пыль они наполняли его своим мерцанием. Красивая картина. Восхитительная.
Лиам подошёл к Эльвин таинственно, ровно, как сказочник. Медленно, едва касаясь, он провёл руками по её волосам, собирая с них мелкие дождинки.
Как я ждал тебя, дорогая Как же я тебя ждал
Лиам, я не знаю как сказать тебе Она покачала головой.
Просто скажи и всё. Сейчас ему было неважно, какие новости она принесла. Главное что она здесь, рядом с ним. Что бы ни было мы справимся. Ведь у меня есть ты.
А у меня ты. Улыбнулась Эльвин. И наше сокровище, наш Рори. Она вздохнула. Как хорошо, что ты со мной, Лиам, любимый (« Какое же это всё-таки сильное слово «любимый». Подумал Лиам, когда ему в голову снова ударила его пьянящая сладость. Когда она его произносит, я просто парю над всеми невзгодами мира».) Я была у Койнсов, но не видела Хелен. Мне открыл её муж. Сказал, что всё знает о том, как Хелен тайно помогала нам. Сказал, что стыдится её наивности, её слепой доброты. Он оскорблял её при мне, сказал, чтобы я убиралась прочь и забыла дорогу к их дому. Он пытался оскорбить и меня, и тебя, и нашего малыша, но я убежала раньше, чем на землю упало его первое тяжёлое слово. Я знаю, что ты сейчас злишься на него (и Лиам злился), но теперь это просто бессмысленно. Река непонимания разрезала наши дороги, и мы уже никогда не увидим этих людей. Я бежала всю дорогу, и из каждого окна на меня взирало кукольно-застывшее лицо. Женщины, мужчины, дети, собаки, лошади все осуждали меня. Но за что? А я всё бежала и бежала по тёмным улицам в свой дом, в своё убежище, к тебе и к нашему сыну! Она прижалась к его груди, где билось горячо любящее её сердце. И она успокоилась, потеплела, тихо вздохнула. Я бежала по чужой земле, по чужому городу, как шальная. Совсем дикая, совсем дикарка. И никто не приручил меня, никто не посмел открыть дверь своей каменной крепости, никто не протянул мне руку, никто не сказал «не бойся, ты одна из нас». Потому что я не одна из них. Мы чужие здесь, Лиам, нам никогда не понять этих людей, а им не понять нас. Хелен больше не сможет помочь нам. Мы остались одни. На этом крошечном отрезке огромной земли И, если бы тебя не было со мной сейчас, я бы сказала, что этот день сдавил меня, наступил на меня грязным сапогом. Я бы сказала, что страх победил меня. Но ты со мной. Ты обнимаешь меня. И смотри от жара твоей любви я выпрямляюсь, я стряхиваю с плеч горы обиды, я стягиваю с рук оковы ограниченности, я становлюсь стойкой, я выгибаю спину. И я готова к новому дню. Каким бы он ни был. Готова к борьбе. Этот день прошёл. Прошёл. Его растащили на сплетни и загадки.
Пусть день прошёл. В ответ шепнул ей Лиам. Зато пришла ночь. Наша ночь.
И вот полился поцелуй, разом отбивая воспоминания об унижениях, о Койнсах, о всех заботах, о женщинах, мужчинах, детях, лошадях.
Наконец, обмирая от нетерпения и восторга, Лиам и Эльвин оказались в спальне и воздух взвился огненным смерчем.
Слепые пальцы рвали одежду, покатился по полу нечаянно сбитый с комода стакан, заскрипела кровать. Но в музыку этого неповторимого момента внезапно вклинилось глухое, шершавое эхо. Именно так весь дом откликался на чужеродное вторжение.
Эльвин и Лиам замерли, прислушиваясь. И тут всё стало понятно: кто-то бесцеремонно бился во входную дверь, да с такой яростью и так громко, что было похоже, что в ход шли не только кулаки, но ещё и пинки ногами.