Как же, из-за него. Просто седьмое пирожное не полезло, а ты на бедного парня готова еще один грех повесить, грустно усмехнулась Дана.
И вот что ты будешь теперь делать, а? Нет, ты мне скажи! Сколько ты будешь убиваться по нему? У тебя впереди новая жизнь на новой работе
Ну, это еще бабушка надвое сказала
Это я тебе сказал, и не надвое. Вот попомни мои слова: все у тебя будет хорошо.
Если не будет его, то ничего уже хорошо не будет. Без него ничего не может быть, Дана прикрыла лицо волосами, низко склонив голову.
Ой, а вот этого не надо. Я бы вас попросила, девушка, побольше оптимизма. Ни на одном мужчине еще свет клином ни разу не сошелся! И здесь прорвемся! Мы же есть друг у друга! Инка с участливой улыбкой подергала подругу за плечо.
Меня Ромка опять зовет, вспомнила вдруг Дана.
Куда зовет? Инка даже опешила от неожиданности.
Ну куда он может меня звать? К себе.
Ты его видела?
Да прямо сегодня, до тебя.
И что он сказал? девушка побледнела, но Дана не могла этого заметить, она оказалась поглощена своими переживаниями.
Сказал, что всегда готов принять меня обратно, тихо призналась Дана.
А ты? Согласилась?
Нет. Ты же знаешь, я его не люблю, как-то резко получилось. Хотя не знаю. Если честно, только не ругай меня за это признание, мне так плохо сейчас, что очень хочется выплакаться на чьем-то плече.
А мое плечо для тебя не подходит?
Не обижайся, дорогая, я про мужское.
И ты готова позвать его, потому что тебя обидели, тебе плохо, и до тех пор, пока тебя вновь не подпустят к божественному телу, ты согласна провести это время в объятиях старинного друга?
Зачем ты так грубо, Инка, ну ты чего?
Это я-то грубо? Ты вспомни, что с ним сделала, когда оставила его, Инка вскочила из-за стола и бросилась к раковине, включила воду и с остервенением принялась мыть посуду. Ты была счастлива, а он остался один на один со своей болью. Преданный, брошенный, выкинутый из твоей жизни как балласт, как надоевшая вещь, как лишний багаж!
Ин, ну ты что в самом деле? Дана не ожидала такой реакции от подруги. Он просто мой друг, и готов поддержать в трудную минуту.
Поддержать он ее готов! Да не только поддержать, но и сказала бы я тебе, на что он готов, Инка снова отвернулась, бренча вилками. А что потом? А потом услышишь хозяйский свист и попросишь бедного Ромку из своей постели, да?
Ин, ну зачем так-то!
Нет, ты мне скажи! Ты не понимаешь, что если к Ромке вернешься, то это навсегда? Не понимаешь? С ним не надо играть, он не игрушечный пупс!
Инка, я понимаю, ты очень уважаешь этого человека, и я клянусь тебе, что больше не обижу и не оскорблю его, да я даже и не думала к нему возвращаться, просто
Просто? Что у тебя когда-либо было просто, Данка? У тебя же все через душу, через нервы, через боль и слезы. Да ты же не умеешь просто! А другим что страдать из-за этого?
Я не виновата, что он страдает, я этого не хотела, тихо произнесла девушка. Он еще летом звал меня, и сейчас. Ну что мне делать?
Как летом? Каким летом? Инка отложила тарелку и повернулась к подруге. Когда это он тебя звал?
Ну летом. Встретились случайно, попили кофе, он и сказал, что простил, и что ждет.
Вот как Инка на секунду зажмурилось, и Дана в изумлении уставилась на нее, но в следующее мгновение та уже улыбалась, только стала бледнее, чем обычно. Хороший парень, правда? Настоящий друг, сказала она тихим голосом.
Я не понимаю, я ничего не понимаю. Ты чего, дорогая? Ты из-за него так, да? Дана растерялась.
Знаешь, мне пора. Посуду сама домоешь, Инка глянула в мойку. Тут один салатник остался, а мне завтра рано вставать, проговорила бесцветным голосом и направилась в прихожую. Дана последовала за ней, не понимая, что случилось с подругой.
Та быстро оделась, по традиции чмокнула хозяйку в щеку, но при этом даже не взглянув на нее, и выскочила за дверь.
«Что это было?» Дана, обескураженная, вернулась в кухню.
А Инка бежала по улице, не замечая ничего вокруг, и слезы текли по красивому лицу. Летом, значит. Ждет и надеется? Готов принять? Ну-ну. Молодец какой! Настоящий друг! Значит, еще летом, да? И сегодня? А как же она? Она С ней-то так за что?
* * *Как ты мог! Негодяй! Обманщик! Инка набросилась на него, как только Роман приоткрыл дверь.
От его тела исходил тонкий аромат морского бриза он только что принял душ. Высокий, широкоплечий, с красивым лицом, сейчас он выглядел обескураженным поведением Инки. Самым лучшим было схватить ее и обездвижить. Пусть придет в себя.
Как ты мог! Негодяй! Обманщик! Инка набросилась на него, как только Роман приоткрыл дверь.
От его тела исходил тонкий аромат морского бриза он только что принял душ. Высокий, широкоплечий, с красивым лицом, сейчас он выглядел обескураженным поведением Инки. Самым лучшим было схватить ее и обездвижить. Пусть придет в себя.
На мгновение девушка замерла в его руках, послушная мягкой силе, но в следующую секунду вырвалась и снова принялась колотить кулаками по литой груди, прикрытой тонкой материей темной рубашки.
Да что с тобой, остановись! вскричал раздосадованный Роман. Хватит, я сказал. Успокойся!
Он прикрыл входную дверь, стянул с ее головы шапку, прижал трепещущее тело к себе, такой спокойный, монолитный, надежный такой не ее.
Ты обманывал меня все это время! девушка готова была разрыдаться, и сдерживалась лишь усилием воли. Плакать перед ним? Ни за что! Ни перед кем! Хотя, он не все.
Да с кем же я мог тебя обманывать? Роман искренне не понимал ее и не чувствовал за собой никакой вины.
Ты обманщик, ты лжец, ты в его объятиях Инка почувствовала покой и тепло, и сердце стало биться тише, и даже обида потихоньку отпускала. Главное он ее обнимает, он рядом, а чей он это дело десятое. Сейчас только ее.
У тебя что-то случилось? уже тише спросил он, зарывшись носом в ее каштановые волосы.
Девушка согласно закивала, и слезы ручейками побежали по холодным с мороза щекам.
Давай я тебе накормлю, ты успокоишься и все мне расскажешь, предложил Роман.
Нет, я не голодная, и успокоиться не могу, и рассказывать нечего. После того, что рассказали мне, Инка всхлипнула.
И что же тебе рассказали?
Ром, почему ты не говорил мне, что зовешь к себе Данку, что постоянно ждешь ее и готов принять обратно? в глазах такой упрек, такая боль. Полное море обиды плещется, бушует, ветер вздымает волны.
Молодой человек сразу убрал руки, взъерошил волосы, выдохнул громко и нервно.
Вот дела, проговорил он, пряча глаза.
Я думала, что мы
Да что ты думала, Инка! он сердито посмотрел на нее. Ты умная, вот и думаешь много, он схватил ее за плечи и наклонился к ее лицу. Но вот только за меня думать не надо, хорошо? Неблагодарное занятие. Что ты можешь понять во мне, в моих мыслях, в моих чувствах? Это мое, понимаешь? Только мое, и никого не касается.
Он резко выпустил ее и отвернулся к стене, сцепив руки на затылке.
А я? Я, значит, пустое место, да? губы девушки задрожали, голос переставал подчиняться ей.
Ну почему сразу такие крайности? Ты это ты, Дана это Дана. Вы разные, и отношусь я к вам по-разному, можешь ты это понять? Нет? Вот и не думай об этом.
А кто я для тебя?
Ох, ну что за вечер-то сегодня! тихо взвыл молодой человек. Инка, ну вот почему в одиннадцатом часу вечера мы должны с тобой разбираться в таких сложных вопросах, а?
То есть, сказать тебе мне нечего, прошелестела едва слышно девушка. Знал бы, кто я тебе, отвел бы мне достойное место, так и сказал бы об этом без труда, она шмыгнула носом. Вот Данка тебя спросит о том же, и ничего сложного не будет, ведь правда? Хоть в час ночи разбудит сразу скажешь, что любишь и жить без нее не можешь.
И люблю. И не могу, не оборачиваясь, произнес Роман.
Наверное, зря. Встречаться взглядом с расстроенной Инкой было тяжело. Такого взрыва эмоций он не ожидал. Ему казалось, что между ними с самого начала все было понятно, и сцена ревности, да еще такая неистовая, его потрясла.
Да ясно все, о чем тут говорить, Инка печально улыбнулась, будто насмехаясь над собственной наивностью. Нет, над непроходимой глупостью. Ты ее любишь, а я так Модистка для тела, дантистка для души.
Послушай, Роман резко обернулся к ней, а я и не скрывал, что люблю ее. Я просто не говорил с тобой об этом никогда, даже не предполагал, что надо было. Но ты же знала, что это так. Ведь знала? он подошел к ней вплотную и решился посмотреть в глаза.
От его близости, от запаха, исходящего от прокачанного тела, у Инки закружилась голова. Она принялась расстегивать пуговицы своей куртки непослушными нервными пальцами.
Ром, я знаю, я все понимаю, но ты же однажды впустил меня в свою жизнь. Всего лишь в прихожую, но, все же, впустил Не выгоняй теперь, а? слезы снова закапали с ресниц. Ромочка, прошу тебя, милый, родной, будь сейчас со мной, только моим. Пусть на несколько минут она приблизилась к нему и вцепилась в мускулистые плечи, крепко прижалась к телу, задышала громко и медленно, он не должен устоять, он не должен остаться равнодушным. Ей так надо сейчас!