Вот на таком фоне и проистекают Юлькины юношеские терзания. Сама она плохо помнит беспорядки января 91-года, послужившие началом государственного переворота. Ее детский мозг был тогда до краев переполнен куклами Барби, хомяками и школьными заданиями. В памяти остался только жалкий клочок с изображением маминого испуганного лица и обрывок папиного разговора с жившей в центре Риги бабушкой. «Стреляют» сказала последняя. «Совсем близко». «Может, тебе показалось, мам?» «Я прошла войну. Я умею отличить выстрелы». Одиннадцатилетней Юльке не передался родительский страх. Ее маленький розовый мирок мирно перекатывался в своем защитном пузыре, и вибрации большого мира его не тревожили. Это размытое воспоминание вместе с другими пожелтевшими страничками из советского прошлого погрязли где-то в дальнем углу Юлькиного сундучка. Среди трухи и пыли покоилось запеленатое в мягкую байку опеки детство. Юность уже не застала ни молока в треугольных пакетах, ни пионерских галстуков, ни песен под гитару у костра. За право воспитывать Юльку сцепились родительские светлые идеалы и жадная морда капиталистического общества. До сего момента семейные устои занимали в Юлькином сознании главенствующие позиции. Но в последние месяцы стремление заглотнуть поскорее щедрую порцию терпкой взрослости начало расшатывать врытые мамой и папой столбы.
Юлька лежит, вытянувшись во весь рост, в теплой пенистой ванне и думает. Ванна ее излюбленное прибежище. Здесь можно скрыться от внешнего мира и погрузиться по самые уши в мысли. А мысли-то у нее все как одна сморщенные, черные, как похоронная процессия. Хотя вроде все у нее, у Юльки, хорошо. Школьные экзамены сдала нормально. Средний бал в табеле обещает быть неплохим. Будущий факультет выбрала по принципу наименьшего сопротивления лучше всего даются языки вперед на иняз. Вроде правильной дорогой шагает Юлька навстречу своему светлому будущему. Только вот почему-то внутри у нее бурлит какая-то жидкая грязная гадость, выжимая на поверхность соленые слезы. «Надоело», думает Юлька, размазывая влагу по щекам, «Как же меня тошнит от этого однообразия. Мне надоело каждое утро вставать в одно и то же время, одевать одну и ту же одежду, идти в школу по протоптанной дороге, видеть одни и те же опостылевшие лица». Расщедрившись, она с легкостью приписывает к обрыгнувшим и свою собственную физиономию. За слезным монологом о приевшемся окружении следует плач Ярославны по никчемности существования. «Ради чего я живу? Кому я нужна? Порой мне бывает так одиноко, и никто не в состоянии меня понять. Спрашивают с наигранным участием: Что случилось? В том то и дело, что Ничего! Ничего не случилось и не случиться. Моя жизнь созвучна погоде за окном неизменный мелкий дождик. Зачем куда-то поступать? Зачем учиться дальше? Кому это надо? Профессия, карьера пустые слова. На самом деле все то же самое глупая ненужная трата глупой ненужной жизни. Зачем мы живем, если, в конце концов, все равно умрем? Кому тогда будут важны наши заслуги и достижения? Какое все вокруг жалкое и пустое! Ничтожные людишки, думающие только о себе и своих жизнюшках, копошащиеся, пытающиеся чего-то добиться. И я в этой толпе серых лиц, такая же пустая, как и они. Спешу куда-то, перебирая в голове однообразные повседневные мыслишки. Прихожу домой, обед, телевизор еда и глупый ящик. Набить чем попало брюхо и голову, и завалиться спать. День за днем, месяц за месяцем, год за годом». Слезы медленно стекают по Юлькиным щекам на шею и исчезают в поблескивающих в свете лампы пузырьках. Она чувствует, что одержима болезнью, каким-то странным неизвестным науке недугом, который изо дня в день гложет ее внутренности. Как бороться с этим разрушительным вирусом Юлька не знает. Она не отдает себе отчет в том, что причина ее душевных мук зарождающаяся в ее недрах женщина. Это незнакомая ей пока особа с каждым днем увеличивается в размерах и все активнее стучит кулачками о стенки, требуя выпустить ее на свободу. Но у Юльки не выходит правильно истолковать этот стук. Она мучается, томимая одновременно желанием совершить решающий рывок вперед и страхом перед неизведанностью. Ей хочется, пропустив первую часть, увидеть непосредственно конец фильма. Найдет ли она свою нишу в обществе? Встретит ли того самого кучерявого брюнета? А вдруг нет? Тогда, может, лучше нырнуть сейчас с головой в остывшую воду, и больше на поверхность не подниматься?
Юлька боится обидеть мужчину, отказавшись переспать с ним на первом свидании
По случаю завершения школьных экзаменов, чей финал удачно совпал с отъездом родителей на дачу, Юлька собирает у себя гостей. На мероприятие приглашены четыре одноклассницы и Анжела. В меню легкие закуски и три бутылки рижского шампанского. Юлька, пересилив отвращение к собственной мордашке, тщательно подводит черным карандашом глаза и припудривает носик. На ней коротенькая юбчонка, приобретенная в детском отделе Огрского Трикотажа и ярко синяя кружевная блузка с центрального рынка. Подружки прибывают почти во время. Приготовленные Юлькой из всего, что нашлось в холодильнике бутерброды идут на ура, пьянящая шипучка в прямом смысле льется рекой, так как никто из собравшихся толком не умеет вскрывать бутылки. Из магнитофона громко гнусавит свою «Крошку» Мумий Тролль. В открытое окно, лаская шторы, пробирается пропитанный влагой и надеждой летний ветерок. Чокаясь с подругами, Юлька мысленно желает себе встретить, наконец, запропастившегося куда-то богатого красавца на спортивном авто. Когда жидкость полностью перекочевывает из бутылок в девичьи желудки, их черепные коробочки начинают распирать продуктивные способы разнообразить посиделки. У Анжелы, как у самой опытной дамы, находится номер телефона какого-то случайного парнишки. Мечтающая об актерской карьере Каринка решительно берет трубку. «Здравствуйте, вы мама Саши?» уверенно произносит она, заговорчески перемигиваясь с подельницами. «Знаете, а я тоже скоро стану мамой!» Маленькие садистки затыкают ладошками рты, чтобы удержать рвущийся наружу смех. Розыгрыш кажется им исключительно удачным. Вторая сторона разговора слушательницам недоступна, но, судя по всему, мама неизвестного Саши отказывается сразу сдавать позиции. Тогда в бой вступает тяжелая артиллерия в лице Таньки, которая, вырвав у сообщницы трубку, грозно заявляет: «Я подруга Наташи! Ей еще нет семнадцати! Да, у нее есть мама, но она пьет! Мы подадим в суд!» Подобная импровизация удостаивается мощных аплодисментов. Девочки сползают с дивана, сотрясаемые спазмами хохота. Никому не приходит в голову пожалеть незнакомую женщину, не говоря уже о жертвенном барашке Саше. Вечеринка единогласно признается «крутой».
На следующий день Юлька с Анжелой отправляются на ловлю. Подобного рода «охота на мужика» стала в последнее время для них еженедельной традицией. Проходит это мероприятие по разработанной схеме. Одевшись в лучшее (выбор и у той, и у другой невелик), накрутив на голове бараньи колечки и намазав глаза недорогим карандашом, невесты на выданье отправляются «в люди». Продребезжав положенные полчаса в трамвае, высаживаются в центре Риги. А дальше начинается неспешное дефилирование по местному Бродвею от Милды до музея оккупации, сопровождаемое отчаянной стрельбой глазами. Анжела выстреливает томные оценивающие взгляды, Юлька метает по сторонам отчаянные сигналы СОС. Мимо спешат отягощенные своими текущими заботами рижане. Молодые секретарши в плохо скроенных неженственных костюмах, некрасивые, но очень деловые банкиры, щеголяющие редкой роскошью мобильной связи, бледные студенты в широких приспущенных джинсах с робко выглядывающими наружу трусами, завернутые в рыночного леопарда корпулентные мамаши без возраста. Этим людям нет никакого дела до Юлькиной сквозящей мольбы. Она сидит, сжимая ручонками обшарпанную картонку с надписью «Хочу любви», а пестрая толпа безразлично струится мимо. В Юлькину шляпу не падает ни одной монетки.
Опять ништяк, делает печальный вывод Анжела, когда соискательницы романтики завершают четвертый круг. Она добавляет следом матное ругательство.
Юльке, в семье которой самым грубым словом считалось существительное «козел», тяжело дается бранная речь. Однако старается она изо всех сил. Это ведь неотъемлемый элемент взрослости. Как, скажем, курение. Последнее тоже долго не хотело сдаваться. В процессе упорного самообучения, Юлька испоганила не одну пачку сигарет. В конце концов, табачный Эверест все-таки был взят. Юлька научилась сносно затягиваться и не кашлять, когда вредоносный дым, пробираясь вовнутрь, царапал горечью горло.
Ага, поддерживает подругу Юлька, полный
Грязненькое словечко на сей раз выпрыгивает изо рта с легкостью, окатив Юльку горячей волной гордости. Перед охотницами встает сложный выбор: отправиться домой с пустыми руками, или продолжить поиски дичи на более перспективной территории. Шикарными охотничьими угодьями считается алус крогс пивная с деревянными скамейками под желтыми парусами с надписью aldaris, расположенная напротив пафосного ресторана «Ностальгия». Но тут просто так не побраконьерничаешь, за право занять стратегическую позицию приходится платить. После недолгого совещания, принимается решение инвестировать имеющиеся в наличии капиталы в рискованное предприятие. Юлька с Анжелой берут себе по стакану виноградного сока стоимостью 30 сантимов каждый и занимают самый крайний столик. Юлька не любит этот сладкий псевдо виноградный напиток, но Анжела настаивает именно на таком варианте, упирая на то, что благодаря темно-вишневому цвету, безобидный нектар визуально вполне может сойти за алкогольный коктейль. Следующий постулат науки безденежных посиделок умение медленно пить. Если быстро заглотишь свой драгоценный сок, то дальше будешь вынуждена глупо сидеть с пустым стаканом, вращая по сторонам глазными яблоками. Ибо повторного вложения исхудавший кошелек не потерпит. Юлькины родители не бедные. Но и не богатые. Этакий, не сломленный перестройкой, но и не взмывший вверх на переломе эпох, середнячок. Мама школьная учительница. Папа компьютерщик в банке. У Анжелы схожая ситуация. На подобные походы за славой, родители, не одобряющие целенаправленных поисков дочерей (с хорошим мальчиком надо знакомиться в школе, в университете или уж на крайний случай в библиотеке), нехотя выделяют от 30 до 50 сантимов. А на такую сумму даже в 99 году сильно не разгуляешься. Вообще никак не разгуляешься. Потому к деньгам Юлька с Анжелой относятся осторожно. Тратят только при таком безнадежном безрыбье, какое выдалось в этот раз.