Что же ты? попытался охотник направить зверолова в правильное русло, съешь что-нибудь.
Он сделал жест рукой, указывая на угощения в маленьких вазочках и тарелочках.
Тут зверолов не выдержал. Он рассмеялся, да так звонко, что птицы, вернувшиеся на соседствующие с домом деревья, вынуждены были вновь вспорхнуть и улететь с беспокойного места куда подальше.
Синигир нахмурился, но юноша хохотал так заразительно и добродушно, что охотник, не заметив, как это получилось, против воли тоже начал улыбаться.
Ох, Синигир, охотник из Синего леса, ты полон загадок, проговорил, наконец, Тимша, немного успокоившись и утирая слезы.
Ничего загадочного, проворчал охотник, позволь спросить: что тебя так развеселило?
Все, показал глазами на столик зверолов, хихикнул и икнул.
Ничего смешного я тут не замечаю, стараясь сохранить важность и спокойствие, заявил Синигир, некоторые из этих вещей достались мне в наследство, а кое-что я купил. Почему бы нет? Это красиво.
Пожалуй, согласился, продолжая икать вследствие недавнего приступа смеха, юный зверолов, только твоя огромная рука того и глядишь раздавит эту миленькую, ой, то есть маленькую, кру-же-чку!
Тут Тимша вновь расхохотался, но сумел проговорить сквозь смех:
И смотри, не проглоти ненароком ложечку, она такая крохотная!
Ничего ты не понимаешь. В Дювоне все так живут, не найдя, что еще сказать развеселившемуся мальчишке, заявил Синигир, который почему-то никак не мог рассердиться на потерявшего всякую совесть зверолова.
Так это в Девоне. А у нас лес, резонно заметил Тимша.
Ладно, прекратим спор. Хоть тебе и смешно, однако попробуй это печенье.
Синигир хотел заставить зверолова восхититься хоть чем-то на этом злосчастном завтраке! Но сегодня день у охотника не заладился: не получалось с этим заносчивым мальчишкой вести себя гордо, как подобает знаменитому охотнику.
Зверолов, взяв двумя пальцами печенье, спросил:
О! Еще теплое. Кто пек столь изысканное лакомство?
Ну, надо же! Кто бы мог подумать, что зверолову придет в голову такой вопрос? Охотнику пришлось закашляться и сделать вид, будто он не услышал незваного гостя, за своим безудержным весельем совершенно забывшего о том, зачем он пришел этим ранним утром в дом соперника.
Синигир налил чай из фарфорового чайничка и спросил:
Так ты говоришь: видел меня еще затемно на лесной тропе?
Охотник с удовольствием отметил, что Тимше сразу расхотелось издеваться над ним. Синигир, уверенный, что сейчас узнает, что же все-таки хочет от него не умеющий скрывать свои чувства зверолов, даже позволил себе непринужденно хлебнуть чаю из миленькой маленькой кружечки.
Да уж, говорю. Вернее, требую ответа. Что ты делал на моей тропе? опомнившись, спросил юноша, хотя уже не сердито.
На ней ведь не написано «тропа Тимши, зверолова»? заметил Синигир и тут же пожалел о своих словах.
Так значит все-таки ты! возмутился зверолов, вскакивая с места.
Я шучу. Все это твой рассказ я не воспринимаю серьезно. Ну, подумай: зачем мне тропа зверолова, почему рано утром я вдруг стану гулять по лесу?
Да ты только что признался! горячился Тимша.
Я же говорю: пошутил. Не только ты можешь позволить себе отпускать остроты, огрызнулся Синигир, в очередной раз отругав себя за неумение вести разговор с этим невыносимым Тимшей.
Н-ее-т, покачал головой зверолов, ты проговорился. Ты был сегодня утром в лесу.
Не был.
Был!
Не был.
Был!
Хорошо, подумав немного, сказал Синигир, давай поговорим как настоящие мужчины: серьезно и спокойно.
Это был первый удачный ход охотника за всю встречу. Во всяком случае, так он решил, потому что гость снова уселся и даже начал грызть печенье.
Почему ты так уверен, что именно я ходил по лесу?
Да ты только что сам признался!
Я ни в чем не признавался. Мне не в чем признаваться, возразил Синигир, я по-шу-тил. Есть у тебя какие-то еще доказательства? Ты же шел ко мне, не подозревая о моих «признаниях».
Тимша взял, не глядя, еще печенье, сосредоточено, но удивительно быстро его съел и принялся за следующее.
Доказательства? переспросил он, наконец, проглотив лакомство, твоя куртка из шкуры черного барса, какой нет ни у кого в Синем лесу.
Да, черный барс встречается редко, и не каждый охотник может похвалиться таким трофеем, приосанился Синигир.
Да, черный барс встречается редко, и не каждый охотник может похвалиться таким трофеем, приосанился Синигир.
Но зверолов тут же заставил Синигира вновь пожалеть о своих словах: юноша, взяв очередное печенье, спокойно заметил:
Не каждый настоящий охотник, ты прав, станет хвалиться.
Фраза в устах Тимши приобрела совсем другой смысл Синигир нахмурился. Охотник, считал выше своего достоинства связываться с мальчишкой и снисходительно относился к насмешкам зверолова, которые лесные обитатели считали своим долгом довести до сведения Синигира. Но любому терпению приходит конец!
Синигир сурово взглянул на собеседника:
Ты хочешь сказать я не настоящий охотник?
Зверолов посмотрел на собеседника снизу вверх, взял последнее печенье и миролюбиво ответил:
Каждый скажет: ты самый лучший охотник в Синем лесу. А кто, ты не ответил, печет такое вкусное печенье? Смотри-ка, я все съел.
Ну, что ты скажешь! Во-первых, Синигир даже под страхом смерти не признался бы, что печенье он пек сам. Во-вторых, в самом деле, никто, и зверолов тоже, разумеется, не может сомневаться в смелости и умении Синигира.
Ах, не так прост этот несносный мальчишка, как выглядит: честные глаза, прямой взгляд и непонятный потрепанный кафтан.
Синигир вздохнул и продолжил задавать вопросы:
Так ты считаешь черную куртку доказательством?
Конечно! Во всяком случае, я знаю только одного человека, у которого она есть. А потом сапоги.
Что «сапоги»? не понял охотник.
Тимша показал на высокие коричневые сапоги, стоящие на скамейке у входа на балкон. Сапоги замечательные: из кожи оленя, расшитые по верху черными нитками и украшенные сзади подстриженными волчьими хвостами. Говаривали, что сапоги Синигиру сшил сапожник из Бурой пустоши, мечтая выдать за знаменитого охотника свою дочь.
Сапоги-то такие точно носишь только ты, Тимша вздернул подбородок, нет, это был ты, и говорить не о чем!
Да кто угодно мог сшить и куртку, и сапоги, желая на меня походить! воскликнул Синигир с облегчением, вот и разгадка! Кто-то, может, даже какой-нибудь зверолов, восхищаясь моим мной короче, решил
Воспользоваться твоей головой, невозмутимо закончил Тимша и, осторожно взяв чайник, налил в кружечку чаю, не забыв загадочно усмехнуться.
Что это значит?
К куртке и сапогам прилагалась голова: золотые кудри и синие глаза, как говорят местные девушки, Тимша даже глаза закатил, изобразив молодых жительниц Синего леса, которые все, без исключения, были влюблены в охотника, ну и все прочее. Хотя я в твоем лице никакой красоты не вижу.
То есть это был я? уточнил Синигир, пропустив укол зверолова.
Это был ты. А теперь скажи, зачем
Это был не я! прервал зверолова охотник, слегка повысив голос, послушай меня! Вчера я пришел домой позже обычного, вернее, намного, намного позже: засиделся с приятелями в «Колючей елке». Я думаю, до рассвета оставалась пара часов; так вот, я пришел домой, свалился и уснул мертвым сном. Утром, встав с постели гораздо позже восхода солнца, сразу же затопил печь, вымылся, надел чистую рубаху и
На этом месте Синигир прервал рассказ: он едва не проговорился, что после купания разложил тесто по формам и отправил в печь.
И приготовил завтрак. Потом мне принесли от кузнеца из Бурой пустоши вот этот нож. Потом явился ты. Я не гулял по лесу! Все утро я находился дома. Вот доказательства: чистая рубашка, мокрые волосы, горячая печка, завтрак, нож. Спроси у посыльного он передал мне нож и взял деньги. Когда бы я успел все это сделать, бегая по лесным тропам, ведь проснулся я не с первым, и даже не со вторым лучом солнца.
Да-а с сомнением протянул юноша и налил себе чаю в крошечную чашечку, ты скрылся в лесной чаще, и прийти сюда намного раньше меня тебе вряд ли бы удалось.
Я не скрывался в чаще. Это был не я. Я устал повторять.
Тогда кто? Кого я видел? В твоей одежде, с твоим лицом и не ты?!
Синигир прошелся по балкону туда-сюда, отметил про себя, что должен уже отправляться на охоту в северную часть леса, как планировал вчера.
А тебе не могло все привидеться? Ты
Синигир опять вовремя замолчал, оставив на кончике языка слова о неравнодушном отношении юного зверолова к охотничьим подвигам.
С чего бы мне такое виделось?
Но у меня нет другого объяснения, развел руками Синигир, ты ведь честный и благородный малый, и всегда говоришь правдиво и прямо (Синигиру очень хотелось добавить, что эта прямота, особенно касающаяся охотников, ему порядком поднадоела, но сдержался), я в этом ни мгновения не сомневаюсь. Но я тоже говорю правду!