Покончив с барахлом, Алексей Орлов принялся за самого мальчика. Прежде всего он постарался придать сыну как можно более мужественный вид. С этой целью он самолично остриг походной ручной машинкой его длинные шелковистые волосы, оставив лишь настоящий десантный «ежик», а также подобрал ему соответствующую одежду и обувь военноспортивного типа.
Затем Алексей Орлов надел свой сверкающий офицерский мундир и молча отвез сына в один из специальных военизированных интернатов и вернулся оттуда уже без него. При кратком, мужском прощании он, попрежнему не говоря ни слова, надел на руку сыну свои великолепные армейские часы, а в нагрудный карман затолкал памятную коробочку с миниатюрными шахматами в надежде, что и для него они станут чемто вроде амулета. Увы, так и не узнал Алексей Орлов, что сразу после его отъезда вьюнок потихоньку зашвырнул ценные подарки подальше за высокий интернатский забор.
На этом активность Алексея Орлова, однако, еще не закончилась. В тот же вечер он принял волевое решение определиться со своей личной жизнью и пресечь всяческие дальнейшие метания в этом вопросе, добровольно заключив себя в узы нового брака. Смиренно и даже отринув какиелибо долгие размышления о подходящей кандидатуре, он попросту привел к себе в дом последнюю по счету женщину (ту самую с огненным лоном), может быть, подсознательно решив, что если такая женщина в конце концов и уморит его на супружеском ложе, то и славно, то и чудненько мол, это и будет конец, ничем не худший, чем любой другой.
30
Последующие события показали, что сверхнапряжение воли, предпринятое Алексеем Орловым, принесло невиданные плоды. Перемены были особенно впечатляющи, поскольку они какимто иррациональным образом сопряглись с волнениями, происходящими по всей огромной державе.
Его служебный взлет был исключителен. Собственно говоря, в смысле своего абсолютного и единственного функционального предназначения блестящий элитный офицер Алексей Орлов уже поднялся выше всяких формальных ранговых соответствий. Строго говоря, он и те спецподразделения, которые составляли его непосредственное окружение, по сути вообще нельзя было отнести по своей принадлежности к военному ведомству, и даже к так называемой армейской элите, так как, впрочем, и к ведомству национальной безопасности, хотя и он сам, и его товарищи по службе считали себя «чистокровными» военными. Формально, конечно, он находился в определенном служебном подчинении. Однако о какой подчиненности могла идти речь в те звездные, экстраординарные моменты, когда любые чиновники, политики и координаторы во всем государстве лежали чуть не в обмороке или в панике выбрасывались из окон, когда лишь он один олицетворял собой реальную власть, один противостоял хаосу, один вел всех нас из настоящего в будущее. Его профессиональной обязанностью (или «долгом» так, как он сам это понимал) было действовать в моменты, когда обрывалась всякая связь в громадной иерархии государственных структур, а любые пульты управления превращались в ненужное, декоративное «железо». Он единолично наблюдал за всем и был верховным диктатором.
В обычном режиме жизни его попрежнему опекали и направляли. Так сказать, держали «на контроле». Однако и его условным начальникам было ясно, что он и сам мог бы держать на контроле кого угодно и что угодно.
Между тем он являлся именно некой функциональной частью власти (чемто наподобие «автопилота» в самолете), и отношение к нему как личности было соответствующее. Точнее, сама специфичность его положения как бы должна была абсолютно исключать из отношений между ним и всеми окружающими любые личностные, политические, моральные и прочие аспекты. В то же время (поскольку он всетаки был человеком, а не отвлеченной функцией) он постоянно подвергался определенной обработке со стороны самых антагонистических политических течений и кланов, находясь в центре всех интриг, заговоров и переворотов, ему то намекали на «целесообразность» примкнуть к темто и темто, то накачивали «идеологией», а то и вовсе пытались подчинить исключительно своему влиянию.
Впрочем, любой маломальски горячий конфликт мгновенно сдувал с него всех этих хилых «наездников», чья волевая активность и, как они обожали говорить «пассионарность», ограничивалась лапаньем телефонной трубки.
Он же был прирожденный командир. В его армейском окружении, в тех спецчастях, которые он сам и формировал, организовывал, которые сам воспитывал, существовало особое братское товарищество, и его авторитет внутри этого товарищества был таков, что свои лучшие чувства к нему товарищи ощущали в форме бесконечного страстного желания подчиняться его воле. Сам же он, к их вящему восхищению, испытывал истинную страсть лишь к огню и броне.
Удивительно, что никому из психологованалитиков в общемто не приходило в голову, что, несмотря на свою видимую нейтральность, функциональность и даже обезличенность, он, может быть, как раз и вызревал настоящим и абсолютным властелином, который способен заявить о себе уже в ближайшем будущем Если же комуто и приходили подобные мысли, то такой вариант развития событий не представлялся им, пожалуй, устрашающим и нежелательным. Может быть, коекто даже был бы этому рад А может быть, ктото вынашивал идею осознанно склонить его к этому и вылепить из него фигуру наподобие долгожданного мессии.
31
Кстати сказать, эти последние безусловно предпочли бы поклоняться именно ему, чем некоему другому, который уже то тут, то там начал выглядывать, начал высовывать бесформенное свое рыльце и посматривать на них откудато из мрака страшными глазами. Они еще не знали наверняка, тот ли это самый. Но уже подмечали его смутные черты в таких, как, например, бывший патрон и любовник жены Алексея Орлова, тот самый «черный человек», который теперь как раз активнейшим образом предался политическим телодвижениям, продолжая совершать крутое восхождение к вершине пирамиды власти по тайным ее ступеням. Взлет его политической карьеры был также исключителен. И в этом смысле «черный человек» (или подобные ему) являлся как бы той новой силой, которую мог уравновесить разве что блестящий офицер Алексей Орлов, будь на то его воля и желание.
32
Однако Алексей Орлов скорее всего не только не ведал об этих хитросплетениях, но, кажется, даже не знал, что его астральный оппонент уже хозяйски прохаживается по одним с ним коридорам, появляется в тех же начальственных кабинетах, куда вызывался по службе и он. Словом, они находились даже в одном политическом лагере. То есть могли бы встретиться на какомнибудь банкете в узком кругу и тыкать вилками в одну тарелку с севрюгой Более того, многие далеко идущие политические начинания по секретному ведомству Алексея Орлова были инспирированы не кем иным, как его оппонентом, и в неформальной государственной иерархии (в сложнейшей системе подчинений и переподчинений) он даже оказывался как бы едва ли не его непосредственным руководителем.
С другой стороны, именно по распоряжению «черного человека» Алексея Орлова обхаживал один из эмиссаров отпочковывающейся влиятельной группировки, соблазняя щедрыми посулами, если тот проявит в известный момент определенный такт. Дело явно попахивало очередным заговором, и уж конечно это не могло кончиться полюбовными разборками.
Впрочем, все это мало интересовало Алексея Орлова.
33
Зато он до кровавого пота поработал во время очередного властного кризиса.
Это были крупнейшие беспорядки с массовым смертоубийством и ураганными разрушениями, каких не помнили и первые ископаемые партийцы. Тут уж намешалось такой дьявольщины, что дело стало похоже на последнюю всеобщую погибель. Все было: мильонные манифестации с воплями «палачи!», погромы, провокации, снайперские дуэли, вертолетные сражения, ракетные обстрелы, газовые атаки, танковые прорывы, рукопашные схватки, ночные штурмы, прочесывания и охота за террористами.
«Черный» же человек якобы сновал между мятежниками и властями. Он таки удачно сделал свой выбор и вынырнул среди триумфального пира победителей. Благодаря инкогнито доставленной оперативной информации о планах мятежников, передовой диверсионный отряд был заблокирован, а затем затоплен в глубоком подземном тоннеле, а два вертолета с мятежным десантом сбиты едва ли не над самой правительственной резиденцией, лишь слегка поцарапанной автоматными очередями.
Пока еще над руинами стояли серые дымы, а братские могилы не были засыпаны, подарки и награды раздавались особенно щедро. В своем узком кругу Алексей Орлов был героем дня. Коекто даже высказывался, чтобы немедленно раззвонить о его героизме по всему отечеству. Он, однако, игнорировал торжества, так как хотел отоспаться после заварухи, но не мог заснуть, потому что повсюду орало воронье, тучами слетавшееся на запах со всего пригорода. Потом он наконец заснул, а когда проснулся, то празднества еще продолжались.