Несчастье случилось на высоте пять тысяч метров. Самолет вдруг развалился, и обломки разметало аж на несколько пыльных степных верст. В удивительной целости и сохранности обнаружилась генеральская записная книжечка с номерами статей воинских уставов и прочими служебными кодами и цифрами. На первой страничке генеральской рукой был очень аккуратно выписан полный текст государственного гимна. От супруги же Алексея Орлова не осталось ничего.
По крайней мере, уикенд «черного человека» был безнадежно испорчен.
Дотошнейшее расследование, проведенное независимо друг от друга сразу тремя ведомствами, которые имели в своем распоряжении по сути одну лишь упомянутую записную книжечку, ровным счетом ничего не дало. Собственно, на этот раз даже «стрелочник» не сыскался чтобы хоть когонибудь наказать
26
Итак, Алексей Орлов остался один с сыном, нежным вьюночком, которому к тому моменту шел уже двенадцатый год, а он все еще бесшумно играл, копаясь в обширном материном гардеробе и косметике, меланхолично перебирал какието цветные лоскуты и ленты, а также натягивал на себя женские наряды, включая тонкое женское белье и дорогие шубы, находящиеся теперь в полном его распоряжении.
У вьюночка отросли длинные светлые, совершенно материны волосы, проявились совершенно ее черты лица, словом, все, вплоть до мимики, и Алексей Орлов, возвращаясь домой, всякий раз содрогался от этой тихой жути, однако так и не мог заставить себя удалить из дома вещи погибшей жены, к тому же боясь причинить сыну лишние страдания, отняв памятные для того вещицы.
Никто не догадывался о той рваной, адски пылающей ране, которая не затягиваясь и не успокаиваясь, зияла в душе блестящего элитного офицера после гибели супруги. Он отнюдь не производил впечатление человека, задавленного горем и желающего носить глубокий траур. Теперь он не пропускал ни одной женщины и за короткий срок наверстал все ранее упущенное, перепробовав, в частности, всех «утешительниц», которых ему подставляли доброжелатели из группы психологической поддержки, чем весьма истощил резервы спецкадров.
Психологианалитики были чрезвычайно удовлетворены его профессиональным и жизненным тонусом. Теперь никто не сомневался, что ему по плечу самые ответственные и сложные поручения. Это было как нельзя кстати, поскольку интересы государства снова требовали его непосредственного и напряженного участия в мероприятиях экстренной социальнополитической хирургии.
27
Уже больше года душевная жизнь Алексея Орловa была подобна извилистой подземной рекеневидимке, бегущей гдето по пустотам геологической бездны, чтобы однажды обрушить гденибудь целую гранитную гору и в тумане водяных брызг явиться на поверхность громадным водопадом.
Более пятисот женщин (и среди них действительно самые достойные) искренне старались хоть както запомниться и сделаться нужными ему. Он, со своей стороны, это понимал и также искренне старался привязаться к какойнибудь. Однако после жены все казались ему до того чужими, до того далекими, словно были сотворены из какогото инородного, иноземного элемента. Даже самые великолепные глаза, волосы, губы и тела вызывали чтото вроде реакции отторжения. С таким же успехом можно было попытаться заставить себя полюбить, например, плоть другого мужчины, зверя, насекомого. Полюбить какойнибудь минераластероид И боль его не утихала, и перед глазами у него мерцало, невидимое другими, чтото не то черное, не то белесое И ледяным ветром обдувало сердце.
Теперь он очень много пил, но, кажется, никогда до бесчувствия, и службе это не наносило никакого ущерба. Особенно же предосудительным это дело никогда не считалось в его среде. Наоборот, почиталось за самый естественный, народный способ релаксации. Скорее, могло насторожить стремление к излишней трезвости, по причине злоупотребления которой вот уж действительно, случалось, происходили тяжелые психические срывы, несмотря на все предшествующие ухищрения со спортивнооздоровительной профилактикой, при ихто физической и интеллектуальной служебной нагрузке.
Только дома, лежа с бутылкой на широчайшей немецкой постели с водяным матрасом (приобретенной женой как предмет последнего писка моды еще в счастливое старое время) и завороженно наблюдая за играми с переодеваниями, он как будто прозревал и ему открывалось четвертое измерение Прошлое. Ему как бы открывалась какаято щелка, сквозь которую он приникал туда, где было тепло, солнечно и прекрасно. А нежный хрупкий вьюночек любил, наигравшись, ласкаться, влезая к нему в объятия, и, конечно, был ласкаем сам, представляя собой как бы абсолютную копию утраченной женщины и в смысле формы, и в смысле упоительного нежного телесного материала, ощущаемого бесконечно родным и желанным. Он обнимал этот осязаемый фантом и грел, грел им свое застывшее сердце.
28
А однажды он вернулся домой особенно уставший, почти мертвый. Позади остались несколько дней, переполненные непредвиденно свирепой, бессмысленной жестокостью, которая фатально преследовала его в ходе всей последней операции. Да и результаты этой операции оказались какимито мерзкими, двусмысленными, не только не принесшими никому никакого благого умиротворения, но даже надежды на мир Сразу же после командировки, еще морщась от кислого кровяного запаха пополам с гарью, набившихся в ноздри, когда он обозревал эпицентр конфликта, он успел побывать в объятиях очередной боевой подруги, из чресел которой можно было бы, пожалуй, добывать огонь и которая, казалось, вознамерилась осушить Алексея Орлова вплоть до последнего сгустка спинномозговой жидкости.
Он, однако, позаботился доставить домой кучу разнообразных сладостей в яркопестрых упаковках, а также душистые шипучие напитки в пузатеньких сверкающих бутылочках, зная, с какой радостью и благодарностью это будет принято.
И вот уже напихав за щеку дольки засахаренных заморских фруктов с куском шоколада, нежное родное существо помогало ему освобождаться от пропотевшего полевого обмундирования, помогало стягивать через голову тельняшку со следами губной помады на рукаве, расшнуровывать заскорузлые бутсы. И он нежно целовал эти волосы, проводил ладонью по любимому плечу. Он был уже весьма пьян, но с удовольствием еще и еще раз отпивал из бутылки, завалившись на постель, а потом зарывался лицом в ворох женского белья, под которым играла плоть любимой женщины, двигались, чутко вздрагивая, маленькие стройные руки и ноги. «Да, да, девочка моя, разнежась, бормотал он, купаясь в обволакивающем его сонном тумане, так, так» И целовал, ласкал эту чудесно воскресшую из небытия плоть. «Да ведь вот же она, вот! удивленно проносилось у него в голове. Я же чувствую ее!» Он все крепче и радостнее прижимал ее к себе, всякий раз с восторгом убеждаясь в ее материальности, слышал ее дыхание, ее тихий смех и лепет. Он многократно проводил ладонью по тонкой ткани и вдруг ощутил, что ткань мокнет горячо и влажно. «Теперь, жадно забредил он, пожалуйста, не бойся, любимая! Смотри, как хорошо: как будто мы в саду, под теплым солнышком!» Оставалось пройти лишь ничтожно малый отрезок вселенной, чтобы соединиться с мечтой.
Нет! Больно, больно!.. донеслось до него откудато из другого измерения.
Чтото ужасное рвалось, чтобы протиснуться в его прекрасный мир сквозь невидимую преграду, которая трещала, как стекло, когда по нему бегут трещины. Это ужасное влезало неудержимогрубо, и он, как будто еще надеясь загнать, вытолкнуть его обратно в стремительно расширявшуюся дыру, отчаянно ударял кулаком, сначала, как во сне, почти не чувствуя своей руки, а затем уже понастоящему тяжело и жестоко.
У него перехватило дыхание, когда он вдруг увидел перед собой искаженное болью и страхом разбитое в кровь лицо вьюночка, наряженного в женские тряпки и судорожно бьющегося в стальных отцовских лапах, пытаясь спастись от его безумной ярости.
29
На следующий день Алексей Орлов взял самые решительные меры. С методичностью бесчувственного автомата, он безжалостно вычистил всю квартиру от всего, что только могло быть повинно в дьявольском наваждении. Все женское белье, все женские вещи до последнего лоскутка были вывезены в неизвестном направлении и, повидимому, уничтожены. Так же как и вообще все, что принадлежало погибшей жене или хотя бы напоминало о ней. Онемевший от страха перед отцом, вьюночек не решался даже заплакать. Не говоря уж о том, чтобы пытаться протестовать или хотя бы припрятать для себя чтото из того, что было ему так дорого и чем он так привык играть.
Покончив с барахлом, Алексей Орлов принялся за самого мальчика. Прежде всего он постарался придать сыну как можно более мужественный вид. С этой целью он самолично остриг походной ручной машинкой его длинные шелковистые волосы, оставив лишь настоящий десантный «ежик», а также подобрал ему соответствующую одежду и обувь военноспортивного типа.
Затем Алексей Орлов надел свой сверкающий офицерский мундир и молча отвез сына в один из специальных военизированных интернатов и вернулся оттуда уже без него. При кратком, мужском прощании он, попрежнему не говоря ни слова, надел на руку сыну свои великолепные армейские часы, а в нагрудный карман затолкал памятную коробочку с миниатюрными шахматами в надежде, что и для него они станут чемто вроде амулета. Увы, так и не узнал Алексей Орлов, что сразу после его отъезда вьюнок потихоньку зашвырнул ценные подарки подальше за высокий интернатский забор.