В конце концов его брюки превратились в лохмотья. Всё, что было в карманах, щедро разлетелось по асфальту и было подобрано смуглыми подростками. Он лежал на земле и тяжело дышал. Он уже совсем не сопротивлялся, когда одна из цыганок сорвала с его шеи золотую цепочку.
До того утра я думал, что цыгане могут загипнотизировать и украсть меня, поэтому с ними нельзя разговаривать. После я был уверен, что им ничего не помешает просто засунуть меня в какой-нибудь мешок и увезти далеко-далеко, туда, откуда я никогда не вернусь. Поэтому к ним нельзя даже приближаться. Мою уверенность подпитывала бабушка, предостерегая, чтобы я никогда не уходил со двора. И я, конечно же, уходил, но цыганский радар работал у меня отменно. Всегда.
Последний поворот на соседнюю аллею за спиной. На меня надвигается пёстрая стена цыганских женщин с детьми. Ловлю любопытные взгляды с боковых аллей. Кто-то снимает на камеру телефона. Я продолжаю идти прямо по центру аллеи. С каждым шагом мои внутренности всё больше сжимаются в комок, их словно засасывает маленькая чёрная дыра внутри меня.
Я потерял сына! Только задень меня!
До столкновения десять шагов. «Ещё не поздно развернуться и обойти, это всю жизнь спасало. Они беспощадные и им ничего не будет, их даже не найдут». Но я не слышал самого себя. Я осознанно шёл на таран. Я потерял сына! Я заслуживаю наказания!
Пять шагов! Встречаюсь взглядом с самой крупной из них. Она чуть ниже меня и намного шире. Она неоспоримый авторитет, она наверняка щёлкает таких как я одним взглядом. Но не сегодня! Смотрю сквозь неё и продолжаю идти вперёд. Чёрная дыра в моём животе превратилась в точку, вокруг неё лишь вакуум. Я готов ко всему.
Три шага Два
Цыганка отводит взгляд и отступает в сторону. Следом за ней, как по команде, расступаются все остальные. Они огибают меня, даже не касаются, я словно Моисей, перед которым расступилось море.
Чёрная дыра в моём животе слегка увеличилась, выпуская мои внутренности на волю, но тут же схлопнулась, едва не засосав всего меня. За табором семенил мой малыш, беззаботно болтая с цыганской девочкой его возраста. Я остановил детей и ощутил, как мою спину пронзают десятки чёрных глаз. Обернувшись, я увидел не женщин, а свору, готовую накинуться на меня по одному сигналу.
Мне некуда деваться, снова я его не потеряю. Я взял сына за руку и приготовился отбиваться ватными ногами, мутной головой, кусаться, но не выпускать детей из рук. Откуда-то из толпы донёсся скрипучий крик на непонятном мне языке, и цыганская малышка, что-то шепнув моему Казанове, присоединилась к своим.
Ты хоть понимаешь, что я тебя искал? сдерживая комок слёз в горле, спросил я.
Я тоже тебя искал, а девочка сказала, что отведёт меня к тебе.
Я до сих пор не знаю, как правильно относиться к цыганам, почти все они меня настораживают. Но однажды они вернули мне сына, забрав взамен мой самый сильный страх.
Отличная сделка! Больше таких не нужно.
Слишком живые мертвецы
Папа, это что, настоящие зомби? мой четырёхлетний сын уставился на троицу, рыщущую в кустах по ту сторону небольшого пролива.
Я наблюдал за этими дружками уже несколько минут и не заметил, как он подошёл. Саша, мой старый знакомый, ещё минуту назад сидевший рядом со мной на скамейке, куда-то испарился.
Нет, малыш, это не зомби дядькам просто очень плохо.
А что они ищут? не унимался ребёнок.
Я не знаю, малыш. Они просто в прятки играют, как вы. Ты всех уже нашёл? Кто водит? сменил я тему.
Я всех нашёл, и я пить хочу.
Вот, пей и беги играть. Через полчаса домой.
Несколько старушек, выгуливающих своих внуков на той же площадке, запричитали, и я увидел, что нежеланные гости рыщут у самого моста. Детская площадка располагалась на небольшом островке, и этот мост был единственным входом и выходом. Я встал со скамейки, демонстрируя старушкам свою готовность защитить детскую площадку, и продолжал наблюдать.
Как только хоть один из них сунется на мост, я должен буду их остановить. Может, конечно, и стоило уже сегодня познакомить сына с этим явлением? Возможно, это даже имело бы хороший эффект и прочно засело бы в его детской головушке, но я пока не готов. Я пытался оттянуть этот момент как можно дальше, чтобы защитить своего ребёнка от этой стороны реальности и подарить ему ещё немного сказочного детства, которого не было у меня.
Я зомби! раздался за спиной детский голос, и малышня с радостным визгом кинулась врассыпную.
Вот тебе и сказочное детство они ещё не все умеют как следует говорить, но уже играют «в зомби».
А ведь сегодня всё так хорошо начиналось: прекрасный солнечный денёк, моя бывшая без скандала и манипуляций отпустила сына со мной погулять. А потом этот велосипедист как с неба свалился. Рухнул на том самом месте, где сейчас копошится эта стрёмная троица. Поднялся, отряхнулся, с минуту повозился со своим велосипедом, помахал мне и умчался. Зачем он мне помахал? Заметил, что привлёк моё внимание и дал знать, что всё в порядке?
Я оглянулся и увидел мужчину моего возраста, сидящего на скамейке с раскрытым журналом. Он был в тёмных очках-авиаторах, поэтому я не сразу понял, смотрит он меня или в журнал.
Это он вам? спросил я. Не знаю, ответил мужчина. Чудик какой-то!
Значит, всё же смотрел на меня. Голос знакомый, трудно вспомнить, но точно знакомый. Возможно, мы не виделись много лет, но если я его узнал, то и он меня тоже. Подошёл, присел рядом, молчим.
Олег?
Точно! Как же я сразу его не вспомнил?!
Саша? спрашиваю, чтобы убедиться на все сто. Сколько лет! снимает очки и расплывается в улыбке.
Крепко жмём руки, похлопывая по плечам. Действительно, я рад его видеть после более чем пятнадцатилетнего перерыва. «Как жизнь? Чем занимаешься?» болтаем, как старинные друзья без малейшего намёка на тот день, когда мы с ним виделись в последний раз день моей первой и последней охоты на «живых мертвецов».
***В тот день мы с Сашкой встретились в условленном месте за пределами нашего двора, несмотря на то, что жили в одном подъезде. Никто не должен был видеть нас вместе. Хотя кто нас мог увидеть в субботу в шесть утра? Условие пустяковое для такого важного дня. «Наконец-то Сашка познакомит меня со своими крутыми друзьями», вертелось у меня в голове. Чтобы попасть в их компанию, мне нужно было пройти испытание «замочить живого мертвеца».
Раньше я и не думал, что мёртвые могут быть живыми. Нет, я, конечно, прочитал «Вия» Гоголя, когда учился в шестом классе, то есть полтора года назад. Сашкина рекомендация, как всегда, пришлась мне по вкусу. Именно тогда я понял, что «Ночь перед Рождеством», как и бо́льшая часть школьной программы, откровенные сказки для детворы. А «Вий» вещь серьёзная, для взрослых. Но тоже выдумка, этакая страшилка для ночных посиделок у костра.
А недавно я посмотрел по кабельному совсем новый фильм «Ночь живых мертвецов». И в моём списке опасностей, помимо войны с Америкой, нашествия диких крыс и темноты, поселились «живые мертвецы».
Мы с Сашкой прошли школьный стадион, несколько дворов за ним и вышли к бесконечной стене гаражей. Я прекрасно знал это место. За этим гаражным кооперативом железная дорога, лесополоса, за ней поля и знаменитое одесское «Палермо», которое порядочные люди обходили десятой дорогой.
Ты с этим дрыном очень стрёмно смотришься, покосился Сашка на огромную палку, которую я гордо нёс, словно это был рыцарский меч, и которая придавала мне невероятной уверенности. Сделай хоть лицо попроще. И прекрати постоянно оглядываться палишься жутко!
Мы свернули вправо. Если обойти гаражи и «Палермо» с этой стороны, то за полчаса можно добраться до «Северного» кладбища. Где-где, а уж там мёртвых предостаточно. Неужели кто-то из них может оказаться живым?
Шли молча. Сашка вообще был не очень болтлив, и от этого порой казалось, что он старше меня не на год, а как минимум на три. Если к этому добавить его пренебрежительное отношение к своим одногодкам из нашего двора, которых я воспринимал, как равных, то разница ощущалась лет в пять, не меньше.
Он то ускорял, то замедлял шаг, словно проверяя мою бдительность. Один раз мне даже пришлось перейти на лёгкий бег. Я не должен был отставать и тем более оказаться хотя бы на шаг впереди. Я должен быть рядом и немного позади него. Слушать, что скажет, делать, что скажет, не перечить такова была цена дружбы с Сашкой.
Я всё думал о Сашкином предупреждении и о своей клятве хранить всё в секрете.
С одной стороны, это была одна из множества безобидных тайн, которые делали меня немного взрослей. Такая же, когда мы ещё в начальных классах вместе «изучали» женскую анатомию по учебнику Сашкиного брата-старшеклассника. Когда оборудовали себе «местяк» в подвале и стали собираться там, чтобы рассказывать страшные истории и играть порнографическими картами. Когда слушали «Сектор газа» и «Красную плесень», песни которых на три четверти состояли из мата, и по полкуплета держали сигаретный дым в лёгких. Неужели все эти тайны так и не сделали меня взрослым?