Весеннее солнце обогрело теплом, лес манил, предлагал грибы ягоды, но и появившаяся мошкара одолевала нещадно.
Старшая Александра предложила:
Райка, Вася, а пойдёмте в лес! Я полянку в прошлый раз приметила, земляники наберём, а мы с матерью пирогов испечём, да грибов поищем, можно посушить и в дорогу взять.
Любила Шура лес, в свободное от крестьянской работы время, часто уходила по ягоды. Первая певунья на вечеринках, не любила она работать в огороде, ни ухаживать за животными. В такой большой семье трудиться приходилось, как взрослой.
Девушка всё повторяла:
Как выйду замуж, так не больше двух детей рожу. Столько ртов кормить, что за жизнь!
Анна посмеивалась:
Не говори раньше времени! Своя ноша не тянет, как с мужем повезёт, а то и пятерых захочешь. Наш отец всем отцам пример, я бы и ещё родила, коли могла.
Лес приветливо встретил раскидистыми ёлками, соснами, да зелёными берёзами. Вскоре подошли к болоту, Шура знала дорогу через него и строго приказала:
Берите слегу, да за мной след в след, Вася, а ты замыкающий, присматривай за Райкой!
Огромное болото подсохло, дождей последнее время не было, и они шли, словно по пуховой перине. Через пару километров у Райки заболели мышцы ног, и приятное ощущение от ходьбы ушло, хотелось скорее дойти к островку с деревьями, передохнуть и посидеть на твёрдой земле. Наконец, они дошли до редких деревьев, и болото плавно переходило в лес. Рая вздохнула с облегчением.
Александра быстро нашла полянку, усыпанную земляникой. Они наелись и набрали полные корзинки ягод. Отдохнув немного, отправились в обратный путь к дому.
Опять это болото! Сказала Райка.
Не забудь слегу, напомнила сестра.
Рая и правда о ней забыла. Обратно они, уставшие, но довольные шли медленно. Уже виднелись берёзки и болото заканчивалось. Довольная Райка прибавила ходу. Вдруг она резко провалилась сразу же по пояс, едва сделав шаг в сторону. От испуга, Рая закричала, ухватившись за спасательную слегу. Шура повернула назад, но Василий уже лёг на живот и схватил девочку за руку.
Проклятое болото, ну и коварное, сказала Шура.
Василий вытащил плачущую Раю.
Ничего, уже близко, не бойся, внимательно, иди след в след, строго приказала она.
Благополучно добравшись домой, они получили взбучку от Анны, что не предупредили её о лесной вылазке.
Шура! Ты же старшая в семье, сказала мать, почему так поступила? В Свистунихе на крайнюю избу у леса стая волков напала и всю семью загрызла! Сейчас охоту запретили, и много их развелось, опасно в лес ходить, особенно детям.
На собрание! Лесник приедет! Закричали у дома, постучав колотушкой по воротам.
Николай сказал:
Напоследок схожу, послушаю, а вдруг охотиться разрешат?
Анна горько улыбнулась и ответила:
Держи карман шире, дождёшься от них, скорее наоборот, ещё что-нибудь придумали, чтобы от леса отвадить!
Изба набилась людьми, все хотели увидеть нового лесника. Собрание открыл Федорёнок, произнеся, как всегда, пламенную речь о светлом будущем и коммунизме, затем передал слово леснику Григорию Ивановичу.
Худой, мужчина, со шрамом на лбу, был краток:
Правильно сказал Фёдор Владимирович, наше будущее зависит от нас, партия и правительство прямо указывают в директиве:
«Необходимо беречь лес и всё, что в нём находится, это народное достояние».
А сейчас идёт хищническая вырубка леса на продажу, как и охота. Не бывать этому! Учтите, даже и за сломленную ветку будем штрафовать! А злостных нарушителей в тюрьму!
Раздались крики:
А чем же печки топить, ну и ну!
Помогайте сохранять лес, продолжил лесник, в сосновых делянках много хвойных иголок, большой слой под деревьями, от этого деревья гниют, вот и собирайте. Они прекрасно горят, да и деревьям поможете. На каждого человека будет норма дров, в деревне организуем бригаду, и можно будет пилить только сухостой или повреждённые деревья. Но шишки не собирайте, узнаю, кто шишками топит печки, оштрафую!
Люди молча стали расходиться с хмурыми лицами.
Николай пришёл домой и с порога, с возмущённым видом воскликнул:
Вот дела, Анютка! Мало им что голодаем, так ещё теперь запрещено и ветку в лесу сломить, будут штрафовать, и тюрьмой пригрозили! Завтра же готовься к отъезду, не дают здесь жить. Нужно уезжать пока паспорта не отобрали, а то, мало ли что.
Горько покидать родное гнездо, тем более построенное своими руками. Уже сложили на телегу двухведёрный самовар, сундук, кое-что из нехитрой утвари. Непривычно и страшно было смотреть на открытые ворота пустого овина. Анна незаметно вытирали слёзы, концом своего платка. Дети сидели на телеге притихшие и немного испуганные. Младшие не могли понять, отчего так хмурятся родители, а старшие молчали.
Николай перекрестился, поклонился дому, закрыл дверь, приладил доску и стал её забивать. Ему казалось, что он бьёт гвозди не в дверь, а в своё сердце.
Грустная Анна стояла рядом с телегой и ждала мужа. Николай зашёл за угол дома, нежно погладил его брёвна натруженной рукой с раздавленными от работы пальцами и прошептал:
Ты уж прости нас, домушко!
Затем повернулся и твёрдым шагом подошёл к телеге, взял вожжи из рук Анны и, не оглядываясь больше, выехал со двора Они медленно проезжали по улице. Все, кто был не на работе в этот час, а также старики, вышли с пожеланиями счастливого пути. Им махали вслед, а потом, пригорюнившись, возвращались обратно. Ольга-божатка долго смотрела на уезжающих родственников, смахивая слёзы.
«Ну, если Крючковы уехали, то и наш черёд скоро придёт», подумала крёстная.
Семья подъехала к дому Фёдорёнка. Брат, увидев их из окна, вышел навстречу:
Здорово! Собрались? Ну, в добрый путь!
Он молча пошёл рядом с Николаем, в душе расстраиваясь в ожидании грядущих перемен в привычной деревенской жизни, которая медленно, но неуклонно рушилась на его глазах.
В конце деревни у крайней заколоченной хаты, которая стояла почти у леса, вдруг, откуда ни возьмись, выскочил заяц, и стремглав перебежал им дорогу, скрывшись среди густых деревьев.
Николай улыбнулся и воскликнул:
Вот и лесные жители нас провожают!
Дети оживились и заинтересованно закрутили головами, ожидая увидеть кого-нибудь ещё.
Анна вдруг подумала: «Не к добру это, но может, обойдётся»? Но вслух ничего не сказала, лишь слегка нахмурилась, отгоняя плохие мысли.
Фёдор спросил:
А где жить-то будете в Рикасихе? У знакомых? Найдёшь ли там работу?
Николай ответил просто:
Не знаю ещё. Вот и посмотрим, как твоя Советская власть поможет беднякам. Теперь, мы пролетарии, ничего не имеем кроме детей, самовара и сундука. Руки мои рабочие прокормят, на себя надеюсь, главное чтобы спина не подвела. Может детям дальше в жизни лучшая судьба улыбнется, и не будут голодать, как мы, да на работе ломаться за гроши. Едем за лучшей долей, а уж как судьба распорядится, один бог знает. В деревне и городе жизнь стала разная. Здесь Анна замучилась, со слезами белый, лесной мох с мукой мешать и пироги печь, это дело? Раньше, хоть дровишек продать можно было, сколь раз они выручали? И лес всегда помогал выжить, а теперь всё запрещено. Скоро и сам уедешь из деревни. Из трехсот домов, сколько осталось? Сто, а может и меньше! Город всех зовёт, чтобы выжить. Эх! Погубили деревню, как специально. Ваш вождь к чему призывает? Пролетарии всех стран соединяйтесь! Нету крестьянам места в России, ну вот мы и стали пролетариями. А не понимают, что тем и сильна была Расея-матушка, что крестьяне хорошо жили и всех кормили. То, что творится сейчас при народной власти, при господах не было.
Фёдор задумался, погрустнел, но ничего не ответил.
На пристани в Шуйском было многолюдно. Николай сгрузил вещи с телеги и попрощался с братом:
Не поминай лихом, спасибо за помощь. Иногда буду в деревню наведываться, а ты за домом присмотри, огород мы Катерине отдали. Она рассказала Анне, что сына ждёт, поздравляю. Дети это ради чего мы живём и что оставим после себя. Прощай, авось, свидимся ещё!
Они обнялись. Ребятня радостно бегала по пристани, махая руками пароходу, который показался вдали. Небольшой летний дождик налетел, покапал и исчез.
Хорошо, что дождь пошёл, добрая примета, сказала Анна.
Главное, чтоб плакать не пришлось, горько пошутил Николай, тяжело отрывая от себя родную деревню, где прожил большую часть жизни.
Семья разместилась на палубе, усевшись на сундук. Они с интересом смотрели на проплывающие мимо окрестности.
Вдруг, Райка прижалась к матери и воскликнула:
Мама, смотри, церковь плывёт, страшно!
Вот глупая, засмеялась Анна, это пароход проплывает мимо, а она на земле стоит.
Добравшись до Вологды, старшие дети подхватили малышей, а Николай с Анной выгрузили нехитрое добро на пристань.