Лорд Болтон, есть разговор. Правильно ли я понял из ваших записей?
На лестнице стоял Белокурый, с удовольствием обозревая открывшуюся ему картину, в руках у него была книга в грубом кожаном переплете, в которой Болтон безошибочно узнал записи приходов по своим рейдам.
что вы, дядя, вы хранитель Хермитейдж-Касла, вы мастер Хейлс и следующий граф Босуэлл, если я умру бездетным, вы самый обычный рейдер? продолжил Патрик с ехидной усмешкой, гуляющей на красивом лице.
В общем, он представлял, что дела в Долине идут криво, но чтобы так вовремя же он вырвался сюда от короля в чине лейтенанта шотландской короны.
Почему обычный? обиделся лорд Болтон. Смею думаю, что не из худших!
И заново метнул кости.
Собственно, Патрик и не ожидал раскаяния, но всякому бесстыдству ведь есть предел.
Дядя! окликнул он, спускаясь в холл. Извольте уделить мне немного внимания, пока я не уделил его себе сам.
Болтон с готовностью отозвался на легкое раздражение, уже просквозившее в голосе графа.
Пожалуйста, ваша светлость, согласился он, отставляя стаканчик с брякнувшим содержимым в сторону, поворачиваясь всем корпусом к Белокурому. Что именно тебя не устраивает?
Не устраивает меня то, что я хранитель Долины и Средней Марки, а вы, мой ближайший родственник, моя правая рука, моим же именем творите во вверенных мне землях разбой, грабеж и убийства
Повисла пауза. Теперь даже Ролландстон поднял голову и вместе со старшим братом воззрился на племянника. Белокурый же, в свою очередь, был искренне изумлен их удивлением.
Ты как с луны свалился, с уважением сказал наконец Болтон. Не хочу тебя разочаровывать, Патрик, но вообще-то в Лиддесдейле только и есть два занятия для благородного человека добрый налет в сезон и кровная резня с соседями во все остальное время. Слышь, Уилл, наш граф, кажется, не имеет ни малейшего понятия о настоящей жизни в Долине
А откуда ему иметь-то? рассудительно возразил Ролландстон. Зато ихняя светлость говорит на латыни лучше даже, чем маленький Джон. Но ты-то ему в состоянии объяснить, что к чему, братец?
Попробую, с сомнением отозвался старший дядя. Но ведь он не понимает даже, что на самом деле значит хранитель! и когда граф, хмурясь, подозревая в дядиных словах подвох, уселся к столу с ними рядом, продолжил. Значит так, ориентируемся, племянник. От века Восточной Маркой правят лорды Хоум, из которых родом отец твоей сестры, и Керры из Кессфорда, леворукие черти. Западная марка это Джонстоны и Максвеллы, сейчас это твой второй отчим, Джон Максвелл, дай Бог ему здоровья. Ну, а по Средней Марке, мы, Хепберны то есть, ты. Граф Босуэлл. Правда, Фернихёрст или Бокле горло бы разорвали за то, чтобы занять твое место.
Это который Бокле? на всякий случай переспросил Патрик.
Да все тот же, прежний, Уот Вне-Закона.
Мне Брихин про него рассказывал.
Хорошо, хоть про что-то рассказывал. Оно и понятно, он нашему Джону приятель был.
А вам?
А по мне, Болтон задумчиво поскреб в затылке, лучше вовсе не иметь приятелей, да и по тебе, ваша светлость тоже. Чтоб руки себе на рейд не связывать. А то сунешься с десяток галлоуэев угнать с пастбища, но нельзя приятелевы же. Несподручно. Ладно хранитель Долины. Хранитель Марки. Это значит, что твоих будет сотня фунтов жалованья Ангус в прошлом году именно столько хапнул за то, чтобы вместо тебя быть Хранителем. И еще твое кошт для конников, прокорм лошадям и людям. Это неплохо, а дальше как повезет. Ежели поймал кого на контрабанде с поличным половину в казну, и вторую тебе. Ежели взял на погоне с краденым, и это доказано то же самое. Штрафы от судов смотрителей, когда они сходятся в Дни перемирия, наши и английские, разбирать общий разбой и они частично тебе. Конфискованное имущество всех воров и правонарушителей, заключенное в движимость и оно твое, ради, как оно там по статуту ради твоих трудов и забот, о как! Правда, половину твоего общего дохода ты должен сдать в казну, но кто его точно-то считает, твой доход, кроме Джибби Ноблса, а с тем разговор короткий. В общем, должность хорошая, жирная, кормовая, да и прижать кого надо при случае позволяет кто спросит с Хранителя? Сам король? Так ему и своих дел хватает, чтобы думать о Приграничье.
Такая трактовка никак не совпадала ни с одним соображением Белокурого. Одно дело при случае раз-другой поживиться за счет должности, в том греха нет, но возводить в основной источник дохода Закон и порядок именно это он обещал королю, объясняя свое стремление на Границу. То-то Джеймс Стюарт так скептически принял его слова, выходит, король-то, несмотря на свое долгое заточение в Эдинбурге, был осведомлен о делах приграничных куда поболее, чем пылкий новоиспеченный лейтенант.
Но есть же ведь закон королевства возразил Белокурый Болтону.
Но тот только хмыкнул в бороду:
Закон, милый мой, тут один длина меча. И прав ты всегда тоже на длину меча, не больше. Ты вон к Керрам за законом сходи или к Джонстонам. Безоружного вздернут, вооруженного зарежут, если ошибешься с числом сопровождающих и не надо кривить лицо, ваша светлость. Ты выжить хочешь или быть правым? Когда я приехал в Хермитейдж после смерти Адама, мне было девятнадцать, и думал я примерно, как ты. А в первую же неделю моего пребывания в замке зарезали Долгого Ниала Ниала помнишь, Уилл?
Помню, как же. Он вроде твой молочный брат был Ролландстон в продолжение всего разговора меланхолично правил охотничий нож на жестком, снятом с пояса ремне, а после пробовал на голенище сапога.
Не только молочный, и Болтон пояснил графу. Бастард твоего деда, мать как-то не успела извести ни соперницу, ни мальчишку. И мой лучший друг был Ниал, Царствие ему Небесное ну вот, а еще дней через десять, поняв, что не испугали, и меня сняли с седла арбалетной стрелой. Чуть Богу душу не отдал, провалялся полтора месяца, кровь стала гнить уже, однако здешняя знахарка отходила, пополам со святой водой отца Брайана
Сассенахи? несколько наивно уточнил Белокурый.
Какое сассенахи! Джон Скупец Джонстон, Лохвудский лэрд. Ну, штурмовать Лохвуд я был тогда не в силе, поэтому, когда тот предложил виру за кровь, я взял. Но если ты сейчас, как хозяин Лиддесдейла, надумаешь припомнить, так я с удовольствием подновлю старый счет хотя и лэрд в Лохвуде уже другой. Так что, когда я оправился от раны и заново вышел в поле, пощады от меня больше никто никогда не видел. И тебе давать слабину не советую.
Что ж, здесь все время война? спросил Белокурый, минутку помолчав.
Разве ж это война жизнь! Видел ты здешние земли, успел разглядеть? И людишек здешних, и то, как они живут? В глинобитных хижинах, в мазанках, дунь развалится. Жрут круглый год вареную брюкву с морковью, ежами похлебку сдабривают. Если же овца заболела и сдохла вот уж и пир на полгода! Скот здесь все кровь, плоть, мясо, шкура, тепло, постель жизнь сама, и если ты ее отнимаешь у приграничника, то будь готов к кровной мести. Но крадут все и у всех, это уж как водится. Пахать, сажать-сеять две трети почвы глина, остальное торф. Что тут вырастет? Так, горсть овса, да сено, на корм скоту, если повезет. А если пройдет дождливое лето, вот как нынешнее, так и вовсе земля не родит. Какой выбор у местных? Сдохни от голода или кради. Вот и крадут, крадут
Те, что в мазанках оно понятно, дядя, возразил граф, но вы-то, мастер Хейлс? Вам смерть от голода вроде бы не грозит.
Но лорда Болтона не так-то просто было сбить с темы, если уж он оседлал конек.
Во! сказал он многозначительно, воздев толстый палец для привлечения внимания, какового, впрочем привлечения и не требовалось. Во! А вот теперь уже действительно сассенахи, понимаешь ли! Сассенахи, южаки и прочие скоты телесного образа. Скажи-ка, наша светлость, приходилось ли тебе видеть нет, не налет, а хотя бы приграничные фермы после налета англичан?
Пришлось признаться, что нет.
Уничтоженные до камня дома? Пепелища? продолжал допрашивать Болтон. Расчлененные трупы, брошенные воронам? Подожженные пустые поля? Вырезанный скот, который не хватило рук увести с собой? Оскверненные могилы? Убитых монахов? Разрушенные аббатства и руины церквей?
При каждом новом вопросе что-то такое проходило мельком в лице графа Босуэлла не отвращение, не печаль, не злость, даже не ненависть но что-то быстрей и горше всего перечисленного, словно этими заклинаниям лорд Болтон извлекал со дна души прекрасного придворного рыцаря ядовитый и черный, накопляемый с поколениями осадок кельтского духа Можно было бы посчитать, что Болтон сгущает краски, однако сидящий рядом Ролландстон, в прямолинейной честности которого графу уже не раз выпадал случай убедиться, отмечал кивком каждое новое обвинение.