А вот тут, развивал свою мысль Болтон, уже выступаешь ты. Хочешь, как граф Босуэлл, лэрд Лиддесдейл, а хочешь и как хранитель Долины и Марки. И режешь их под корень так, чтоб никому неповадно было. После того, что они творили на шотландской земле, начиная от Эдуарда Длинноногого, чтоб ему в пекле икалось, костлявому дьяволу, все, вообще все, что на той стороне границы наше.
Повисла тишина, только слышно было посвистывание по коже ножа в руках Ролландстона.
Болтон хмыкнул, плеснул себе эля и добавил, улыбаясь в бороду:
Ну, и на этой нашего будь здоров. Вот в том же Лохвуде, к примеру
Белокурый тоже потянулся за элем, немного помолчал, потом сказал хмуро:
Ладно я понял, дорогой дядя. Вы держите свору для самых разных целей, отличных от закона и порядка.
Я держу свору, веско отвечал Патрик Болтон, по одной только причине, если уж начистоту. Хорошо по двум! Во-первых, чтобы кормиться самому и кормить тебя, ваша светлость. А чтобы свора в голодный год не сожрала меня лично, я с наслаждением отпускаю их попастись к сассенахам. А во-вторых, я держу свору, чтобы меня не сожрали соседи. И потом, ну, распущу я их дальше что? Они живут в седле, и к мирным делам не пригодны. Хочешь посадить их на землю, сеять-жать мое почтение, завтра же ищи их на Спорных землях под командой какого-нибудь «конченого». А так они тащат в дом все, что смогут урвать у южан. Исключений для жадности настоящего рейдера только два все, что слишком тяжелое, и все, что слишком горячее
Никто из троих собеседников даже не улыбнулся, ибо то была и не шутка.
Всякий, кто вышел в поле твой враг. И всякий, кто встретился тебе на дороге твоя добыча. Не обманывайся ни дружбой, ни бондами. Что, Джон и вправду не говорил тебе?
Мы были при дворе. При дворе все несколько по-другому.
При дворе, неожиданно вступил Ролландстон, ровно все точно так же, господин граф. Только в шелках и бархате.
Патрик поднимался к себе в башню в чувствах самых смятенных, хотя и не подавал виду. Согласиться с позицией дядьев означало предать доверие короля, противиться действительности с большой вероятностью, означало идти против здравого смысла. Но независимо от того, какое решение примет он, как лейтенант короны, для начала нужно было стать настоящим местным лэрдом, хотя бы с виду. И дней десять спустя приезда в Хермитейдж-Касл Дивный граф, покорствуя судьбе, совлек с себя придворные одеяния, понимая, что смотрится среди своих людей по меньшей мере глупо, и МакГиллан убрал в сундуки и бархатные, шитые золотом дублеты с алмазными пуговицами, и колеты по немецкой моде, и короткие плащи с беличьей опушкой, и боннеты, украшенные кистями, рубиновым аграфом, пером заморских птиц. Туда же, в кипарисовый сундук, пошли модные короткие штаны, чулки, подвязки, тупоносые туфли танцора, дамского угодника, лощеного кавалера и вместо всего этого на свет божий Йан извлек две дюжины рубах тонкого льняного полотна, дедов плащ, тартан «гордон-хантли», подаренную еще Брихином стеганую безрукавку рейдера, которая здесь, в холмах, называлась просто джек, суконный боннет с пучком тонких ястребиных перышек, узкие высокие сапоги из оленьей кожи, поясной ремень с ножнами для охотничьего клинка, спорран с тисненой эмблемой голова коня, разорвашего узду Да еще Патрик велел МакГиллану пошить ему с полдюжины штанов плотного сукна и несколько шерстяных дублетов, хотя большей частью времени предпочитал разгуливать лишь в рубахе, в тартане, обернутом вокруг бедер на горский манер, да в кожаном джеке, чем по первости вызывал недоумение в рядах собственных рейдеров, ибо таким образом в Мидлотиане одевались разве что бедные из бедных. Но потом и рейдеры привыкли. Лорды-дядья только переглянулись, увидав на плечах Белокурого схваченный фамильной брошью «олд-хепберн». Давненько никто не носил этих цветов в Приграничье Ролландстон крякнул, но ничего не сказал.
Ты это, только в седло так не садись, голубчик, оценил новую моду лэрда практичный Болтон, сотрешь бубенчики под самое основание а они, покамест ты законных не наплодил наша семейная драгоценность!
Как когда-то железный Джон, Патрик Болтон присматривался к новообретенному племяннику, выжидал слабины. Ему хотелось понять, каким ветром занесло к Хермитейдж этого юного красавчика, чем это грозит лично ему, Болтону, и справится ли Белокурый со своей ролью, не треснет ли с первых же дней у графа хребет под ярмом лэрда, главы, хозяина, господина. Патрик не смог сдержать улыбки, получив от дяди небрежное приглашение постоять против него с двуручником или палашом, на выбор Болтон явно пошел по стопам брата Брихина, но теперь-то и сам граф не двенадцатилетний мальчишка.
Как когда-то железный Джон, Патрик Болтон присматривался к новообретенному племяннику, выжидал слабины. Ему хотелось понять, каким ветром занесло к Хермитейдж этого юного красавчика, чем это грозит лично ему, Болтону, и справится ли Белокурый со своей ролью, не треснет ли с первых же дней у графа хребет под ярмом лэрда, главы, хозяина, господина. Патрик не смог сдержать улыбки, получив от дяди небрежное приглашение постоять против него с двуручником или палашом, на выбор Болтон явно пошел по стопам брата Брихина, но теперь-то и сам граф не двенадцатилетний мальчишка.
Рейдеры, кто не в поле, словно мухи, обсели все закоулки внутреннего двора, когда там появились новый лэрд и прежний хранитель оба в гамбезонах и бургиньонах, на случай нелепой промашки. Болтон не ставил целью опорочить боевые навыки Босуэлла перед населением Караульни, напротив, отзывы о молодом графе он имел от обоих братьев самые положительные, и ему всего лишь любопытно было самому убедиться в его умениях. Он и убедился буквально сразу стало понятно, что мальчишка азартен, горяч, но при том хитер и легок в маневре. Конечно, Болтон был старше графа примерно в два раза и в два раза опытней, но и тяжелей, потому что старше и там, где Болтон выносил Белокурого с поля силой мечевого удара, племянник брал свое быстротой и ловкостью. И он, этот граф, ни в малейшей степени не желал понять, что дядя играет в поддавки, и воспринимал их схватку со всей серьезностью настоящего боя. Что ж, придется поднажать, сказал себе Болтон, и поднажал, но в тот же миг в дюйме от лица его остановился палаш, когда же он отпрянул рукав гамбезона распорола дага, а сам хранитель получил подсечку под колено самым вероломным образом и устоял на ногах только чудом, исключительно благодаря авторитету, наработанному за два десятка лет, и полной для него невозможности опозориться на глазах у своры Хермитейджа. Но сию же минуту племянник приложил его, запоздавшего на ответ, по левой руке клинком плашмя так, что мясо, казалось, отмякло от кости а граф уже стоял поодаль, с самой легкой иронией в синих глазах глядя на Болтона, опираясь на рукоять меча, вогнанного меж плит мощеного двора. Дядюшка, чуть не задохнувшийся от боли, был почти рад ей оказывается, новый Босуэлл не так безобиден, как кажется:
Кто научил тебя так драться?
Один немец, Франц Хаальс, из Данцига, и еще мой дядя Джон.
Оно и видно, проворчал Болтон, потирая ушибленное плечо, твой дядя Джон на подлые приемы мастак известный
Патрик ухмыльнулся:
Эх, дядя! В настоящей драке не бывает подлых приемов, коли в самом деле хочешь выжить разве не так?
Это верно, осклабился Болтон. Добро, я напишу Джону, что ты ему достойный ученичок. Если ты еще и хотя бы вполовину умен, как наш меньшой, так нам повезло с графом.
Вам повезло с графом, без улыбки согласился Белокурый.
Особенно горячо с этим утверждением готовы были согласиться прачки, судомойки, кухарки и горничные Хермитейдж-Касла. Женщин в Хермитейдже почти не держали, зато немногочисленный контингент постоянно живущих в замке прошел огонь, воду и утратил девственность задолго до того, как граф вернулся в родные пенаты. При стирке белья разворачивались бои вальками за право нынешним вечером стелить Патрику постель. Те, что помоложе и посвежей, и приседали в реверанс перед молодым графом пониже, недорого продавая товар, щедро выложенный в корсаже платья. Прочие норовили задеть бедром, проходя мимо, или, схватив его руку, в порыве благоговения прижать к пышному бюсту. Патрика эти женские бега весьма забавляли, но фаворитки он себе так и не выбрал. Молодой граф был брезглив если уж брать постоянную наложницу, так только личную, а не под раздел со всей сворой Хермитейджа. Эти же девушки, очевидно, перепробовали всех здешних рейдеров, и им не хватало только луны с неба, благосклонности нового хозяина. Болтон даже некоторое время имел насчет племянника темное подозрение, но успокоился, узнав, что Патрик навещает дочку фермера в ближайшей деревне, и на всякий случай заплатил фермеру за бастарда вперед.
В целом, дядья Патрику нравились. Внешне они были на удивление похожи две человеческие глыбы, каждая футов по шесть ростом. Ролландстон выглядел, как простак, и на самом деле был немножко простак, хотя отлично себя чувствовал в Приграничье со всеми местными условностями резня, грабеж, рейд, выкуп. Болтон, напротив, выглядел почти как простак, и усердно этим пользовался в личном общении, однако простаком ни разу не был. Патрик не сразу понял, что самый старший Хепберн в чем-то по уму не уступит младшему Брихину. Но все-таки Патрик диву давался, насколько старшие дядья отличаются от железного Джона, и не мог не задавать себе вопроса, на кого из них походил бы его отец, выживи он после Флоддена. По этим двоим внешне никак не скажешь, что сыновья графа, наследники второго порядка, и оба шерифы в своих приходах, глянешь так обычные фермеры Лиддесдейла, разве что речь куда как чище и одежда добротней. А вот железный Джон был и внешне лорд, как сам Патрик. Но людьми они были хорошими, эти его новообретенные дядья. Кроме того, подсказывал внутренний голос, до удивления похожий на голос железного Джона, ими не так уж сложно управлять.