Правда, и дедушка Адраст еще не очень старый и не очень седой. У него только виски белые. Но он уж точно дедушка.
А гидру я все равно посмотрю!
* * *Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Коц-коц-коц
Это не я, это колесница так стучит.
А когда камень под колесо попадет, то «бух-бух».
Колесницей править трудно. Даже если дорога ровная. А уж если под уклон Правда, когда под уклон, папа сам вожжи берет.
Спину ровнее, сынок. Ровнее! Не сжимайся расслабься. И на дорогу смотри, на дорогу!
На дорогу смотреть трудно. И спину держать трудно. Вожжи тянут вперед, дергают, словно кони наши решили меня вниз скинуть
(Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Коц-коц-коц Бух!)
А теперь чуть дерни. Вверх-вниз! Вот так! Видишь, сразу быстрее пошли!
Куда уж быстрее? Мы и так стрелой мчимся, словно нас из лука дяди Эгиалея выпустили. Посмотреть бы, где повозки, наверное, еще за Ликон-гору не повернули
Нельзя! Вперед смотреть надо! А в глазах уже все мелькает, мелькает
(Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Коц-коц-коц)
Ну хватит! Меняемся. Ну что, сынок, тяжело?
Я только вздыхаю. Как это папа может целый день ехать? Да так, что кони устают, а он нет?
Папа, а это боевая колесница?
Папа смеется, треплет меня за волосы (а вожжи в одной руке!).
Нет, конечно. Обычная. Боевая она тяжелая. Да и толку с нее мало.
То есть как это? поражаюсь я. Воевать на колесницах надо!
Это я с детства знаю. Война это когда царь (или лавагет, или, например, мой папа) садится на колесницу и едет искать врага. Враг тоже на колеснице, а вокруг слуги с копьями. Они меж собой дерутся, а те, кто на колесницах, между собой. На то и война.
Колесницы это древность, Диомед! Так еще до потопа сражались. Мы в Ахайе, честно говоря, и воевать-то толком не умеем. Да и что за войны? Там двух коров угнали, там амбар сожгли Любой сотник из Баб-Или[16] или Кеми разнесет всех наших героев даже если мы объединимся
Странно, кажется, папино хорошее настроение куда-то делось. Из-за чего? Из-за какого сотника из Баб-Или?
А я знаю, где этот Баб-Или! Мне дядя Эвмел на щите медном показал. Там все дяди бороды колечками завивают. И Кеми показал а я запомнил. С первого раза! У них там все боги со звериными головами, страшные!
(Бух-бух-бух! Сразу три камня попались!)
Ты думаешь, сынок, чем воевать надо? Копьем? Мечом?
Или палицей, подхватываю я, вспомнив дядю Капанея. А еще секирой, лабрисом
(Лабрис это топор такой, с двумя лезвиями. Критский. Я его тоже у дяди Эвмела видел. Даже в руках держал.)
и еще луком, как дядя Эгиалей!
Эх, ты! Папина рука вновь ерошит мои волосы. Головой воевать надо. Головой! Эх, если бы Адраст это понимал!..
Дедушка Адраст? А при чем здесь
(Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Бух-бух-бух-бух!)
Ну и дорога! Я бы здешнему басилею уши отрезал! Может, сынок, в повозку пересядешь?
Я соплю в ответ. Я что маленький? То есть маленький, конечно. И в повозке не так трясет
Нет, папа, я с тобой до самой Лерны доеду.
(Бух! Бух! Ай!)
Ну давай! А может, еще ходу прибавим?
Хорошо, что папа шутит! А интересно, почему это он о войне заговорил? Папа не любит о войне разговаривать!
* * * Славную петь начинаю Сантиду-Афину,
С хитро искусным умом, светлоокую, с сердцем немягким,
Деву достойную, градов защитницу, полную мощи,
Тритогенею. Родил ее сам многомудрый Кронион
Жрец думает, что его слушают. А его никто не слушает. Даже разговаривают. И папа разговаривает, и дядя Гиппомедонт, и дядя Капаней, и дядя Полиник
Он тоже к дяде Гиппомедонту приехал. И Ферсандра привез. И не только он дядя Мекистий тоже здесь. И Эвриал, его сын, тоже приехал.
Дядя Мекистий очень похож на дядю Эгиалея. Такой же длинноногий. А Эвриал коричневый. Это он в маму. Его мама коричневая. Ее из-за моря привезли.
Правда, папа говорит, что не «коричневая», а «смуглая». А по-моему, все равно коричневая.
Микены? С Эврисфеем лучше не разговаривать
Атрей, лис старый, не захочет
Через Кофрея. Он там фсем крутит, таром что глашатай!..
Из головы он священной родил ее, в полных доспехах,
Золотом ярко сверкавших. При виде ее изумленье
Всех охватило бессмертных
Интересно, Сантида не обидится? Наверное, нет, ведь жертву ей принесли, и еще какую! Быка, телку, трех баранов. И вина пифос целый. До сих пор запах стоит.
Интересно, Сантида не обидится? Наверное, нет, ведь жертву ей принесли, и еще какую! Быка, телку, трех баранов. И вина пифос целый. До сих пор запах стоит.
Дядя Мекистий тоже брат дедушки (не двоюродный родной). И тоже не старый. А его сыну всего шесть лет. Как и мне. Только я не коричневый.
Я поеду, Полиник. Не удастся через Копрея, попытаюсь через Фиеста.
Ты, Ойнид, острожнее. Фиест такая сволочь!
Зато продажная!
Тише, о богоравные басилеи!
Сам ты богоравный басилей!
Пред Зевсом эгидодержавным
Прыгнула наземь она из главы его вечной,
Острым копьем потрясая. Под тяжким прыжком Светлоокой
Заколебался великий Олимп, застонали ужасно
А храм здесь тесный. Правда, и народу полно. Папа, дяди, их тети Все приехали. Только мамы нет!
Да еще мы Капанид, Ферсандр, Эвриал, Полидор. Ну и я, конечно.
И еще жрецы. И слуги. И еще кто-то
И все равно храм тесный! И стены давно не красили. И в потолке дырка. И как только Сантида не обижается? Я бы обиделся!
Партенопей согласен. Остается Амфиарай. Без него Адраст не решится.
Трус этот Вещий!
Тише, тише, Капаней! Он не трус, он просто ждет, пока Адраст к Гадесу
Эй, не поминайте! С Амфиараем, ребята, мы вот что сделаем
Окрест лежащие земли, широкое дрогнуло море
И закипело волнами багровыми; хлынули воды
На берега. Задержал Гиперионов сын лучезарный
Надолго быстрых коней
Жаль, нам, маленьким, разговаривать нельзя! Ничего, с Полидором мы уже договорились. Пир начнется, по первой выпьют, флейтисток позовут, нас выгонят
И Полидор нам гидру покажет!
Полидор очень толстый как и дядя Гиппомедонт. Зато у него есть серебряный обруч. Он его в волосах носит. Такой обруч есть и у дедушки Адраста. Но не серебряный золотой.
Потому что дедушка ванакт!
Тумаешь, она согласится?
Эрифила? Да она за твое, Полиник, ожерелье сама ножки разведет. Каждому по очереди
Тише! Дети тут! Эрифила-то согласится, но нам же не ножки нужны. Ножки ее, хе-хе, как у сороконожки
Мекистий!
Да ну вас, завели! Ладно, так и сделаем. Как говорит в Аиде мой прадедушка Тантал: «Попытка не пытка».
Эй, богоравные, давайте-ка споем! Зря, что ли, жертву приносили? Сейчас, когда он про «радуйся» начнет.
Капаней, пасть на ширину колчана!
И-и-и раз!
Р-р-радуйся мно-о-ого, о до-о-очерь эгидодержавного Зевса-а-а-а-а!!!
Ой, мои уши! Сейчас оглохну. И жрец оглохнет. И тети оглохнут!
Ныне ж те-е-ебя помяну-у-ув, к тр-р-ра-а-а-апезе мы-ы-ы пр-р-риступа-а-а-а-а-а-аем!!!
Ну вот, и жрец не выдержал за голову схватился. А крыша? Не развалилась? Не иначе, сама Сантида поддержала!
Смеются все смеются. Мой папа, дядя Капаней (ух, раскраснелся!), дядя Полиник, дядя Мекистий И мы смеемся. И даже жрец.
А может, мой папа еще маленький? И остальные тоже?
Ну ладно. Пора и к трапезе (к тр-р-ра-а-а-апезе!!!) приступать.
Проголодался!
* * *Флейтисток не звали и не пили даже.
Зато нас выгнали почти сразу. Вот только барана доели. У дяди Гиппомедонта самые толстые бараны в Ахайе. И сам он самый толстый.
(Это я шучу. Дядя Гиппомедонт хороший.)
В общем, выгнали. Выгнали и даже двери заперли. И всех теть выгнали. То есть не выгнали их тетя Клея, дядина жена, ковры смотреть пригласила.
И хорошо. А мы пошли гидру искать!
Дом дяди Гиппомедонта на холме стоит. Почти рядом с храмом Сантиды. С холма даже море видно. Море направо, а прямо болото. Алкиония называется. Вот мы туда и пошли.
Про Алкионию нам Полидор рассказал. Он тут все знает. И я бы знал, если б вырос здесь. А интересно! Если к морю идти прямо на могилу попадешь. Безголовую. Там сыновья басилея Египта лежат те, чьи головы у нас в Аргосе похоронены. Стоило так далеко головы везти! А еще тут рек много и Фрикс, и Понтин, и В общем, еще две, я их и не запомнил. Правда, мелкие все. Как ручейки.
Полидор сказал, что надо поспешить, потому что скоро стемнеет. Сказал а сам спешить не может. Толстый потому что. И щеки у него большие. Большие и шевелятся. За обедом, наверное, не докушал.
С холма идти легко. Даже если не по тропинке. А за холмом лес. Правда, Полидор сказал, что это не лес, а роща. И растут там платаны. Священные. И в этой роще громко разговаривать нельзя. Мы и не разговаривали. Мы просто шли. А потом нас Полидор на полянку вывел. На полянке тоже платан один. Очень-очень высокий. А за поляной дырка в земле.