Иван усмехнулся. Открыл сумку и вытащил то, зачем ходил на «Приморскую». Пашка осторожно принял находку в руки.
Ух, ни фига себе. И не высохло ведь?
Ага, сказал Иван. Как тебе?
Пашка присвистнул:
А-хуеть. Я тебе серьезно говорю. Это а-хуеть. Держи, а то разобью еще, ты меня знаешь.
На ладони Ивана оказался стеклянный шарик. Выпуклый стеклянный мир, наполненный прозрачным глицерином. На заснеженной поляне стоял домик с красной крышей, с трубой, вокруг дома возвышались елочки. Все это окружал крошечный деревянный забор. Иван потряс игрушку. Бульк. И в шаре пошел самый настоящий, белый, пушистый снег.
Снежинки медленно падали на красную крышу, на елки, на белую равнину вокруг. Красота.
Думаешь, ей понравится? Иван посмотрел на Пашку.
Что? Пашка вздрогнул, оторвал взгляд от шарика. Дурак ты, дружище, ты уж извини. Это а-хуенный подарок.
Решетка с надписью «Василеостровская» отделяла жилую часть платформы от хозяйственной. Анодированный металл тускло блестел. Иван толкнул дверь, кивнул охраннику, долговязому парню лет шестнадцати:
Как дела, Миш?
Отлично, командир. На поясе у Кузнецова была потертая кобура с Макаровым. Фамильное оружие Мишин отец служил в линейном отделе милиции. Да ты проходи.
Вообще-то Кузнецову он был никакой не «командир». Парнишка из станционной дружины, а Иван командует разведчиками Менты это каста. Как и Ивановы диггеры.
Но поправлять парня Иван не стал. У каждого своя мечта.
Таня здесь?
Не знаю, командир, смутился Кузнецов. Я только заступил
Иван кивнул.
Мясная ферма.
Ряды клеток уходили под потолок станции. Деревянные и металлические коробки, затянутые ржавой сеткой-рабицей. В воздухе стоял душный запах грызунов, несвежих опилок и старого дерьма. Иван прошел между рядами, оглядываясь и приветствуя знакомых заключенных. В постоянном хрупаньи, шебуршении, посвистывании и чавканьи было что-то стихийное. Мы жрем, а жизнь идет. «Не представляю, как это быть морской свинкой, подумал Иван. Живут в тесноте, едят и гадят. Мрак».
Из отдельной клетки, сделанной из пластиковой коробки с красной надписью «Quartz grill», на Ивана смотрел откормленный, пятнисто-белый морской свин. Иван достал припасенный пучок водорослей и сунул в ячейку решетки.
Привет, Борис. Как сам?
Свин перестал хрупать и посмотрел на Ивана. Бля, еще ты на мою голову, читалось в маленьких выпуклых глазах. Свин был однолюб и пофигист.
Свин любил Таню и пофигистически жрал все, что принесут остальные.
Типичный представитель мужского рода.
Таня, позвал Иван. Ты здесь?
Голос тонул в шебуршении морских свинок. Иван прошел между рядами, вышел к рабочей выгородке. Здесь стоял стол, тут Таня заполняла планы и графики, вносила в учетную книгу привесы и надои или как они называются? Рядом составлены мешки с кормом: высушенная трава, водоросли, обрезки ботвы, объедки и прочее, что лихие грызуны могли взять на зуб. А могли они многое.
Дальше, за фанерной стенкой начиналась Фазенда, всегда залитая светом газоразрядных ламп теплицы, сельское хозяйство «Василеостровской». Там стоял влажный, земляной запах и вились мошки, вечные спутники земледелия. За стенкой начиналась владения Трандычихи: росли морковь, капуста, картошка, лук, щавель и даже салат-латук. И конечно, лимонное дерево предмет зависти соседей с «Адмиралтейской».
Пищевые ресурсы.
Очень удобно отходы грызунов на удобрения, отходы растений и сами растения морсвинам на прокорм.
А морсвинов понятно куда на сковородку и в котел.
Раньше пробовали приспособить туннели для расширения Фазенды, но не смогли справиться с крысами пищевые, бля, террористы. Даже железо грызут. Да и с электричеством оказалась проблема ресурс генератора не тот.
В вентиляционном туннеле сейчас выращивали грибы. Они темноту любят. Грибные плантации рядами нависали в темноте жутковатое место, если честно. Вешенки, шампиньоны, даже японский гриб шиитаке. Вкусные, конечно, но Ивану там было не по себе.
Только представь грибница, говорил дядя Евпат. Это же готовый коллективный разум. Она может на много сотен метров простираться, связывать тысячи и тысячи грибов в единое целое. И знаешь, что самое жуткое?
Что?
Мы ни хрена не знаем, о чем они думают.
«Старею, подумал Иван. Отличное время я выбрал, чтобы остепениться». Завести семью. Хорошая жена, хорошая станция, хорошая работа Постышев прочит его в станционные полковники, если не врут. Что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить старость?
Н-да.
Таня, ты где? Иван вышел в тамбур между фермой и Фазендой.
На длинном столе стояли древние весы. Металлические тарелки блестели от вытертости, чугунные гирьки выстроились в ряд. Здесь Таня и ее напарница взвешивали морских свинок, вели учет. На стуле мирно дремала полная женщина, седые волосы связаны в пучок. На скрип дерева она вздрогнула, обернулась
Иван! Фу ты, чуть сердце не выскочило!
Марь-Сергевна. Простите, что разбудил. А где Таня?
Марь-Сергевна держала руку на груди, точно боялась, что сердце вырвется и убежит.
Не знаю, Вань. Марь-Сергевна покачала головой. О-хо-хо В палатке, этой Где дом невесты, наверное. Ты только туда не ходи. Марь-Сергевна вдруг засуетилась. Видеть невесту в свадебном платье к несчастью.
Не пойду, сказал Иван.
Она спит уже, наверное. Ты-то чего не спишь? Да, вспомнила она. Друг твой заходил высокий такой, красавчик
Ага, сказал Иван. «Сазонов?» Я слышал. Ладно, пойду.
Иди, а то бледный совсем. Стой! Марь-Сергевна прищурилась. Что у тебя с лицом?..
* * *Иван еще раз прошелся, но Таню не встретил. Неужели действительно спит? Делать нечего, вернулся в свою палатку. Снял с плеча автомат, убрал сумку в изголовье лежака. Так, время на наручных часах полчетвертого утра. Спать хотелось неимоверно. Но сначала оружие. Иван чуть не застонал. За оружием положено следить, даже если это безотказный советский «калаш». Это как чистка зубов. То есть зубы потерял живешь дальше, а без оружия ты покойник.
Так, масло. Тряпки. Шомпол. Поехали!
Он заканчивал фактически в бреду. Иногда просыпался и не мог сообразить что делает. Запихав неизвестно зачем шомполом тряпку в дуло, Иван понял, что это финиш. Аккуратно разложил детали на тумбочке: утром, все утром и упал, не раздеваясь. Зарылся лицом в подушку. Кайф. Спать-спать-спать. Перевернулся на спину и
На него смотрела Таня. Иван улыбнулся. Отличный сон. Вот теперь действительно все хорошо.
Ты где лоб обжег, оболтус? спросила она.
Ерунда, до свадьбы заживет, ответил Иван. И только потом понял.
А, сказал он. Смешно вышло.
Вот-вот, до свадьбы, сказала Таня. Ты еще не забыл? Нет? Странно. Кстати. Она мгновенно переключилась. Ты уже померил костюм?
«Блин, точно». Иван даже проснулся на мгновение.
Конечно, соврал он быстро.
Про костюм он умудрился забыть. Ладно, утром успею, решил Иван. Поставлю будильник на пораньше. Поспать хотя бы два часа, иначе вообще смерть.
А завтра целый день гулять. Церемония.
«Вот бы проснуться, а все уже кончилось. Терпеть не могу эти ритуалы. Одно дело гулять на чужой свадьбе, совсем другое на своей. Это почище вылазки на поверхность».
Ты спала сегодня? спросил Иван.
Конечно. Сама безмятежность.
Угу. Врунишка.
Мне пора идти, еще кучу дел надо переделать
Вот-вот, сказал Иван. Иди к своему Борису.
Он хороший! сказала Таня. Почему ты его не любишь?
«У всех свои недостатки, подумал Иван. Я сжигаю карбидом тварей и целую бывших, Таня балует раскормленного грызуна».
У нас с ним вооруженный нейтралитет. Мы тебя друг к дружке ревнуем.
Ваня, он кормовое животное!
Нас жрут, а жизнь идет, согласился Иван, закинув руки за голову. Черта с два она позволит съесть своего любимчика. От усталости голова кружилась. И палатка тоже кружилась. Но приятно.
Я с тобой посижу минутку, сказала Таня. Присела на край койки, коснулась теплым бедром.
Ладно, посиди минутку, согласился Иван милостиво. Не открывая глаз, вытянул руку и положил Тане между ног. Тепло и уютно. Впервые за долгое время к нему вернулось спокойствие. «Я там, где и должен находиться», подумал Иван. Зевнул так, что испугал бы крокодила. Я не против.
Нахал!
Я тигра видел, сказал Иван сквозь сон. Хотел еще что-то добавить, но уже не мог, плыл через призрачные слои, проваливался сквозь подушку и пол вниз, и в сторону, и опять вниз. И это было правильно.
Спи, велела Таня. Завтра трудный день
Иван открывает глаза. В палатке темно. Он встает на нем почему-то камуфляж и ботинки. Иван выходит из палатки и останавливается. «Где я?»
Платформа с рядами витых черных колонн. На стенах барельефы. Название станции на букву «А», но Иван никак не может его прочитать. Но главное он понимает.
Станция другая, не «Василеостровская». И здесь никого нет. Совсем никого. Пусто.