Тут главное капать капли, и чаще смотри на луну. И не обижай сестру, тогда все быстро пройдет. И не надо стесняться, уверен, твои подписчики оценят.
У меня их, между прочим, уже пятьсот семь.
О, счастливцы.
Девочка скрестила ножки и все смотрела на него, она явно хотела поболтать еще.
Они на кухне, сообщила она нехотя, Зайди потом ко мне сделаем сторис вместе.
Она повернулась и скользнула в дверь своей комнаты. На какой-то момент Илья увидел туалетный столик, заваленный тюбиками, баночками, кисточками, помадами, румянами, смятыми салфетками и еще, наверное, тысячей разных вещей, затем дверь быстро закрылась.
Илья прислушался где-то жужжал электрический вентилятор шагнул к висевшему на стене зеркалу, провел ладонью по волосам и прошел в кухню.
Белые занавески на окне были плотно сомкнуты. За покрытым клеенкой столом сидели двое мужчин.
Ну, привет, сказал один.
Привет, ответил Илья и остановился в проходе.
Тогда тот, что поздоровался, встал, он был долговязый, в одних спортивных штанах, и обнял Илью.
Фу, бл, сказал мужчина и отшагнул назад, надушился как баба.
Перед Ильей стоял худой старый человек с почти животным лицом и выцветшими глазами.
Ну как ты, сына? спросил человек.
Отлично, ответил Илья.
Бл, как ты вырос, сказал мужчина и сделал еще шаг назад, разглядывая молодого человека. Я так рад, что ты пришел.
И я, произнес Илья чуть позже, чем следовало.
Несколько секунд они молча стояли друг перед другом.
Эй, я ведь тоже здесь, напомнил сидевший за столом. У него был высокий сиплый голос. Я сказал, я тоже здесь. Я здесь сижу, повторил он.
Как дела? спросил Илья, протягивая ему руку.
М-м Неплохо, ответил сидевший. Он был болезненно толст, и на его плечах висел китель машиниста метро.
А мы тут с дядей твоим Димой, подхватил первый, возвращаясь за стол, вот отметили немножечко мой приезд. Ну, сам понимаешь, мужчина несколько раз пригладил усы и откинулся на спинку стула, но снова поднялся. Ты это, садись. Проходи.
Илья сел на предложенный ему табурет, не сводя с животного лица глаз.
Да-а-а, протянул мужчина. Какой ты стал. Ты не представляешь, сына, как я рад тебя видеть. Ну, рассказывай.
Что? спросил Илья.
Все, сказал мужчина возбужденно. Я все хочу знать. Вот с самого
Ты когда приехал? перебил Илья.
Когда, нах, вчера, да, Дим? Вчера же?
Толстяк кивнул.
Да. На Казанский, потом на электричку и сюда. Чуть не сдох в этой жаре. Оленька меня встретила у Димы смена была.
Значит, поездом.
Ага, шесть суток в плацкарте, он запнулся. Вот. Ну давай, рассказывай ты. Я хочу, чтоб ты рассказал.
Илья пожал плечами.
Не знаю, что, произнес он. Спрашивай.
И я не знаю, сказал мужчина. Черт. Сюда ехал, столько всего хотел спросить, а сейчас вот. Забыл.
Мужчина замолчал и уставился на Илью, моргая чаще и чаще.
Сейчас, подожди, заговорил он. Мы с Димой выпьем. Дим, слышь?
Толстяк, равнодушно смотревший сквозь занавеску в улицу, наклонился к окну и взял с подоконника пластиковую бутылку.
Это вот Дима делает, но жестковата, сообщил мужчина и кивком показал на рюмку. Ты как?
Нет. Спасибо, ответил Илья.
Мужчины выпили молча, очень просто, заели дольками яблока.
Мне тут сказали, начал долговязый, что ты закончил ГИТИС.
Ну да.
Мой сын артист. Круто! Он поднялся, подошел к Илье и обнял его. Фу, бл, чо ты с волосами-то сделал?
Илья отстранился от него и встал.
Пойдем на бульваре посидим. Давай на воздух.
А чо? Ну как хочешь, мы с Димой еще сразу тогда, да? И пойду, оденусь.
Улица наливалась жарой, и они перешли через дорогу на сторону, где тянулись стеной деревья. Мужчина шагал тяжело. В руке он сжимал грязный носовой платок, которым то и дело вытирал лицо. Временами он останавливался передохнуть, оттягивал ворот рубашки и дул на грудь. На нем остались те же спортивные штаны с болтавшимся шнурком. Добавилась лишь невероятная рубашка настолько советская, что было загадкой: из какого сундука могли ее достать.
Значит, она все так же в бухгалтерии, проговорил мужчина. Одна или есть кто?
Есть, сказал Илья. Вон свободная, давай сядем.
Они подошли к стоявшей в тени деревьев скамейке. Мужчина сел, уперев локти в колени. Он тяжело дышал.
Они подошли к стоявшей в тени деревьев скамейке. Мужчина сел, уперев локти в колени. Он тяжело дышал.
И давно? спросил он.
Несколько лет, ответил Илья.
И, поколебавшись, добавил:
А сам что?
Сына, кому я на х.. нужен, он вытер шею платком. У меня колени больные еле хожу. Да и привык.
Мужчина закурил и сразу закашлялся. Звук был такой, будто в нем клокотала нефть или болото, или он давно сгнил.
Илья стоял напротив, рассматривая его словно откуда-то очень издалека.
Невеста есть? задрав голову, спросил мужчина.
Илья немного подумал и покачал головой.
Нету? удивился мужчина. А ты это, не гомик?
Илья, не отвечая, смотрел на него.
Потом сел рядом на скамейку и вытащил из кармана джинсов металлическую зажигалку.
Помнишь? спросил он и протянул ее мужчине.
Нет, ответил тот. Дай-ка сюда.
Он пощелкал пару раз сточенным колесиком.
Она ж не работает.
Не работает, согласился Илья. Неужели не помнишь?
Не-а.
Ты мне ее подарил. Тогда на вокзале.
А-а-а ну может быть, да, мужчина не был уверен. И ты ее хранишь? Хм-м Нафиг?
Илья ничего не ответил. Он забрал зажигалку и спрятал в карман. Минуту они сидели молча. Мужчина осоловело оглядывался по сторонам. На улице его лицо стало другим растерянным и от этого более человечным. Он зажег сигарету от только что выкуренной и бросил чинарик в голубя.
Приезжай потом, как освободишься, начал он. А? Хотя бы на недельку. Помнишь, как мы там отдыхали? Ты же раньше любил деревню.
Я же сказал, что не могу, ответил Илья. У меня дела в Москве с театром. Ну, в общем, работа.
Сына, пожалуйста, он положил руку Илье на плечо. Мне так хочется побыть с тобой. Узнать. Я не могу у Димы остаться ты ж понимаешь. И надо навестить мать. Поехали.
Я бы хотел, но никак не получится.
Мужчина убрал руку и уставился на свои ботинки. Он сидел ссутулившись, на коричневой шее виднелись капли пота.
Значит, потом вернешься на Север? спросил Илья.
А что еще остается? Я там электрик. Полтора месяца херачу в тайге, ну, вахта. Полтора в городе расслабляюсь. Но аккуратно, потихоньку, здоровья уже нет.
Он поглядел на Илью.
Сына, ты меня хоть проводишь? У меня обратный билет на седьмое августа. Так же с Казанского, а?
Да. Провожу.
Оба снова замолчали.
Какое-то время они так и сидели, не говоря ни слова. Смотрели, как блестит день и листья на деревьях. По бульвару прогуливались молодые люди, родители с детьми; они улыбались и щурились от солнечного света.
Знаешь, когда твоя мать тебя забрала, заговорил мужчина, глядя в какую-то невидимую для других точку, я восемь лет на стакане. Чуть не помер, он утер лицо платком. Спасибо соседям, здорово выручали. Очнулся через восемь лет. Ни хера не помню, что было. Все как в тумане или в черноте не знаю. Помню, какое-то время хотелось сдохнуть, потом нет.
Он примолк, затем махнул рукой.
А-а-а Словами никогда. Я ехал, столько думал сказать тебе, спросить, а теперь все повылетало.
Илья посмотрел на лицо мужчины того будто держали за горло.
Пошли обратно, сказал Илья и встал со скамейки.
Они возвращались той же дорогой, той же теневой стороной. Шли рядом и почти не разговаривали.
На углу улицы мужчина сошел с жаркого тротуара и присел на ограждение. Он тяжело дышал. Расстегнул еще шире ворот рубашки, вытащил из кармана платок и отер налившееся кровью лицо. Воздух густел от жары. Над низкорослыми домами торчала из дворов колокольня. А выше, где-то в безоблачном, ярком небе, гудел самолет.
Мам! крикнул мальчик лет семи, прыгнув под дерево рядом с ними. Мам, когда Чапик умрет, давай похороним его здесь, и он ударил ножкой землю.
Почему вдруг Чапик должен умереть? спросила молодая женщина, не останавливаясь.
Ну, когда умрет, пожалуйста. Тогда мы всегда будем проходить мимо него, крикнул мальчик вдогонку своей матери и побежал за нею.
Мужчина проводил пацана взглядом, отвернулся и сплюнул в пыль. Затем встал.
Пронизанный светом город плыл в зное. Тут и там в кустах валялись дворняги, выронив из розовых пастей подвижные языки.
Может, зайдешь? спросил мужчина, когда они подошли к дому.
Нет. Мне надо ехать.
Так что же дальше? негромко произнес мужчина.