Крохи бытия - Лазарь Соколовский 3 стр.

Раздался б клич: дорога дальняя! 
кто сомневался, двинул сразу бы?..
Неделя светлая, пасхальная,
копилка чувства, кладезь разума.

Какая ж тяга: годы, зимы ли 
клубок отмеренный смотается
и пусто в доме, словно вымыли
с полами дух живой Забавница

шепнет лукавая: мол, нет конца
утрам прозрачным  кроет инеем.
Чего же ждал, когда растеплится,
с землей чтоб слиться как святынею,

чтоб лето подгребло поближе бы
к двору зеленою порошею,
береза звездочками рыжими
присыпала тропу заросшую

в сад преданный, где б в цвете вишенье,
где спит любовь  пора начальная
преображенья, в свет над крышами
слова вплетались бы случайные

или под чьим-то высшим помыслом
Увы, не с нами  где-то бродит вне
От рождества апрель несло на слом,
в природе глухо, как на родине,

и некому следить-выслеживать,
что парки понавяжут древние.
Была мечта  как будто не жили:
Фавор расплылся над деревнею.

Картишки ль так легли игральные,
фальшиво ль прозвенела здравица 
уходят ввысь круги пасхальные,
а нам никак не воскресается.

Марине

Девочка, играющая в
да не все ль равно, во что играем 
в классы от черкизовских сараев,
в книжки до лонгайлендской ботвы.

Женщина, кружащаяся по
время подводить черту куда-то, 
поверх мифов вновь с таким же братом,
только не смешаться бы с толпой.

Выдумщица на бес-плотном шаре,
как у Пикассо, с изломом рук,
что ее изменит, что состарит 
тот же детский из-под век испуг.

Как играть на колченогой флейте
траурный торжественный хорал 
та ж мольба: вы только не разбейте
хрупкий театральный идеал.

Юбилей года заемной тарой:
дети, неудалая семья
Да и кто решится ей под пару 
на песке одна лишь колея.

Большую сознанья половину,
синей птицы звездную кадриль,
так и пронесли Ефим-Марина,
как у Меттерлинка Тиль-Митиль.

Оттого скорей и одинока,
что не в доме билась, не в стране.
Я случился как-то ненароком,
да сбежал  уж слишком не по мне

девочка, играющая в сказку
в мире, где не детская мораль.
Не понять себя и под завязку 
есть, возможно, выход Только жаль.

Человек, помогай себе сам.

Искусство  шанс уйти хотя б на миг
от дикости, что прет в своем же мраке.
Не выразит намек, не схватит блик,
тут чад свечи не в счет  пылал бы факел!

Какая же наивная черта:
боль оправдать одним злосчастным фактом
Когда б грозила только глухота,
слепцов одна б вязала катаракта,

он это перенес бы, как-никак
в борьбе с судьбой натуре лишь закалка 
тут вся Европа наперекосяк
Надежда ведь была Ее-то жалко.

Где даже тот, что, вроде, шел на бой
с коронами за волю, равноправье,
что связан «Героической» с тобой,
как с братом,  на поверку раб тщеславья.

Где смирный обыватель, как утес,
привычно наблюдает из окошка:
очередной правитель что привнес?
как это отразится на кормежке?

Приноровиться к веку  не с руки!
Годину бед пересидеть бы тихо 
искусство шло извечно вопреки,
когда оно искусство, а не прихоть

придворная, притворная. Раним
неискренним прохожих сожаленьем,
в минуты силы  состраданье к ним,
в минуты слабости  ответное презренье.

Когда взамен не внешний зов, а тот,
которому до фенечки непруха
с любовью, с мимолетностью щедрот
временщиков  гул внутреннего слуха

житейскую покроет кутерьму
на второпях сколоченной арене.
Высоты духа гения Кому
судить его  кружиться в вальсе Вене.

На торжище, где та же толкотня,
незваному такому ж, нелюдимому
нести б хоть искру с прежнего огня!
Нам, не слепым и не глухим,  все мимо

Но факел ведь горел! Ужель закат
смиренный утянул его за море,
где изредка ему взметнуться над
изысканным мирком консерваторий?

Одна надежда и на этот раз:
хоть не оставил ни детей, ни брата,
вдруг снова зазвучит в рассветный час
из-под развалин духа хор 9-ой

Раздался б клич: дорога дальняя! 
кто сомневался, двинул сразу бы?..
Неделя светлая, пасхальная,
копилка чувства, кладезь разума.

Какая ж тяга: годы, зимы ли 
клубок отмеренный смотается
и пусто в доме, словно вымыли
с полами дух живой Забавница

шепнет лукавая: мол, нет конца
утрам прозрачным  кроет инеем.
Чего же ждал, когда растеплится,
с землей чтоб слиться как святынею,

чтоб лето подгребло поближе бы
к двору зеленою порошею,
береза звездочками рыжими
присыпала тропу заросшую

в сад преданный, где б в цвете вишенье,
где спит любовь  пора начальная
преображенья, в свет над крышами
слова вплетались бы случайные

или под чьим-то высшим помыслом
Увы, не с нами  где-то бродит вне
От рождества апрель несло на слом,
в природе глухо, как на родине,

и некому следить-выслеживать,
что парки понавяжут древние.
Была мечта  как будто не жили:
Фавор расплылся над деревнею.

Картишки ль так легли игральные,
фальшиво ль прозвенела здравица 
уходят ввысь круги пасхальные,
а нам никак не воскресается.

Марине

Девочка, играющая в
да не все ль равно, во что играем 
в классы от черкизовских сараев,
в книжки до лонгайлендской ботвы.

Женщина, кружащаяся по
время подводить черту куда-то, 
поверх мифов вновь с таким же братом,
только не смешаться бы с толпой.

Выдумщица на бес-плотном шаре,
как у Пикассо, с изломом рук,
что ее изменит, что состарит 
тот же детский из-под век испуг.

Как играть на колченогой флейте
траурный торжественный хорал 
та ж мольба: вы только не разбейте
хрупкий театральный идеал.

Юбилей года заемной тарой:
дети, неудалая семья
Да и кто решится ей под пару 
на песке одна лишь колея.

Большую сознанья половину,
синей птицы звездную кадриль,
так и пронесли Ефим-Марина,
как у Меттерлинка Тиль-Митиль.

Оттого скорей и одинока,
что не в доме билась, не в стране.
Я случился как-то ненароком,
да сбежал  уж слишком не по мне

девочка, играющая в сказку
в мире, где не детская мораль.
Не понять себя и под завязку 
есть, возможно, выход Только жаль.

Человек, помогай себе сам.

Искусство  шанс уйти хотя б на миг
от дикости, что прет в своем же мраке.
Не выразит намек, не схватит блик,
тут чад свечи не в счет  пылал бы факел!

Какая же наивная черта:
боль оправдать одним злосчастным фактом
Когда б грозила только глухота,
слепцов одна б вязала катаракта,

он это перенес бы, как-никак
в борьбе с судьбой натуре лишь закалка 
тут вся Европа наперекосяк
Надежда ведь была Ее-то жалко.

Где даже тот, что, вроде, шел на бой
с коронами за волю, равноправье,
что связан «Героической» с тобой,
как с братом,  на поверку раб тщеславья.

Где смирный обыватель, как утес,
привычно наблюдает из окошка:
очередной правитель что привнес?
как это отразится на кормежке?

Приноровиться к веку  не с руки!
Годину бед пересидеть бы тихо 
искусство шло извечно вопреки,
когда оно искусство, а не прихоть

придворная, притворная. Раним
неискренним прохожих сожаленьем,
в минуты силы  состраданье к ним,
в минуты слабости  ответное презренье.

Когда взамен не внешний зов, а тот,
которому до фенечки непруха
с любовью, с мимолетностью щедрот
временщиков  гул внутреннего слуха

житейскую покроет кутерьму
на второпях сколоченной арене.
Высоты духа гения Кому
судить его  кружиться в вальсе Вене.

На торжище, где та же толкотня,
незваному такому ж, нелюдимому
нести б хоть искру с прежнего огня!
Нам, не слепым и не глухим,  все мимо

Но факел ведь горел! Ужель закат
смиренный утянул его за море,
где изредка ему взметнуться над
изысканным мирком консерваторий?

Одна надежда и на этот раз:
хоть не оставил ни детей, ни брата,
вдруг снова зазвучит в рассветный час
из-под развалин духа хор 9-ой