«Но тем не менее цель была достигнута,
и можно было говорить с людьми по-человечески.»
Итак, первая цель резко выбить всех из ролевой пары «хозяин раб» выполнена. С помощью простого изменения внешней среды. И можно двигаться дальше к обучению и закреплению нового ролевого взаимодействия, которое было нужно Станиславскому.
«Первое, что я сделал, вызубрил наизусть имена, отчества и фамилии всех актеров. Каково же было удивление третьестепенного актера или простого статиста, когда его, быть может, впервые при всех назвали по имени, отчеству и фамилии! Ведь раньше к нему обращались, как к рабу, и говорили: Эй, ты, послушай!»
Видите? Работает тот же механизм: заставить человека столкнуться с неожиданным, чтобы изменить его картину мира.
Кстати, это можно считать поступком руководителя. В. Тарасов выделяет 8 ступеней развития управленческого мастерства. 4 ступень ступень иррационального управления, когда руководитель начинает управлять через ценности. И поступок это такие действия, которые задают новую ценность или систему ценностей.
И вот здесь Станиславский совершает поступок именно в этом смысле он задает новую ценность: новое ролевое распределение. Не «хозяин раб», которому даже имя не обязательно иметь, а равноправные партнеры, уважаемые люди, индивидуальности. Ценность уважение к личности каждого человека.
Умение совершать поступки дело непростое. Это умение включает в себя несколько составляющих, не все из которых можно в себе быстро развить. Поэтому, если руководитель сам не совершает поступки, то он может использовать поступки других людей, чтобы управлять через ценности. Но это тема других статей.
Теперь давайте посмотрим на заключительную фразу фрагмента:
«Он осыпал меня комплиментами за мое якобы необыкновенное умение обращаться с людьми. Все это умение заключалось лишь в том, что я к ним относился как ко всем людям.»
Опять мы видим важность умения задавать и держать верные роли. Что значит «умение в том, что он относился к ним как ко всем людям»? Это значит, что Станиславский умеет играть свою роль так, что другой человек начинает играть нужную ему дополнительную роль. Это очень сильный инструмент управления.
Люди всегда находятся по отношению друг к другу в какой-то роли. Все общение ролевое. Есть роли более длительные и постоянные, есть мимолетные и тонкие. И каждая роль существует только в паре со своей дополнительной ролью.
Муж жена.
Сын отец или сын мать.
Брат сестра (или брат). Старший младший.
Покупатель продавец.
Водитель пассажир (или гаишник, или пешеход).
Учитель ученик.
Хозяин раб.
Задающий правила выполняющий правила.
Спрашивающий отвечающий.
Стоящий в очереди занимающий очередь. И т. д.
Ролей бесконечное множество.
В связи с этим есть несколько важных умений:
видеть ролевое распределение;
задавать нужное ролевое распределение;
точно держать свою роль;
точно переходить из одной роли в другую
(здесь мы спорили в ролях «настаивающий на решении сопротивляющийся решению» а здесь мы пьем чай в ролях «гостеприимный хозяин долгожданный гость»).
Станиславский хорошо умеет играть роль «относящийся с уважением к партнеру, Человеку» и вызывает к жизни дополнительную роль «достойный уважения партнер, Человек».
Если человек очень хорошо играет выбранную роль другому проще играть дополнительную роль, даже если он и не очень умеет это делать. Или он вынужден ее играть, если даже и не очень хочется.
И это уже ситуация управленческой борьбы борьбы за ролевое распределение.
Ведь не всегда обе стороны согласны с теми ролями, которые складываются между ними в данный момент. Вот такая борьба за роль и есть управленческая борьба, искусством которой есть смысл овладевать, чтобы успешно управлять людьми.
Элементы управленческой борьбы мы с вами увидим в следующем фрагменте, который и разберем в следующий раз.
«Прошла неделя. Солодовниковский театр освободился, мы перешли в него и снова нашли там грязь, холод и запущенность. Актерам снова пришлось толкаться по коридорам в ожидании своего выхода, а от нечего делать пускаться в сплетни и пересуды. Дисциплина сразу упала, мы даже жалели о покинутом магазине. Чтобы спасти положение, пришлось снова делать «coup detat» (решительная мера фр.) Я отменил одну из репетиций, уехал из театра и просил передать антрепренеру, что повторяю все то, что говорил ему при аналогичном случае в грязном магазине, превращенном им в дворцовые комнаты. Прошло несколько дней, и я снова получил повестку на репетицию. На этот раз театр был отоплен, вычищен, вымыт. Мне была приготовлена и обставлена с опереточным богатством хорошая комната, актерам было устроено фойе мужское и дамское, но, по исконной привычке всех театров, далеко не все из актеров догадались снять шляпы, а атмосфера кулис, по-видимому, отравляла их теми ужасными актерскими привычками и распущенностью, с которыми я боролся и которые мешали подходить к делу с чистыми руками и открытым сердцем. Тогда я придумал такой трюк. Пьесу начинал очень известный и заслуженный артист, бывшая провинциальная знаменитость, он играл небольшую роль. Тайно от всех я обратился к нему и просил его умышленно нарушить дисциплину, то есть выйти на сцену в шубе, шапке, ботиках, с палкой в руке и начать бормотать роль, как это делается в некоторых театрах. Далее я просил его почтительно разрешить мне, молодому любителю, сделать ему, заслуженному артисту, чрезвычайно строгий выговор и закончить его приказанием снять шубу, шляпу и ботики, репетировать во весь тон и говорить роль наизусть, без тетрадки. Заслуженный артист был настолько интеллигентен и умен, что согласился на мою просьбу. Все было выполнено, как задумано. Я сделал ему замечание вежливо, но уверенно, громко и с сознанием своего права. При этом, вероятно, каждый из присутствующих артистов подумал: «Если молодой режиссер позволяет себе разговаривать так с заслуженным почтенным артистом, то что же сделает с нами, никому не известными актерами, если мы его ослушаемся?»
«Прошла неделя. Солодовниковский театр освободился, мы перешли в него и снова нашли там грязь, холод и запущенность. Актерам снова пришлось толкаться по коридорам в ожидании своего выхода, а от нечего делать пускаться в сплетни и пересуды. Дисциплина сразу упала, мы даже жалели о покинутом магазине. Чтобы спасти положение, пришлось снова делать «coup detat» (решительная мера фр.) Я отменил одну из репетиций, уехал из театра и просил передать антрепренеру, что повторяю все то, что говорил ему при аналогичном случае в грязном магазине, превращенном им в дворцовые комнаты. Прошло несколько дней, и я снова получил повестку на репетицию. На этот раз театр был отоплен, вычищен, вымыт. Мне была приготовлена и обставлена с опереточным богатством хорошая комната, актерам было устроено фойе мужское и дамское, но, по исконной привычке всех театров, далеко не все из актеров догадались снять шляпы, а атмосфера кулис, по-видимому, отравляла их теми ужасными актерскими привычками и распущенностью, с которыми я боролся и которые мешали подходить к делу с чистыми руками и открытым сердцем. Тогда я придумал такой трюк. Пьесу начинал очень известный и заслуженный артист, бывшая провинциальная знаменитость, он играл небольшую роль. Тайно от всех я обратился к нему и просил его умышленно нарушить дисциплину, то есть выйти на сцену в шубе, шапке, ботиках, с палкой в руке и начать бормотать роль, как это делается в некоторых театрах. Далее я просил его почтительно разрешить мне, молодому любителю, сделать ему, заслуженному артисту, чрезвычайно строгий выговор и закончить его приказанием снять шубу, шляпу и ботики, репетировать во весь тон и говорить роль наизусть, без тетрадки. Заслуженный артист был настолько интеллигентен и умен, что согласился на мою просьбу. Все было выполнено, как задумано. Я сделал ему замечание вежливо, но уверенно, громко и с сознанием своего права. При этом, вероятно, каждый из присутствующих артистов подумал: «Если молодой режиссер позволяет себе разговаривать так с заслуженным почтенным артистом, то что же сделает с нами, никому не известными актерами, если мы его ослушаемся?»
Больше всего смутило их то, что с пятой репетиции я требовал полного знания роли и не допускал подсматривания в тетрадку. Все подтянулись, и к следующему разу все роли были выучены.»
Письмо 13. Управленческие фишки режиссеров 7
Прежде чем приступить к очередному эпизоду, расскажу о предложении одного из читателей рассылки (и моего хорошего знакомого, участника тренировок по управленческому искусству, которые я проводила до лета в этом году, и которые, вероятно, вновь начну проводить в ближайшем будущем).
Предложение состоит в следующем: в каждом выпуске давать маленькое задание на самостоятельную проработку. И он также придумал несколько первых заданий, которые я с удовольствием предлагаю и вам.
Естественно, что дело добровольное. Если кто-то задание выполнит будет здорово. А если еще и пришлет пару слов о том, как это было будет вообще волшебно.
(Волшебно потому что, во-первых, такая работа совершает чудеса, а во-вторых, потому что уж очень маловероятно то, что кто-то выполнит полноценно такое упражнение и пришлет об этом сообщение хотя бы из нескольких слов).
Но чудеса бывают. Как минимум, надеюсь на самого автора задания.
Поэтому вот первое из предложенных заданий (по теме прошлых выпусков):
Посчитайте за день число решений, принятых от силы, и число решений, принятых от слабости.
Следующее задание в следующем выпуске.
Боюсь, что если дать сразу два-три задания, то вероятность его выполнения еще уменьшится
Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас пытаюсь повысить вероятность того, что вы хотя бы попробуете начать выполнять такие (прямо скажем непростые) задания. И даже немного манипулирую разными способами! Вдруг на кого-нибудь да подействует))).
Кстати, еще одна причина моих сомнений это понимание того, что текст рассылки дает слишком мало информации для того, чтобы усвоить довольно сложные вещи, которые мы тут разбираем.
Конечно, в процессе регулярных тренировок, где мы делаем много разных упражнений, это сделать проще. И поэтому, собственно говоря, такое предложение и появилось. Но все равно давайте попробуем. Любое путешествие начинается с первого шага.