А теперь продолжим нашу работу с «управленческим микроскопом».
Сегодня мы разберем следующий эпизод.
«Прошла неделя. Солодовниковский театр освободился, мы перешли в него и снова нашли там грязь, холод и запущенность. Актерам снова пришлось толкаться по коридорам в ожидании своего выхода, а от нечего делать пускаться в сплетни и пересуды. Дисциплина сруза упала, мы даже жалели о покинутом магазине. Чтобы спасти положение, пришлось снова делать «coup detat» (решительная мера фр.) Я отменил одну из репетиций, уехал из театра и просил передать антрепренеру, что повторяю все то, что говорил ему при аналогичном случае в грязном магазине, превращенном им в дворцовые комнаты. Прошло несколько дней, и я снова получил повестку на репетицию. На этот раз театр был отоплен, вычищен, вымыт. Мне была приготовлена и обставлена с опереточным богатством хорошая комната, актерам было устроено фойе мужское и дамское, но, по исконной привычке всех театров, далеко не все из актеров догадались снять шляпы, а атмосфера кулис, по-видимому, отравляла их теми ужасными актерскими привычками и распущенностью, с которыми я боролся и которые мешали подходить к делу с чистыми руками и открытым сердцем.
Тогда я придумал такой трюк. Пьесу начинал очень известный и заслуженный артист, бывшая провинциальная знаменитость, он играл небольшую роль. Тайно от всех я обратился к нему и просил его умышленно нарушить дисциплину, то есть выйти на сцену в шубе, шапке, ботиках, с палкой в руке и начать бормотать роль, как это делается в некоторых театрах. Далее я просил его почтительно разрешить мне, молодому любителю, сделать ему, заслуженному артисту, чрезвычайно строгий выговор и закончить его приказанием снять шубу, шляпу и ботики, репетировать во весь тон и говорить роль наизусть, без тетрадки. Заслуженный артист был настолько интеллигентен и умен, что согласился на мою просьбу. Все было выполнено, как задумано. Я сделал ему замечание вежливо, но уверенно, громко и с сознанием своего права. При этом, вероятно, каждый из присутствующих артистов подумал: «Если молодой режиссер позволяет себе разговаривать так с заслуженным почтенным артистом, то что же сделает с нами, никому не известными актерами, если мы его ослушаемся?»
Больше всего смутило их то, что с пятой репетиции я требовал полного знания роли и не допускал подсматривания в тетрадку. Все подтянулись, и к следующему разу все роли были выучены.»
Интересно, как вы отнеслись к тому, что Станиславский обманул свой коллектив?
Кто-то восхищенно заулыбался ну дает, красавец.
Кто-то возмутился ах он обманщик бессовестный, а еще известный режиссер!
А действительно, как же нам быть с этим обманом?
Давайте начнем издалека. А потом разберемся с обманом.
Итак, очень важное понятие, понятие дисциплины, мы попробуем разобрать с помощью Станиславского.
Если постараться дать определение дисциплине, то можно сказать, что это соблюдение порядка в динамике. То есть. У руководителя есть 4 базовые функции, которые и делают его руководителем. Конечно, функций у него больше, но В. Тарасов выделяет базовый минимальный набор, состоящий из четырех:
определение (или разработка) порядка,
доведение порядка до сведения подчиненных,
контроль соблюдения порядка и
санкционирование по результатам контроля.
Порядок не бывает один-единственный и навсегда. Определением порядка может быть ответ на вопрос куда поставить вам чашку с чаем, а может быть многостраничное описание сложного бизнес-процесса. И это все определение порядка. Т.е. «как это должно быть».
Ситуация меняется, жизнь идет вперед, и руководитель определяет новый порядок взамен устаревшему. Потом опять его меняет вслед за изменением ситуации.
Конечно, есть много разных порядков, и период действия их различен. Но это не важно. Важно вот что что порядок исполняется каждый раз.
Изменили старый порядок на новый и старый соблюдался, и новый тут же начали соблюдать.
Соблюдать долго один и тот же порядок не очень сложно вырабатывается привычка, и просто делаешь как всегда.
А вот когда порядок изменился нужно прикладывать усилия, чтобы его понять, этот порядок, изменить свое поведение, в общем, надо напрячься. И если каждый новый порядок все равно соблюдается это и есть дисциплина.
А вот когда порядок изменился нужно прикладывать усилия, чтобы его понять, этот порядок, изменить свое поведение, в общем, надо напрячься. И если каждый новый порядок все равно соблюдается это и есть дисциплина.
Посмотрим, что на тему дисциплины происходит в этом эпизоде. В старом помещении, где навели чистоту и материальный порядок,
начала налаживаться и дисциплина у Станиславского появился некий авторитет, и актеры соблюдали тот порядок, который он устанавливал.
Можно предположить, что и следующий порядок тоже. И если порядок менялся тоже соблюдали.
Дальше что происходит. Меняется внешняя среда. Новое помещение новые порядки. Какие-то порядки устанавливает руководитель (здесь режиссер). А какие-то возникают на уровне права обычая неписаные правила поведения, о которых руководитель не всегда и узнает.
Право обычая менять очень сложно. Потому что это привычки, стереотипы. Поэтому чем раньше и полнее руководитель заполнит все пустоты тем порядком, который ему нужен, тем меньше потом придется менять и переделывать.
Ну это в идеале. Установленный руководителем порядок легче изменить, чем право обычая. Хотя не всегда эти вещи можно разделить в жизни. Но для более ясного понимания попробуем разделить.
Какое право обычая здесь опять появляется (почему опять да потому что в других театрах так всегда и было): раз нам деваться некуда между выходами на сцену, и мы просто болтаемся по коридорам, то начинаем сами себя развлекать, а именно занимаемся сплетнями и пересудами.
Раз старый порядок соблюдать у нас нет возможности, а другой порядок нам вместо старого не дали значит, теорема возможности несоблюдения порядка доказана.
Значит, и любой другой порядок можно как-нибудь и не соблюдать. А это и есть падение дисциплины когда есть нарушители порядка.
Еще очень важно разделять состояние беспорядка и дезорганизации, но об этом как-нибудь в другой раз.
Итак, Станиславскому пришлось вновь пройти всю цепочку: обеспечение условий для возможности выполнения порядка, а затем доведение до сведения нового порядка.
А не наоборот. Порядок обозначили а возможность его соблюдения не обеспечили. К сожалению, так бывает чаще, чем мы готовы себе признаться.
Для проведения времени между выходами на сцену специальное общее место, фойе. Вместо темных коридоров, где удобно собираться двойками-тройками и сплетничать. Значит, здесь новый порядок включает в себя место, где надо находиться и способ поведения в этом месте. Какой именно мы точно не знаем, но можем догадываться из общего контекста.
Далее мы имеем следующую сложность: право обычая противоречит установленному порядку. (Думаю, что в следующий раз я предложу вам задание на эту тему).
Не все догадались снять шляпы и продолжали вести себя распущенно. Да, для перехода от привычного права обычая к нужному порядку нужно время, настойчивость, последовательность, изобретательность, точность.
И авторитет. В том числе признаваемое всеми моральное право наказывать (в самом широком смысле этого слова от холодного взгляда, замечания до увольнения).
Если изначально такого авторитета нет или его недостаточно, можно использовать стратагему «от Станиславского». Правда, прототип этой стратагемы давно (ну так где-то пару тысяч лет назад) описан китайцами. А затем В. Тарасовым в книге «Искусство управленческой борьбы». Но это не так важно. Важно понять, как устроена стратагема, и как ее можно применять.
Итак, мы находимся по отношению к коллективу в состоянии войны на тему дисциплины. Очень важно четко понимать две вещи:
что это состояние войны, и
что состояние войны имеет четкие границы по какому именно вопросу, в каких именно ролях мы воюем.
И не расширять зону военных действий.
Здесь Станиславский получается в роли «устанавливающий порядок и настаивающий на его соблюдении», а все остальные «уклоняющиеся от соблюдения порядка». Ну или как-то так.
Станиславскому нужно другое ролевое распределение «устанавливающий порядок» и «готовые соблюдать установленный порядок».
Когда мы оказываемся в ситуации войны, то начинает работать этика войны. А не мира. А этика войны такова: обман на войне морален. Жертва одним ради многих моральна.