Свежий ветер в концовке прогулки. Ещё всё будет - Сергей Филиппов (Серж Фил) 4 стр.

По лесу, сквозь злые чащобы,
По лугу, меж тучных овец,
Гонец день и ночь скачет, чтобы
Узнали все: князю конец!
Гонца же за скорбные вести,
Что в сёла он нёс, в города,
Никто не угробил на месте,
Как принято было тогда.
Не плакали бабы в бессильи,
По ветру раскинув космы,
А мёду гонцу подносили,
Едой набивали сумы.
И только просили всем миром
Ещё повторять много раз,
Как с нашим простился князь миром,
Как сгинул он прочь с наших глаз!

Любимым легко быть народу
(Трудней заслужить его гнев!),
Но ловок был князь портить воду,
Собаку съел, в том преуспев.
Обманом он действовал плотно,
В коварстве  изящен и смел,
Врагов доставал, где угодно,
(За то ли прозванье имел?).
Ответ не найдёшь у науки
На этот вопрос непростой.
А, может, всё проще, и руки
Его различались длиной?
Так вот почему слёз рекою
Не льёт предовольный народ:
Не только князь мерзок душою,
К тому же  и телом урод!

Гонец поспешает скорее
В Владимиро-Суздальский край,
Чтоб весть донести до Андрея:
Всё, сгинул родительский «Рай»!

Улита

Ещё! И ещё! Бесконечно
Хочу я тебя целовать!
Ах, время, как ты быстротечно!

Андрей

Всё, Уля, хорош баловать.
Оставь-ка свою неуёмность,
Уже ты не девушка чай,
Достоинство женщины  скромность!
Ты губки не дуй, не серчай,
Я тоже не юноша пылкий
С бушующим чувством в душе,
И ты озорство напрочь выкинь 
Мне скоро полтинник уже!

Улита вздыхает: «О, Боже!
Гневила ль когда я тебя?!
Тогда наказаньем за что же
Ты потчуешь щедро меня?
Зачем дал мне жаркое тело
И радость в любови стонать?
Ты хочешь, чтоб я захотела
Всё это чужому отдать?
А что мне ещё остаётся:
Супруг холоднее, чем лёд,
Над страстью моей он смеётся,
Не в каждую ночь спать идёт.
А я от тоски изнываю,
Желаньем вот-вот истеку,
В подушку свою завываю!
Не зря ли я честь берегу?!

Улита стоит пред иконой,
Пытаясь услышать ответ
На вопль, пусть души и нескромной,
Но чистой. Ответа же нет!

А милый супруг весь при деле:
Владимир-град строит, спешит,
Жены страсть не чувствует в теле 
Заботой другой ум забит.
О Киеве помыслов нету,
Где прочно родитель сидел.
Андрею милей всего свету
Родимый суздальский удел!
Он строит с великим стараньем
И красит свою сторону,
Пожертвовав жарким лобзаньем.
Нет времени, сил на жену!

Гонец, Русь проехавший с помпой,
Привыкший к восторгу похвал,
Размяк, не почувствовал попой,
Куда же он нынче попал!
И, только о князя кончине
Успел он Андрею сказать,
Мгновенно  по этой причине 
Велит тот его наказать:
Сначала гонцу бить то место,
В котором чутья дух пропал,
Потом же, гостиницы вместо,
В сырой его бросить подвал!

Андрей чтил родителя свято:
Себя тотчас в траур облёк,
Душа его скорбью объята,
Короче, хандрит, паренёк.
Проводит часы на коленях,
Лбом в пол без устатку долбит.
Бедняжка, усох он в моленьях,
Как жалок, тосклив его вид.

Но Уля зато вся  цветенье:
Блестит и манит влажность губ,
В очах же довольства свеченье.
Чем свёкор был так ей не люб?
Плевать ей на князя коварство,
Нет дела до грязных интриг,
Не злит и хмельное ухарство,
Которым был славен старик.
Велик грех в душе неумытой, 
Лишь кровью его можно смыть! 
Родителя славной Улиты
Георгий велел умертвить!
Убил просто так, злу в усладу,
Хмельное хлебая винцо,
За то, что Степан ему правду
Без робости бросил в лицо.
Поэтому Уля довольна,
Поэтому вся и цветёт.
Супругу сейчас, верно, больно,
Её же сердечко поёт!

Пока пусть Андрей погорюет,
Улита восторг изопьёт,
В подвале гонец поночует,
Мы ж в Киев слетаем. Вперёд!
Чего это вдруг князь Георгий
Нежданно откинул коньки?
Ведь он закалён в смраде оргий,
А органы князя крепки.
Быть может, в бою бесшабашном
Он голову буйну сложил?
Иль недугом тайным и страшным
Всевышний его поразил?
А, может, причина иная,
И совесть в нём вспыхнула вдруг,
Раскаяньем светлым страдая,
Его смерть  его ж дело рук?
Да нет, где там, проще всё было:
Зазвал его как-то к себе
На пьянку боярин Петрила,
И дни полетели в гульбе.
А после  похмелия муки,
И, дней не промчалось пяти,
Скончался наш князь Долгорукий,
Сошёл тяжко с жизни пути!
Кто знает, винище ли взяло
Печёнку его за грудки,
Подсыпал ли кто в зев бокала
Калорий не без порошки?
Но не были вскрытия в моде
Тогда на Руси дорогой,
Лишь несколько версий в народе
Гуляют, разнясь меж собой.
Да разве же главное в знаньи,
Причиной был яд ли, вино?
Всё дело в небес наказаньи:
Должно, и свершилось оно!

Промчалось полгода ли, год ли
Над суздальской славной землёй.
Андрей прекратил свои вопли
О папе. Он занят семьей.
Как прежде, в делах, много строит,
Удел укрепляет всерьёз,
Творца пред иконою молит,
Что из Вышеграда привез:
О благе детей и супруги,
О царстве небесном отцу,
Усталость не знали чтоб руки 
Ведь князю она не к лицу.

И тело его вдруг узнало
Желания буйного вихрь!
Ну, вот и Улита познала
Слияние тел их двоих.
Слиянье до сил истощенья,
Вот, будто бы, миг  и умрёшь!
Лишь шёпчут уста в восхищеньи:

 Ох, как же ты, князь мой, хорош!
Ждала я и верила, знала,
Что чувство проснётся в тебе,
Ты ожил, отца лишь не стало 
Злой дух он был в нашей судьбе!
Твою крепко сдерживал силу,
Мою же бесплодно сжигал,
Но тем надорвал свою жилу,
Он сам от себя пострадал!
Но, как ни жесток жизни росчерк,
Забудем, с судьбою смирясь.
Лишь жалко потерянных ночек.
Люби же, люби меня, князь!

Князь, в спор не вступая с супругой,
Спешит обладать ею всей:
Горячей, желанной, упругой!
Да он ли был холоден к ней?
Да разве же это вот тело
Не ведало страстности дрожь?
Да разве оно не хотело
Красотку, каких не найдёшь?

Андрей только скрипнул зубами 
В груди за прошедшее стыд! 
Он снова и снова делами
Исправить ошибки спешит!..

Увы, как потом оказалось
(Увы для Улиты-красы!),
Недолго любовь продолжалась,
Окончились страсти часы.
Андрея вины в этом нету
(Как в то я поверить хочу!),
Секс бурный в такие-то лета
Не каждому знать по плечу!

Улита во вкус только вникла,
Познала лишь страсти нектар,
Вдруг  всё! И красавица сникла,
Ах, как этот тяжек удар!
Навряд ли себе разрешила
Искать посторонних утех,
Не верю, чтоб Уля грешила.
И смолк её радостный смех.

А, может, не так дальше было,
И наша красотка, таясь,
Дарила кому-то часть пыла,
Который отверг её князь?..

Андрей же отдался работе 
Планировал, строил, радел,
Усталость снимал на охоте
И снова нырял в омут дел.

Он будет не только строитель
Церквей, городов, крепостей,
А славный и мудрый правитель,
Любимец всех русских людей!

Но он (ох, как часто так было!)
За это и будет убит,
И подло, не в лице, а с тыла.
Господь его да сохранит!..

Вспоминать приятней раз от разу
Будни далеко ушедших лет,
Из души моей хандры проказу
Вымывают, словно по заказу,
Волны накатившего тепла,
И я вижу: жизнь добра, светла,
Не заляпан грязью чистый след.
Торжествуют плоть моя и разум!

Утро началось с подъёма,
С умыванья и еды,
Пусть далёко нам до дому,
Только в этом нет беды.
Нас сюда силком не гнали,
По этапам не везли,
Добровольно прискакали
Мы в таёжные дали!

 Эй, Алёнушка, подружка,
Просыпайся, шевелись!
Слышишь, щедрая кукушка
Нам отмеривает жизнь!

Настроенье у Алёнки
По утрам не мармелад 
Паклей взбиты волосёнки,
Сморщен носик, хмурен взгляд!
Но зато дружище Вовик 
Любо-дорого глядеть:
Балагурист, ловок, боек,
И, к несчастью, любит петь!
Он мечтал в тайге, в болотах
Ноги в пояс истоптать,
Истерзать себя работой,
Но труда героем стать!

Говорил:
 Своё здоровье,
Если надо, погублю,
Изойду мочой и кровью
И тайгу всю изрублю,
Но меня узнают всюду,
Песни сложат в честь мою!
Или, пусть я проклят буду,
Жизнь свою вином залью!

Что ж, пускай, его заботы,
Хочет так, пусть будет так,
Лишь бы польза для работы,
Всяк по-своему чудак!

После завтрака мясного
Наступает благодать,
И желанья никакого
На работу не сыскать!
И Алёнка смотрит томно,
Шепчет:
 Может, отдохнём?

Искушенье так огромно!
Ладно, жертвуем сим днём!
Но в палатке день валяться 
Скукотища из скукот.
Значит, следует смотаться
В непредвиденный поход:

 Тут, верстах в семи, в восьми ли,
В деревушке магазин,
Мы ведь хлеба вкус забыли
Среди елей и осин!
Ну, а ты, наш милый Вовик,
Тут не вздумай заскучать,
Навостряй-ка свой топорик,
Время  подвиги свершать!

Парень вряд ли был доволен,
Что останется один,
Но в желаньях он не волен,
Я здесь полный господин!

Помахали ручкой Вове
И пошлёпали вперед.
Знать бы, что случится вскоре,
Может, дали б задний ход.
Впрочем, нет, в душе российской
Камикадзе естество:
Пусть о смерти знаем близкой,
Чепуха, плюём на то!