стоит себе варит похлёбку и шепчет в мире ином.
как дела, Софья Львовна?
смутилась, словно её за чем-то стыдным поймали взор опустила напевно своё стеснительное «хорошо» сказала и, прихрамывая, заковыляла крабиком из кухни.
бормочет, потому что поговорить не с кем совсем одна давно одна видишь, так тоже можно жить старой, хромой и одинокой в мире, где всё для неё трудно а ты, сука, незнамо о чём вечно ноешь.
матери позвонить надо матери единственный человек, который тебя беззаветно любит что б ты ни выкинул чуть ли не месяц ей не звонил.
сосед Витя на кухень выплыл вечный киряла и бывший матрос торгового флота косая сажень в любом измерении они с Глебом сошлись однажды спелись и теперь бухарили вместе время от времени в те чёрные дни, когда идти никуда не хотелось.
радиво, бля, сломалось, и никому дела нет мне одному, что ль, надо?
Вить голубь да я радио последний раз в третьем классе слушал «Вести из леса».
ну ты ж художник ясно, что не как люди а остальные что?.. полная квартира народу я один тут шумлю ремонт на лестнице делали проводку, гады, порвали и никто не знает где!
а чё ты там слушаешь по радио?
да утром музыку и вооще ну, чтоб веселей.
жена его, бля, пилит смертным боем вот он радио и слушает тоже выход в небесные сферы все находят отдушины, закутки и вентили и как-то устраиваются все кроме тебя.
Мастерская
на этот раз у Коробкова в мастерской досужий люд был озабочен пропажей приблудной кошки её однажды принёс и забыл один из неопознанных коробковских прихожан с этой кошкой дружили и шутили ей рассказывали душевные тайны и объяснялись в любви подливали водку в молоко рисовали на ней охрой полосы, пытаясь сделать тигра подвязывали вымя на шнурках приклеивали бумажные шляпки и лифчики приматывали резинкой колбаску на хвостик который она потом безуспешно ловила про неё рассказывали анекдоты и мистические истории.
и вдруг она прямо-таки растворилась посреди петербуржской полярной ночи ушла в пейзаж или согласно Коробкову замазалась.
что кошка я как-то по весне начал деревенскую хренотень с поленницей писать с лошадью там и дровнями но увлёкся, бля, кустами стал их укрупнять через три дня глядю лошадь пропала, гундосил Коробков, приподымаясь над проблемой и демонстрируя независимость от преобладающих эмоций.
несмотря на наличие прочих знаменательных событий, все дружно забеспокоились и принялись состязаться в предсказании кошкиной судьбы начали припоминать, что на той неделе кто-то в качестве еды принёс в мастерскую якобы кролика который не очень-то был похож на кролика даты не совпадали но легенда, что кошку по пьяни съели, стала обрастать плотью.
у Коробкова собиралась самая разникудышная шопла с недавних пор сюда начали таскаться такие рукосуи, которых в кино даже с билетами не пускали пока спустя некоторое время с момента их появления Юрка не отметил отвлечённым умом, что они пиздят не только то, что плохо лежит а вообще всё, что лежит, висит, стоит, ходит, размазано по полу, прибито, упомянуто всуе, оставлено на потом и помыслено в сердцах вне зависимости от ценности.
всё ходют и хитют ходют и хитют кружку вот похитили, нудил Коробков безнадёжно в десятый раз роясь в шкафу в поисках алюминиевой, мятой, похеренной чернецой, как гнилой зуб якобы блокадной кружки из которой Юрка с незапамятных времён дул свои бесконечные полуночные чаи.
стал расспрашивать заблудших незнакомцев, кто они такие и откуда его знают и дошёл до такого беспредела, что начал кое-кому отказывать в ночлеге ряды собутыльников слегка поредели а из новых всё больше попадались подростки в эпоху становления характера.
но уж по традиции было так заведено, что, мол, хоть весь вечер сиди себе утюгом без ручки или туманную вуаль на себя кинь полумесяцем а Коробков то ли маслами трёт по свежаку седьмой раз то ли починяет свои вспомогательные конструктивные деревяхи то ли жрёт и пьёт то ли с бабой какой о вечной совместной жизни в кладовке договаривается а то, за нефиг делать, бросит всех и едет вон по неведомым околотошным делам Коробков на миру живёт и кого не хочет не видит и прочим не противупоказано изъявлять любым способом строптивое своеволие, просветление, мракобесие и прочую разноякую блажь будь на то любая неплоская фантазия подходящая гармония текущего момента и непротивление духу ежедневного разношёрстного коллектива.
и кто такой этот Юрка Коробков?.. тяжёлый детина чуть ли не двухметрового роста расползшийся за все мыслимые телесные габариты, как морж с жёстким проницательным взглядом, не оставляющим шансов на миролюбивый исход и надёжно скрывающим врождённое добродушие всегда в фаворе у любого начальства особенно у своего, в Союзе художников ибо вёл себя с ним, как свой среди своих не к чину апеллируя, а к крутой мужиковской закваске да и находясь под распоряжением редко спорил покрывал все нелепости и недоразумения общим благодушием и весёлым ядрёным матом отмечалась, правда, в этой дежурной разухабистости и панибратстве такая слюнявая нотка, от которой Коробкову бывало не по себе в похмельное утро мерещилось во вчерашней браваде унижение и фиглярство но скреплял грудь мол, так надо ну а от начальства заказики шли и командировки получше, чем по рангу положено мастерская вот досталась на Кутузовской набережной старая, конечно но место-то неслабое со многих сторон лучше, чем те, новые, на Московском проспекте да и невольно хотелось его чем-то отметить уж больно у всех на виду был Коробков свой, понятный русский мужик казацких кровей прихватывавший секретарш за утверждённые и медицински освидетельствованные попки у кабинета САМОГО и отчитанный за это якобы тоже САМИМ.
(Коробков): не, ну она такая была обтянутая кругленькая и правильная просто не было сил устоять я же проверить хотел что это не видение мне за грехи, положим и только так слегка пощупал убедиться а девочка эта как развернётся вроде даже что-то решительное хотела сказать но вдруг поперхнулась на полуслове.
и вижу, заворожённо мимо меня глядит я тоже за собственное плечо одним глазом зыркнул а там САМ стоит в двух шагах и головой, как кукушка, укоризненно отмечает двенадцатый час интересно, что он лекцию нам обоим прочёл и ей тоже наверно, за то, что у неё такая вкусная попка и оставил на мне отпечаток своей личности на всю жизнь.
и вот одной беспробудной зимней ночью предфстаёт он мне во сне в парадном кинтеле во всех орденах, как в кольчуге ниже яиц и своей чугунной мордой утвердительно так кивает мол, всяческий одобрямс а я ему ну, Демонид Кулич, ты прям на целкового тянешь последней чеканки.
а утром проснулся и думаю, что это за слово такое «целковый» есть в нём ехидный намёк на вечную связь между бабами и деньгами.
много таких сказаний за Юркой тянулось и как в Саратове, в день отъезда, все оттраханные им бабцы стихийно и независимо на вокзал прибыли его провожать облепили его со всех сторон а он им по очереди на прощанье на перроне ручкой через карман подержать давал пока милиция не заинтересовалась этой необычной активностью и что в Суздале после его полугодовой побывки на реставрации местных церквей решили всем вновь подкинутым в детский дом младенцам давать одни и те же наречённые отчества Юрьевич или Юрьевна.
но то была лишь поверхностная видь знал Глеб, как мучительно и трудно работает Коробков как тянется ко всякому новому альбому с Запада копирует, подражает своё неподкупное и непродажное пытается сохранить а изначальное наитие куда-то подевалось здесь руку хорошо напишет там поворот головы размытый контур найдёт или станет целую зиму писать чистыми красками прямо из банок.
а потом вновь придёт жирный заказ на лысого и запьёт Коробков по полу кататься будет и кричать: годы мои, птички лучшие мои годы харчи метать буду с этой образины спьяну будет лысому рога подрисовывать однако по неминучей трезвости рога соскребёт и сдаст приемлемую работу в срок.
иногда всё само собой идёт объяснял Юрка, краски берёшь, на кисть не глядя и всё сходится и в строку ложится рука сама всё знает и линии все такие смотришь остолбенело словно это вовсе не ты водили тобой посторонние горние силы а в другие разы после такого же душевного пожара на следующее утро глянешь кошачья мазня как с оторвой какой зачумлённой по пьяни переспал и в чём же тут правда?.. вдохновение это, конечно, слепота но торжественная слепота!.. а если нет хода в высшие сферы, то всё в дымке пеленой и зябью подёрнуто цвет какой ни положи, хоть сотню раз меняй всё не тот контур скучный и натурщица, синюшная блядь, злить начинает одному портрету чуть морду не набил ору ему не вертись, мамонт, уши к шкафу прибью!.. слава Богу, вовремя понял, что это солнечный блик по потолку скользит и отражением тени меняет.
Глеб долго не понимал, как относится Юрка к своей работе иной раз, бывало, прямо на глазах небрежно кистью такое набросает, что хоть в рамку ставь а вот законченные картины всегда получались почему-то слабее и абстрактнее из них уходили те самые лучшие детали, которые виделись в набросках.