Нормат. Пьески, стишки - Кат Катов 3 стр.


Игорь: Давай.

Разливают остатки коньяка из графина, выпивают.

Владимир (вглубь кафе): Лариса, счастье моё, нам бы еще двести коньячку.

Игорь: Водки. Не люблю коньяк.

Подходит Лариса.

Лариса: Повторить?

Игорь: Двести водки.

Лариса: Какой?

Игорь: Хорошей.

Лариса: У нас плохой не бывает.

Владимир: Именно. Водка бывает хорошая и очень хорошая, остальное не водка. На ваш выбор Лариса, по среднему ценнику. Хорошо?

Лариса: Хорошо. (Уходит).

Владимир: А чего ты тут засиделся-то с самого обеда? У чиновничества рабочий день уже вышел весь.

Игорь: Шеф сказал, что нужно документ подписать срочно, водителя сюда отправит.

Владимир: И что? И где?

Игорь: В Кулунде.

Владимир: Гиблый край.

Игорь: Какой еще край?

Владимир: Кулундинская степь. Ровная, как стол с редкими берёзками. И озёра солёные через одно.

Игорь: А где это?

Владимир: Южная Сибирь. Какого радетеля Родины ни возьми, он про свою страну не знает ни хрена.

Игорь: Ну, вы зато много знаете про то как жизнь тут правильную наладить.

Владимир: «Для человека, чей родной язык  русский, разговоры о политическом зле столь же естественны, как пищеварение».

Игорь: Закуски, что ли, ещё заказать?

Владимир: Это из Бродского. Нобелевская речь.

Игорь: А, Бродский. Икона интеллигенции. Ну да, ну да. Ненавижу.

Владимир: Я в курсе.

ПриходитЛариса, ставит графинчик с водкой.

Лариса: Ещё что-нибудь?

Владимир: Лариса, а как вам Бродский?

Лариса: Огурцы под водочку принести?

Владимир: Нет, спасибо.

Ларисауходит.

Игорь: Высоцкий вот нормальный был. Единственный в родительской фонотеке. И Митьке тоже нравился. Ну, тогда ещё.

Владимир: Ну, за детство.

Игорь: За детство. (Выпивают). Лет по двенадцать нам, что ли, было. А на соседней улице корпус худграфа  там студенты в аудитории на первом этаже натуру рисовали. Ну, натурщиц голых. Сидим во дворе, кто-нибудь из пацанов прибежит, доложит  и айда бегом всей толпой в окна подсматривать. Нам-то сиськи интересны, а Митьку процесс зацепил. Ну и вот. После школы я на экономиста пошёл, а он на художника.

Владимир: Однако, как по-разному сиськи на людей действуют. Одним открывают дорогу к свободе, другим  к профессиональному патриотизму.

Игорь: Как же вы задолбали с этой вашей свободой.

Владимир: А мне-то ты зачем свою убогую замшелость высказываешь? Димчику бы рассказал, а я бы послушал по какому адресу он тебя отправит. Да вот только не придёт Димчик. Ко мне бы пришёл, а к тебе не придёт. Смирись, чиновная душа, ты даже друзьям детства неинтересен.

Игорь: Конечно. Интересны же только свободные люди со светлыми, ясными лицами. Куда уж мне.

Владимир: Соображаешь. Можно из тебя ещё человека сделать.

Игорь: Вы уже сделали из Митьки человека. Спасибо, обойдусь.

Владимир: Давай уже к нам, к либерзонам. Галстук снимешь этот свой наконец, говорить начнёшь что хочешь, а не то что вам дозволено. Хочется же тебе, по глазам вижу. Давай, пока не поздно.

Игорь: Мне не поздно. У меня родители из ваших до мозга костей. И Митька. Мне поблажка выйдет.

Владимир: Ничего так родословная. Жаль, щеночек бракованный.

Игорь: Это вы бракованные. Ошибка эволюции.

Владимир: Димчику в лицо скажешь?

Игорь: Сто раз говорил.

Владимир: В третьем классе?

Игорь: Зачем в третьем классе? Позже. Когда он вены себе первый раз порезал.

Владимир: Это когда?

Игорь: Это двадцать лет назад.

Владимир: Я не знал.

Игорь: А никто не знал. Я случайно к нему зашёл тогда, еле успел.

Владимир: Странная история. Не представляю.

Игорь: Точно?

Владимир: Точно. Дима оптимист такой по жизни, совсем на него не похоже. Гонишь ты чего-то, патерналистик.

Игорь: Ладно, слушай, Акуджава. Тогда же ваша скотская свобода приключилась: всё стало можно, всё стало взахлёб: статьи, митинги, выставки, девки. И Митька стал модный  первый свободный художник города, икона стиля, как сейчас говорят. И захлебнулся он этой вашей свободой. И я его перевязывал, хлестал по роже, скорую вызывал.

Владимир: Я не знал.

Игорь: Никто не знал, я же говорю. Он тогда только со мной разговаривал неделю, пока отходил. Объяснял ему, что всё не то и не так, что нельзя жить по заповедям моих прогрессивных родителей. Что свобода имеет свои границы  и эти границы внутри человека, а не снаружи. Нравится Акуджава  слушай, но не воспринимай его как стиль жизни. Это мираж, фантом, морок, идеализм. Бред, в общем, нелепый романтический бред.

Владимир: Убедил?

Игорь: Убедил, светлый человечек, убедил. Пару заказов подогнал  нормальных, для Дома правительства  там тогда ещё галереей современного искусства озаботились, в духе пока ещё декларируемой свободы. И всё. И всё могло пойти не так.

Владимир: Не могло. Не мог Димчик встать на вашу сторону. Физически не мог.

Игорь: Смог бы, если бы не водка. Вы же, свободные люди, пьющие все как один. У вас же трезвость антинорма жизни.

Владимир: У нас. У нас с тобой сейчас эта самая антинорма. Вот прямо здесь. Налью.

Игорь: Налей. С Нового года себе не позволял. (Выпивают).

Владимир: Водка для русского человека главный коммуникатор. Мог бы это понимать, как заслуженный радетель Отчизны.

Игорь: Ну да. Вы где были, эстеты-революционеры, когда Митька в свои чёрные запои уходил? Когда он молотком мебель крушил. Когда от корки хлеба блевал, да и корки у него в доме никакой не было. Что-то я не припомню, чтобы вы его ремнём вязали, систему ставили, сладким чаем отпаивали. Не время, друзья, отвлекаться на мелочи, когда свобода в опасности. Ещё бы.

Владимир: Нет, ну я не раз ему говорил, чтобы он как-то поаккуратнее с этим делом. Берегов Дима не видит, это правда.

Игорь: Говорил он. Сидел бы сейчас Митька с тобой здесь, если бы не я, и пил бы до бессознанки. Говорил он. Это ты, что ли, его в наркологию упаковывал, когда он кончался буквально? Ты докторам деньги платил, чтобы водку ему никто не передал, как у них там водится? Ты его картины из мастерской увозил, чтобы он их за шкалик не продал? Хрен-то там. Все вы где-то у себя за идеалы боролись, а я за Митьку.

Владимир: Это когда было?

Игорь: В последний раз? Два года назад. С тех пор не виделись.

Владимир: Почему?

Игорь: Потому что человек так устроен.

Владимир: Как?

Игорь: Да вот так. Раздражают человека те, кто ему помог в трудный период. Видеть он их не может. Тошно ему от них. Всё просто.

Владимир: А я скажу почему. Ты же его не просто откачивал, ты же его жизни учил при этом. Нет, не при этом, а за это. Так ведь? «Я тебя, Дима, спасу, но ты, Дима, потом уж не водись с плохими ребятами. Ты, Дима, со мной водись, я тебя научу как надо». Ты свою картину мира вкладывал в его голову. Ты для себя это делал, а не для него. Всё просто.

Игорь: Правильно. Зато вы ему потом праздник свободы устраивали. С водкой. Красавцы, чего там.

У Игоря звонит телефон.

Да я понял, Олег Артемьевич, что сегодня не успели Конечно, завтра с утра сделаем Нет, там бюджет уже проведён документально Пусть тогда Григорьянц и исполнит А это не моя зона ответственности Да пошёл ты, Олег Артемьевич Сам знаешь куда. (Завершает разговор).

Владимир: Ты охренел, герой бюрократии?

Игорь: Ладно, заслуженный либерал России, давай допьём и по домам.

Владимир: Лариса, свет очей моих, посчитай нас.

Разливают, выпивают. ПодходитЛариса.

Лариса: Один счёт?

Владимир: Один.

Игорь: Я по карте рассчитаюсь.

Ларисакладёт счёт на стол, уходит.

Владимир: Не ожидал от тебя. Правда. Уволит же тебя твой Олег Артемьевич.

Игорь: Хрен он уволит. У него мозгов не хватит такие схемы придумывать, какие я ему рисую. Переживёт как-нибудь. Тут аптека где-нибудь рядом есть?

Владимир: Понятия не имею, я же не местный. Ты хворый, что ли, распильщик-патерналист?

Игорь: Матери памперсы нужно купить, год уже как лежит. Ладно, дубль-гис гляну.

Владимир: А отец как?

Игорь: Нормально. Окуджаву ей ставит каждый день с Клячкиным. Развлекаются.

Владимир (смотрит счёт, выкладывает купюры): Это тебе, а на чай я в счёт положил.

Игорь (не отвлекаясь от телефона, придвигает деньги к себе): Ладно, будь здоров. Митьке привет передавай.

Владимир: Передам. Пока. (Уходит).

Игорь (набрав номер): Привет, пап Как вы там?.. Ну и славно Конечно Минут через сорок До встречи.

ПодходитЛариса.Игорь рассчитывается картой, одевается.

Спасибо, Лариса, всё было замечательно.

Лариса: Не за что. Приходите ещё.

Игорьуходит.

Лариса стирает на доске слово «СТРУГАДСКИЕ», исправляет «АКУДЖАВУ» на «ОКУДЖАВУ». Включает музыкальный центр, вновь садится за дальний столик с калькулятором.

Из динамиков звучит песня Булата Окуджавы «Ночной разговор».

Назад Дальше