Игорь: Давай.
Разливают остатки коньяка из графина, выпивают.
Владимир (вглубь кафе): Лариса, счастье моё, нам бы еще двести коньячку.
Игорь: Водки. Не люблю коньяк.
Подходит Лариса.
Лариса: Повторить?
Игорь: Двести водки.
Лариса: Какой?
Игорь: Хорошей.
Лариса: У нас плохой не бывает.
Владимир: Именно. Водка бывает хорошая и очень хорошая, остальное не водка. На ваш выбор Лариса, по среднему ценнику. Хорошо?
Лариса: Хорошо. (Уходит).
Владимир: А чего ты тут засиделся-то с самого обеда? У чиновничества рабочий день уже вышел весь.
Игорь: Шеф сказал, что нужно документ подписать срочно, водителя сюда отправит.
Владимир: И что? И где?
Игорь: В Кулунде.
Владимир: Гиблый край.
Игорь: Какой еще край?
Владимир: Кулундинская степь. Ровная, как стол с редкими берёзками. И озёра солёные через одно.
Игорь: А где это?
Владимир: Южная Сибирь. Какого радетеля Родины ни возьми, он про свою страну не знает ни хрена.
Игорь: Ну, вы зато много знаете про то как жизнь тут правильную наладить.
Владимир: «Для человека, чей родной язык русский, разговоры о политическом зле столь же естественны, как пищеварение».
Игорь: Закуски, что ли, ещё заказать?
Владимир: Это из Бродского. Нобелевская речь.
Игорь: А, Бродский. Икона интеллигенции. Ну да, ну да. Ненавижу.
Владимир: Я в курсе.
ПриходитЛариса, ставит графинчик с водкой.
Лариса: Ещё что-нибудь?
Владимир: Лариса, а как вам Бродский?
Лариса: Огурцы под водочку принести?
Владимир: Нет, спасибо.
Ларисауходит.
Игорь: Высоцкий вот нормальный был. Единственный в родительской фонотеке. И Митьке тоже нравился. Ну, тогда ещё.
Владимир: Ну, за детство.
Игорь: За детство. (Выпивают). Лет по двенадцать нам, что ли, было. А на соседней улице корпус худграфа там студенты в аудитории на первом этаже натуру рисовали. Ну, натурщиц голых. Сидим во дворе, кто-нибудь из пацанов прибежит, доложит и айда бегом всей толпой в окна подсматривать. Нам-то сиськи интересны, а Митьку процесс зацепил. Ну и вот. После школы я на экономиста пошёл, а он на художника.
Владимир: Однако, как по-разному сиськи на людей действуют. Одним открывают дорогу к свободе, другим к профессиональному патриотизму.
Игорь: Как же вы задолбали с этой вашей свободой.
Владимир: А мне-то ты зачем свою убогую замшелость высказываешь? Димчику бы рассказал, а я бы послушал по какому адресу он тебя отправит. Да вот только не придёт Димчик. Ко мне бы пришёл, а к тебе не придёт. Смирись, чиновная душа, ты даже друзьям детства неинтересен.
Игорь: Конечно. Интересны же только свободные люди со светлыми, ясными лицами. Куда уж мне.
Владимир: Соображаешь. Можно из тебя ещё человека сделать.
Игорь: Вы уже сделали из Митьки человека. Спасибо, обойдусь.
Владимир: Давай уже к нам, к либерзонам. Галстук снимешь этот свой наконец, говорить начнёшь что хочешь, а не то что вам дозволено. Хочется же тебе, по глазам вижу. Давай, пока не поздно.
Игорь: Мне не поздно. У меня родители из ваших до мозга костей. И Митька. Мне поблажка выйдет.
Владимир: Ничего так родословная. Жаль, щеночек бракованный.
Игорь: Это вы бракованные. Ошибка эволюции.
Владимир: Димчику в лицо скажешь?
Игорь: Сто раз говорил.
Владимир: В третьем классе?
Игорь: Зачем в третьем классе? Позже. Когда он вены себе первый раз порезал.
Владимир: Это когда?
Игорь: Это двадцать лет назад.
Владимир: Я не знал.
Игорь: А никто не знал. Я случайно к нему зашёл тогда, еле успел.
Владимир: Странная история. Не представляю.
Игорь: Точно?
Владимир: Точно. Дима оптимист такой по жизни, совсем на него не похоже. Гонишь ты чего-то, патерналистик.
Игорь: Ладно, слушай, Акуджава. Тогда же ваша скотская свобода приключилась: всё стало можно, всё стало взахлёб: статьи, митинги, выставки, девки. И Митька стал модный первый свободный художник города, икона стиля, как сейчас говорят. И захлебнулся он этой вашей свободой. И я его перевязывал, хлестал по роже, скорую вызывал.
Владимир: Я не знал.
Игорь: Никто не знал, я же говорю. Он тогда только со мной разговаривал неделю, пока отходил. Объяснял ему, что всё не то и не так, что нельзя жить по заповедям моих прогрессивных родителей. Что свобода имеет свои границы и эти границы внутри человека, а не снаружи. Нравится Акуджава слушай, но не воспринимай его как стиль жизни. Это мираж, фантом, морок, идеализм. Бред, в общем, нелепый романтический бред.
Владимир: Убедил?
Игорь: Убедил, светлый человечек, убедил. Пару заказов подогнал нормальных, для Дома правительства там тогда ещё галереей современного искусства озаботились, в духе пока ещё декларируемой свободы. И всё. И всё могло пойти не так.
Владимир: Не могло. Не мог Димчик встать на вашу сторону. Физически не мог.
Игорь: Смог бы, если бы не водка. Вы же, свободные люди, пьющие все как один. У вас же трезвость антинорма жизни.
Владимир: У нас. У нас с тобой сейчас эта самая антинорма. Вот прямо здесь. Налью.
Игорь: Налей. С Нового года себе не позволял. (Выпивают).
Владимир: Водка для русского человека главный коммуникатор. Мог бы это понимать, как заслуженный радетель Отчизны.
Игорь: Ну да. Вы где были, эстеты-революционеры, когда Митька в свои чёрные запои уходил? Когда он молотком мебель крушил. Когда от корки хлеба блевал, да и корки у него в доме никакой не было. Что-то я не припомню, чтобы вы его ремнём вязали, систему ставили, сладким чаем отпаивали. Не время, друзья, отвлекаться на мелочи, когда свобода в опасности. Ещё бы.
Владимир: Нет, ну я не раз ему говорил, чтобы он как-то поаккуратнее с этим делом. Берегов Дима не видит, это правда.
Игорь: Говорил он. Сидел бы сейчас Митька с тобой здесь, если бы не я, и пил бы до бессознанки. Говорил он. Это ты, что ли, его в наркологию упаковывал, когда он кончался буквально? Ты докторам деньги платил, чтобы водку ему никто не передал, как у них там водится? Ты его картины из мастерской увозил, чтобы он их за шкалик не продал? Хрен-то там. Все вы где-то у себя за идеалы боролись, а я за Митьку.
Владимир: Это когда было?
Игорь: В последний раз? Два года назад. С тех пор не виделись.
Владимир: Почему?
Игорь: Потому что человек так устроен.
Владимир: Как?
Игорь: Да вот так. Раздражают человека те, кто ему помог в трудный период. Видеть он их не может. Тошно ему от них. Всё просто.
Владимир: А я скажу почему. Ты же его не просто откачивал, ты же его жизни учил при этом. Нет, не при этом, а за это. Так ведь? «Я тебя, Дима, спасу, но ты, Дима, потом уж не водись с плохими ребятами. Ты, Дима, со мной водись, я тебя научу как надо». Ты свою картину мира вкладывал в его голову. Ты для себя это делал, а не для него. Всё просто.
Игорь: Правильно. Зато вы ему потом праздник свободы устраивали. С водкой. Красавцы, чего там.
У Игоря звонит телефон.
Да я понял, Олег Артемьевич, что сегодня не успели Конечно, завтра с утра сделаем Нет, там бюджет уже проведён документально Пусть тогда Григорьянц и исполнит А это не моя зона ответственности Да пошёл ты, Олег Артемьевич Сам знаешь куда. (Завершает разговор).
Владимир: Ты охренел, герой бюрократии?
Игорь: Ладно, заслуженный либерал России, давай допьём и по домам.
Владимир: Лариса, свет очей моих, посчитай нас.
Разливают, выпивают. ПодходитЛариса.
Лариса: Один счёт?
Владимир: Один.
Игорь: Я по карте рассчитаюсь.
Ларисакладёт счёт на стол, уходит.
Владимир: Не ожидал от тебя. Правда. Уволит же тебя твой Олег Артемьевич.
Игорь: Хрен он уволит. У него мозгов не хватит такие схемы придумывать, какие я ему рисую. Переживёт как-нибудь. Тут аптека где-нибудь рядом есть?
Владимир: Понятия не имею, я же не местный. Ты хворый, что ли, распильщик-патерналист?
Игорь: Матери памперсы нужно купить, год уже как лежит. Ладно, дубль-гис гляну.
Владимир: А отец как?
Игорь: Нормально. Окуджаву ей ставит каждый день с Клячкиным. Развлекаются.
Владимир (смотрит счёт, выкладывает купюры): Это тебе, а на чай я в счёт положил.
Игорь (не отвлекаясь от телефона, придвигает деньги к себе): Ладно, будь здоров. Митьке привет передавай.
Владимир: Передам. Пока. (Уходит).
Игорь (набрав номер): Привет, пап Как вы там?.. Ну и славно Конечно Минут через сорок До встречи.
ПодходитЛариса.Игорь рассчитывается картой, одевается.
Спасибо, Лариса, всё было замечательно.
Лариса: Не за что. Приходите ещё.
Игорьуходит.
Лариса стирает на доске слово «СТРУГАДСКИЕ», исправляет «АКУДЖАВУ» на «ОКУДЖАВУ». Включает музыкальный центр, вновь садится за дальний столик с калькулятором.
Из динамиков звучит песня Булата Окуджавы «Ночной разговор».