Хорошо, уставшим голосом произнес Ришельё. От меня чего ты хочешь?!
Ну, вот, обрадовался Яков Моисеевич, это уже совсем другой разговор! Надо только все конкретно обсудить. Обмозговать! Обкашлять! Ты уже кофий пил?
Нет еще.
Ну, так гукни своим, пусть они нам кофейку организуют.
Кофий герцог Ришельё и Яков Моисеевич Мендель пили в небольшом саду под окнами особняка градоначальника Одессы. Душистый кофий с круассанами и кизиловым вареньем они смаковали за ажурным столиком и в креслах, плетенных из бессарабской виноградной лозы. Погода настоялась отменная. Через полчасика Яков Моисеевич уже отошел от решения своих проблем и, мечтательно закатив глаза, душевно произнес:
Эх, сейчас бы махануть на море! И с разбега прямо в воду! Ты, ваша светлость, плавать то умеешь?
Я воды боюсь, сознался герцог.
А с бабами у тебя как?!
Что, позвольте?
Баба у тебя есть? Я знаю, ты не женат, детей нет. Тебе, ваша светлость, бабу надо хорошую завести. Умную, красивую. Для души и не только. А то киснешь ты тут, в Одессе, как сильно перезрелый виноград!
Спасибо, не надо.
Зря ты так, Эмик, зря. Есть у меня в Одессе одна хорошая знакомая, сводница хлопотунья, мастерица своего дела и недорого берет. Хочешь, поспособствую тебе по дружбе?!
Ришельё вдруг резко покраснел лицом и потупил очи долу.
Понимаешь, залепетал герцог.
Понимаю, усмехнулся Яков Моисеевич и умело сменил тему разговора.
Глава 3
В воскресенье после обеда, как это было оговорено заранее, в доме Цили Марковны, самой известной в Одессе сводницы хлопотуньи появилась Софа Генриховна. За руку она вела ангела. Именно ангела, без всякого преувеличения, до того была хороша девушка. Высокая с прекрасной фигурой блондинка лет девятнадцати от роду. Ее огромные глаза цвета египетской бирюзы смотрели испод огромных ресниц с таинственной печалью. Ее сочные губки цвета таиландских кораллов манили своей сладкой чувственностью. Ее тонкая и нежная кожа цвета филиппинских жемчугов будоражила воображение. А ее узкие ладони с длинными тонкими пальцами и ухоженными ногтями указывали на явно аристократическое происхождение. Эти пальцы были достойны самых изысканных перстней из бриллиантов, рубинов, изумрудов и сапфиров.
Увидев красотку, Семен Львович, муж Цили Марковны от восторга и удивления открыл рот. Следом открыла рот и Циля Марковна, сурово заявив мужу:
Семьён, сходи погулять во двор!
Цилечка, я уже сегодня два раза гулял, гундося ответил Семен Львович.
Семьён, я сказала, сходи погулять еще. Посиди тихо пару часиков на упавшем во дворе дереве, пока его наши соседи халамидники окончательно не распилили на дрова. Посиди тихо, полюбуйся птичками, заодно и к ужину нагуляешь себе аппетит.
Ну, Цилечка
Ша, я сказала! Не взлохмачивай мне нервы, Семьён! Ты шо не видишь глазами, какое у нас с Софой Генриховной назревает важное до крайности дело?!
Понурив голову и почти пуская слезу, Семен Львович, отяжеленный лишним весом мужчина с некрасивой лысиной, поплелся во двор.
Вечно с ним так, тяжко вздохнула Циля Марковна. Ну, как ребенок! И кушает плохо! Вчера отправила его одного на рынок купить глосиков, так он купил бычков! Представляешь, Софа, он мне купил бычков по цене глосиков! Как тебе такой шахер-махер?! Иной раз, шоб я сдохла, если вру, ощущаю себя сапожником без сапог!
У меня дома остался такой же халоймес в штанах. Не завидуй!
Шо, у Давида Карловича плохой аппетит?!
Не то слово, Цилечка, восьмой подбородок наедает!
Они еще немного, не более получаса поговорили о своих мужьях, красочно описывая их недостатки. Но Циля Марковна и Софа Генриховна это делали так, будто хвастались друг перед дружкой, восхваляя эти недостатки.
Потом они втроем принялись пить чай.
Ну, и шо там Наполеон? как бы невзначай спросила Циля Марковна.
А шо с ним станется?! удивилась Софа Генриховна, наливая себе в чашку пятую порцию чаю. Вчера утром на рынке в верхних мясных рядах знающие люди болтали, что Наполеон уже захватил Минск!
А Минск это где?!
Ну, я точно не знаю, пожала своими дородными плечами Софа Генриховна и, махнув рукой, добавила, где-то там.
В Сибири?!
Цилечка, ну, откуда мне знать, где у нас Минск?! Может, в Сибири, а может, не в Сибири. У меня тетка в Жмеринке, а больше я нигде не была! А шо ты так дюже сильно интересуешься за Наполеона?!
В Сибири?!
Цилечка, ну, откуда мне знать, где у нас Минск?! Может, в Сибири, а может, не в Сибири. У меня тетка в Жмеринке, а больше я нигде не была! А шо ты так дюже сильно интересуешься за Наполеона?!
Да так, поговаривают, он дюже цыкавый мужчина.
Хто поговаривает.
Да так, знаю я одного знатока. Он все про Наполеона знает!
Женат?
Как раз холост.
Старый?
Да, не совсем.
Хворый?
Куда там хворый! Здоров, как племенной бык!
Халамидник что-ли?
Да типун тебе на язык, Софа! Богат, как персидский шах! Ест на золоте. Спит на золоте. Денег у него, как грязи по весне в нашем убогом дворе!
А шожь не так с ним?!
Да все с ним так! И даже лучше! А жениться не хочет, все отшучивается. Мол, прынцессу ему шведскую подавай! Блондинки ему очень нравятся.
Ну! воскликнула Софа Генриховна. А я тебе кого привела? Рыжую что-ли?
И только теперь Циля Марковна как-то заинтересовано стала рассматривать невесту, которая моментально покраснела лицом от смущения. Обглядела Циля Марковна ее всю два с половиной раза. И только потом высказала свое мнение:
Хороша. Спору нет. А шо делать умеет?
Да, все! и Софа Генриховна скороговоркой принялась перечислять умения и навыки невесты. Готовит прекрасно! Шьет великолепно! Вышивает! Вяжет! Рисует! Даже на арфе музицирует! Из дома ни ногой, только в церковь! Ангел, одним словом!
Да, задумалась Циля Марковна. Товар гарный. Надо брать! Зовут-то ее как?
Людмилой ее назвал еёный батюшка, Людочкой.
Не болтлива, случаем?!
Что ты, Цилечка?! Молчунья она, молчунья! Аки рыбка золотая! Слова лишнего не скажет!
Это хорошо, что молчунья, сказала Циля Марковна. Это правильно, что молчунья! А то ведь молодежь пошла слишком дерзкая. Ты им слово, а они тебе два в ответ! Никакого почтения! Никакого уважения! Одни наряды в голове! Одни танцульки! И еще эти стихи! Что это за поветрие такое началось любить стихи! И еще романы всякие любовные читают по ночам под одеялом! Срамота!
Ой, Цилечка, как ты права! Как ты права, душечка! Молодежь нынче пошла неправильная! И стихи они читают, и романы они читают, а кое-кто даже в Бога не верит! Ежели все так пойдет и дальше, лет через десять наступит конец света!
Ой, Софочка, и не говори, как ты права! Иной раз иду с рынка домой и думаю, а конец-то света уже начинается! При таких-то ценах!
Цены и качество одесских товаров Циля Марковна с Софой Генриховной обсудили отдельно, затратив на это не более получаса. Невеста Людочка молчала и терпеливо ждала.
Вернулся со двора Семен Львович.
Я замерз, Цилечка, сказал он упавшим голосом. Можно я с вами посижу, чайку попью, согреюсь.
Циля Марковна оценивающе посмотрела на Семена Львовича и сурово произнесла:
Никогда не ври мне, Семьён! На дворе лето! Как ты мог там замерзнуть?! Иди взад! И не появляйся тут, пока я тебя сюда не позову!
Семен Львович, понурив лысую голову, вновь отправился во двор догуливать.
Вот, что с ним поделаешь?! возмущенно произнесла Циля Марковна. Сморчок сморчком, а туда же! Ни одной юбки не может мимо пропустить! Ты, Софа, случайно, не знаешь, когда у мужиков заканчивается кобелиный период?
А что? Софа Генриховна возбудилась и слегка покраснела. Ну, и пусть, посидел бы с нами рядом.
Да не на тебя он, кобелина, заглянулся! Циля Марковна резко махнула рукой. Это он вот на Людмилу глаза свои похотливые вытаращил! Вернется, я ему евоные глазенки то выцарапаю! Твой тоже кобелячит?
О неисправимом мужском кобелизме они энергично поговорили еще примерно полчаса. Невеста Людочка все это время молчала и терпеливо ждала.
Потом снова вспомнили за Наполеона.
Яков Моисеевич сильно им интересуется, задумчиво произнесла Циля Марковна.
Какой Яков Моисеевич, аптекарь?
Да, ладно аптекарь! Яков Моисеевич Мендель!
Мендель?! сильно удивилась Софа Генриховна. Ты знаешь самого Якова Моисеевича Менделя?!
А то! гордо произнесла Циля Марковна. Я очень даже хорошо знаю Якова Моисеевича!
Да, ладно!
Что ладно? Что ладно, Софа?! Я не просто знаю Якова Моисеевича! Можно сказать, мы с ним большие друзья!
Софа Генриховна вытаращила глаза и после небольшой паузы сказала:
Счастливая ты, Цилька!
А то! И Людочку твою счастливой сделаем! Ты знаешь, кого я ей в женихи наметила?