Тучи сгустились, когда молодой специалист неожиданно заболел уфологией. Вместо того, чтобы долбить гранит знаний по утвержденной научным советом теме, он пал жертвой Эриха фон Дэникена и его «Воспоминаний о будущем». Дело довершили Реймонд Дрейк со своей теорией инопланетного разума, который, как выяснилось, породил и давно управляет всеми нами, неразумными. И Бог бы с этим его увлечением, если бы Боря предавался ему по-тихому, не беспокоя окружающих. Так нет же: как все истово верующие, он принялся бродить по институтским кабинетам и неустанно обращать сотрудников в свое уфологическое учение.
Гроза становилась неминуемой. В конце концов, институтскому начальству это брожение надоело, и оно вызвало Агапкина на ковер, куда он явился с кучей плакатов и записей. Оглядев собравшихся торжествующим взглядом, мессия инопланетного пришествия произнес пламенную речь, в конце которой обвинил весь научный совет в косности и мракобесии.
Уволить молодого специалиста в те времена было непросто, но с Агапкиным обошлось без осложнений. После нескольких вполне обоснованных выговоров за опоздания и невыполненную работу проповеднику новой религии предложили уйти «по собственному».
Пару месяцев непризнанный мессия слонялся без дела, пока, наконец, не забрел в планетарий на Садовом, куда и устроился читать лекции, вступив, как полагается, во Всесоюзное общество «Знание». Рассказывать посетителям про пришельцев ему, правда, не разрешили, но какую-никакую зарплату положили. А главное, у него значительно прибавилось свободного времени, что позволило еще глубже проникать в суть инопланетного присутствия на Земле и не пропускать ни одной значимой тусовки, где обсуждались неотложные меры для установления контактов с братьями по разуму.
Жена Агапкина, очкастая аспирантка Маша, которая выходила замуж за подающего надежды ученого, так же, как и институтский совет, не выдержала нашествия пришельцев в голову мужа и ушла к продавцу пуховиков в Луже, ставшего впоследствии владельцем торговой сети.
Агапкин переживал дня два, после чего организовал неформальный клуб уфологов среди постоянных посетителей пивнухи на Красной Пресне. Там начался путь бывшего научного сотрудника и лектора общества «Знание» на помойку московского бытия.
***
На следующий день Скрипачом овладела острая мизантропия. Все без исключения прохожие казались ему исчадиями ада, и когда один из упакованных гостей столицы, протягивая стольник, попросил Мурку, музыкант, сыгравший за свою бульварную жизнь десять тысяч Мурок, буркнул, что всякую дрянь он не играет. Гость слегка оторопел, деньги спрятал в карман и гордо удалился со своей напомаженной спутницей.
А для меня сыграете?
Скрипач повернул голову и увидел Авторитета. На душе стало полегче. Не только потому, что его ждало щедрое вознаграждение, но и от того, что он с необъяснимой симпатией относился к этому седому человеку, который минимум раз в неделю приходил на Бульвар в сопровождении хмурого охранника и, усевшись в принесенное раскладное кресло, подолгу слушал, как играет музыкант.
Шучу Обойдемся без «Мурки». Сыграйте что-нибудь на ваш вкус.
Скрипач не знал, как зовут этого постоянного посетителя его бульварных концертов, но про себя называл его Авторитетом. И для этого были основания: особый, пристальный взгляд поблекших от чефира глаз и татуировки на руках выдавали в нем человека с богатым криминальным прошлым.
Думаю, нам пора познакомиться, произнес Авторитет, когда музыкант закончил пьесу.
Глава 2
Старинные часы
И все-таки она появилась снова.
После того как он в первый раз увидел молодую богиню, Скрипач спиртного в рот почти не брал, чем несказанно удивил беспробудного Груздя. Достав из старого шкафа чемодан с вещами из прошлой жизни, музыкант долго их перебирал, и, наконец, выбрал вполне еще сносный костюм, который, как он полагал, должен был существенно изменить его имидж. Скрипач почему-то верил: свершится чудо, и восхитительный образ возникнет на Бульваре снова.
На этот раз она пришла к самому началу его выступления. Расположившись на скамейке чуть поодаль от импровизированной концертной площадки, девушка долго слушала, как он играет. Скрипач очень старался показать все, на что способен, но как назло, ему мало что удавалось то ли алкогольное воздержание сказывалось, то ли он просто стеснялся своей новой поклонницы.
Увлекшись очередным пассажем, Скрипач не заметил, как она встала и подошла ближе.
Меня зовут Асоль, волшебным голосом произнесла девушка, дождавшись паузы.
Осип В смысле Осип Семенович, хрипло пробормотал Скрипач, не опуская скрипку.
Очень приятно. Вы простите, что отвлекаю
Она замолчала, словно собираясь с мыслями. Скрипач тоже не мог вымолвить ни слова, сжавшись внутри от непривычного смущения.
Знаете что, не могли бы вы дать мне пару уроков? Вы так потрясающе владеете инструментом, а я всю жизнь мечтала научиться играть на скрипке.
Музыкант, не в силах произнести что-то вразумительное, закивал, как контуженный.
Вот я тут адрес и телефон написала, позвоните, когда сможем начать. Извините, больше мешать не буду.
С этими словами обладательница литературного имени вернулась на скамейку и поднесла к уху телефон. Скрипач, чуть помедлив, затеял своего коронного Сен-Санса, то и дело поглядывая в сторону скамейки.
Неподалеку притормозило желтое такси, и Асоль исчезла так же внезапно, как и появилась.
АСЯ
Фигура у Аси Павлюченко оформилась рано: уже к тринадцати годам у нее нарисовалась красивая грудь третьего размера, на которую с плохо скрываемой завистью поглядывали одноклассницы и которая подарила немало бессонных ночей ее тайным поклонникам из числа местных пацанов.
Жила Ася с мамой и братом в не самом фешенебельном районе Запорожья, застроенном облупленными пятиэтажками непонятного цвета, которые пробовали красить, но потом бросили. Вид из окон, правда, открывался потрясающий: днепровская Хортица во всей своей красе, однако больше ничего вдохновляющего в окружающей среде не наблюдалось. Поговаривали, что их микрорайон будут сносить под застройку элитными домами, но местные сомневались: слишком плотным был осадок из продуктов жизнедеятельности Промзоны, пыхтевшей неподалеку многочисленными трубами. И хотя после развала Союза местные заводы пыл поумерили, раз в полгода Ася помогала матери соскребать с балкона вольфрамоникелевый налет в палец толщиной.
К шестнадцати годам гарна дивчина стала безусловной королевой района. Грудь, у нее, правда, больше не выросла, зато все остальное отвечало самым строгим плейбоевским канонам. Желающих затащить ее в парк на темную скамейку было хоть отбавляй, но местные парубки были наслышаны о крутом нраве брата-боксера, который выиграл в России какие-то крутые соревнования по смешанным единоборствам.
Ася и сама была не прочь испытать то, о чем по ночам шептало ее рано созревшее естество, и она с некоторым раздражением относилась к защитному барьеру в лице спортивного брата. Возможно, поэтому юная королева района при первом же удобном случае с удовольствием отдалась заезжему фотографу, который странствовал по просторам свободной Украины не столько в поисках натуры, сколько в стремлении на халяву удовлетворять свои мужские потребности.
Став женщиной, Ася обнаружила в себе прямо-таки неуемное сладострастие, что позволило ей меньше чем за год осчастливить чуть ли не всех местных воздыхателей. Она уже стала выходить на городской уровень, зачастив в центровые клубы, когда судьба преподнесла ей неприятный сюрприз. Людская молва не смогла пройти мимо ее сексуальных похождений, в результате чего мама с братом посадили ее под домашний арест.
Не прошло и трех дней, как вольнолюбивая Ася, собрав, пока все были на работе, рюкзачок, отправилась на вокзал, где за пару минут повергла в любовный трепет проводника поезда «Запорожье Москва». Вскоре она уже слушала стук колес в служебном купе, где пускающий слюни пятидесятилетний дядька с усами рассказывал ей за бутылкой «Крымского» о неудавшейся семейной жизни. Ася притворялась, что внимательно слушает, прикидывая, за какую именно часть ее тела сластолюбивый рассказчик схватится первым делом.
Впрочем, ее это особо не напрягало, главное было благополучно добраться до Москвы, куда стремились многие ее запорожские подруги. Там, без сомнений, ее ждал грандиозный успех в качестве лучшей столичной фотомодели. Ася даже придумала себе сценический псевдоним: Асоль. Хоть Грина она и не читала, но старое кино по телевизору смотреть любила.
***
Скрипач нерешительно нажал кнопку вызова в домофоне.
Слушаю, раздался знакомый голос в динамике.
Это я.