Они не помогут. Это другое. Со мной такое бывает. Скоро пройдет. Не переживай.
Начинается легкий дождь.
Молодой человек с тоской оглядывается по сторонам. Что делать с бедолагой? Лечиться не желает. Не бросать же одного в таком положении. Смущенно шепчет:
Я хочу помочь. Только объясните, что с вами?
Пожилой человек заходится сухим кашлем, в груди что-то клокочет. Лицо приобретает синюшный оттенок:
Если ты не Господь Бог, то не в силах облегчить мою ношу, парень. Не старайся, не лезь в чужую беду. Я наказан самим провидением. Это Ад.
Вы о чем? Что за наказание?
Я вижу. Нет ВИЖУ, некоторых. Таких, как ты, несчастный.
Слова странного человека в плаще слегка коробят его. Что плетет этот чудик? Может он шизофреник, или выживает из ума по старости? Парень слышит свой голос, как бы со стороны:
Что значит вижу?
Все, абсолютно все, что касается других. Представь на секунду стеклянный шар, насквозь прозрачный. Так вот, твоя судьба для меня этот шар.
«Точно сумасшедший. Вот влип. Надо менять тему», он слегка отстраняется:
Вызвать вам такси?
Не веришь? Ну конечно. Тогда напомни мне, кто вчера чуть не угробил казенный компьютер, а шесть дней назад переспал с женой собственного босса?
«Ё-ё!» он уже не знает, что и думать. Престарелый «Нострадамус» не соврал, так и было.
Но не в этом суть, хрипит незнакомец, все это пустяки. А вот впереди у тебя невероятное.
Что?
Немыслимое. Подобного не бывало.
В голове полный сумбур. Он на распутье, не понимая, верить ли словам чужака, или послать того подальше. Хочется просто бросить все, плюнуть и уйти. Забыть. Но врожденная тактичность заставляет продолжать нелепый диалог:
Ты о чем, отец?
Скоро сам все увидишь. В ближайшие два-три дня.
Что конкретно?
Старик подался к нему, схватил дрожащей рукой за рукав, и чуть опустил веки:
Будут две женщины, темная и светлая, враг и друг. С них все начнется.
Темная? Брюнетка что ли?
Нет, собеседник вновь закашлялся. Темная, значит темная. Что непонятного?
Это все?
Что ты? Это только прелюдия. Скоро две смерти. Первая уже завтра вечером.
Изнутри, из-под диафрагмы, рождается какая-то внутренняя дрожь. Парадоксально, но что-то глубинное, иррациональное, заставляет верить этому странному «предсказателю». Голос молодого человека срывается на фальцет:
Чья смерть?
Все зависит от твоего выбора, парень. Ты должен решить, кто умрет: ты, или твой брат.
Он отступает на шаг и нервно смеется:
Брат?! Что за чушь? У меня никогда не было братьев. Ни родных, ни двоюродных, ни иных
Блажен, кто верует Мальчик, ты плохо знаешь эту хитрую с ку судьбу. Поверь, она умеет удивлять. Еще как.
Ладно, а вторая смерть?
Чуть позднее. Еще через два неполных дня. Ты будешь рядом, все увидишь. Как иначе? Ведь роковым образом твоя персона окажется в самом центре такой заварухи, которой еще не знала эта планетка. Бедняга. И не надейся, самоустраниться не получится. Придется принять бой.
О чем ты? Можешь толком рассказать, что
Я и так уже поведал слишком много, путник вдруг бодро поднялся, словно и не было таинственного приступа. Ты все равно не поверишь, пока жизнь не заставит Так что иди в свой кабак. Прощай.
Но
Поздно. Мокрая от дождя спина незнакомого человека уже скрылась за углом безликого здания.
«Надо же, шустрый какой оказался», сплюнув в сердцах, гоня прочь необъяснимую тревогу, он мгновенно вытеснил из памяти странный эпизод и продолжил свой путь.
2.
Зима.
Поздний вечер.
Тридцатое, Новый Год на носу. А тут такой катаклизм. Будто и не долгожданный конец декабря на дворе, а ненавистный, нелюбимый всеми фибрами души ноябрь целый день наглым незваным гостем лезет в широкое незашторенное окно стеклопакета, воет, гудит, бьет резкими злыми шквалами холодного ливня. Да, там, за стеной он царь и бог (на какое-то время), но здесь, в тепле и уюте
«Не дождешься!».
Да, предпраздничная погодка подвела. Где щипучий морозец, хрусткий снежок, настроение ожидания чуда? Нет ничего, только взбесившаяся не по сезону злая непогода. Хотя, для их южного города, подобные метеосюрпризы не такое уж и диво.
Зябко дернув плечами, Кирилл кисло улыбнулся, и в который раз пригубил округлый бокал с остатками терпкого «Ноя». Проверенная метода действовала. Незадавшаяся с утра цепь поганых событий (вдребезги разбитая любимая чашка (подарок покойной мамы), безобразная склока с соседкой по площадке, проблемы с шефом на работе, досадный штраф за неправильную парковку и т. д.) легкой дымкой кальянного дурмана вылетала из головы; гаденький эмбрион серой депрессии, готовой вот-вот зародиться, бесследно абортировался.
Помогало, вроде бы.
Гость бодро покончил с напитком и потянулся вилкой к жирной черной маслине (он не понимал и не принимал российскую псевдотрадицию сопровождать глоток коньяка долькой лимона, которая не только не добавляла вкусовой эстетики, но просто убивала особое послевкусие выдержанного нектара).
«А, гулять, так гулять!» заключил отдыхающий и заказал у подоспевшего официанта еще порцию напитка, «сегодня для меня это не алкоголь, а лекарство».
Тишина.
Скрипнув креслом, мужчина оглянулся (он сидел в самой глубине зала, спиной к входной двери), будучи в кафе единственным посетителем (только низкорослый сонный бармен за стойкой меланхолично доводит до идеального блеска очередной питейный сосуд). Это хорошо. Почти как дома. Сейчас ему не нужны посторонние.
Кто-то скажет: «пьет один, значит алкоголик» и будет неправ (эх русские, русские, как мы обожаем эту безапелляционность). Сколько себя помнил, Кирилл, не будучи по натуре одиночкой, тем не менее, не любил праздновать в компаниях. Почему? Во-первых, в подобных застольях кто-нибудь обязательно напивался (а чаще и не один), со всеми вытекающими (не будем перечислять), во-вторых, обилие настойчивых провоцирующих тостов частенько приводило к тому, что и он сам иногда «перебирал» (чего совсем не любил), в-третьих, на определенной стадии пирушки общая группа пьющих неизбежно разбивалась на многочисленные кампашки «по интересам» со своими мелкими тягучими разговорами-проблемами, ни одна из которых не была ему симпатична. Оставалось одно: уходить по-английски.
А если так, для редко выпивающего эстета-гедониста есть только два выхода: или в одиночку (что сейчас и происходило), или вдвоем с настоящим другом, который тебя понимает во всем. Откровенно говоря, второй вариант идеальный. Только вот поганый фатум иногда сует свою скотскую рожу в твою судьбу, выискивает слабое место, гадит, и глумится, скотина. Был у него единственный друг, нет ДРУГ, Генка (все понимал человечище, словно брат-близнец), да унесла нелегкая беднягу.
Кто-то скажет: как это один друг? А у нормального человека много друзей быть не может (один-два, не больше; все остальное так, товарищи). Невозможно и противоестественно распахивать душу для всех. Если ты светел, если ты один раз в жизни сказал «люблю» и идешь с этим человеком плечом к плечу вплоть до золотой свадьбы (а может и до бриллиантовой), это счастье, любовь, планида. По этим же причинам у честного перед собой человека могут быть лишь единицы друзей, НАСТОЯЩИХ. Речь идет не о том маргинальном мусоре, готовым любого встречного назвать «друганом». Слово «друг», как и «любовь» святые, их ни в коем случае не стоит обесценивать, затирать (хотя частенько именно это и происходит). Для порядочного человека это штучный товар.
Дождь с новой силой тупой стихии забарабанил по черному стеклу, рождая на той стороне сотни извивистых дорожек влаги, причудливо искажающих стройную иллюминацию уличных фонарей.
Подоспел заказ.
Он взял розовобокую грушу из фруктовой вазы и с наслаждением откусил такой приличный кусок плода, что сладкая влага сочного продукта не удержавшись внутри, потекла сквозь губы. Машинально воспользовавшись салфеткой, он блаженно откинулся на спинку сиденья и, закрыв глаза, продолжал наслаждаться вкусовой истомой.
И тут
Звякнув бамбуковыми «трубками ветров», дверь распахнулась. Спину обдало свежим сквозняком.
«Принесло кого-то, мать его!» молодой человек слегка напрягся и в ту же секунду почувствовал нечто. Это была ни с чем несравнимая сложная волна дерзких ароматов, берущих не только за душу, а еще глубже, за самую суть дикого глубинного естества. Что-то волшебное, будоражащее, и в то же время до дрожи близкое. Тут было нечто морское, свежее, дерзкое с легкими нотками тропических масел и настойчивой (но не навязчивой) стрункой чего-то тяжелого, животного, возбуждающего. Казалось, что именно так пахнет живая русалка.
Пауза и легкий стук каблучков.
Не в силах оглянуться, он скосил глаза и оцепенел завороженный. Мимо прошествовало совершенство. Сперва мужчина подумал, что это его собственная галлюцинация, фата-моргана (как у Блока в «Незнакомке»), но, увидев потрясенный взгляд бармена, его отвисшую челюсть, понял все реально.
Сказать, что девушка была изумительной красоты не сказать ровным счетом ничего. Кирилл мог похвастаться популярностью у особ прекрасного пола и бесстыдно пользовался этим. Он не смог бы припомнить даже приблизительное число своих интимных побед, давно сбился со счета, но никогда, ни разу в жизни не встречал женщины столь идеальной, вызывающей, божественной красоты. Да что тут Такое не опишешь на бумаге, это надо видеть.