Прикинь, Игорюня, я в семь лет стал знаменитым, хоть мне и не поверил никто. Да я и сам сейчас не верю. Хех. Мы тогда в Москву двинули, я и мать с отцом. Так, урывками помню. Ну побродили по центру, помню. Даже не саму Красную Площадь, а подход к ней. ЦУМ помню, потому что там предки долго рылись, а я чуть не уснул. Метро помню. Потом поехали куда-то. Куда не помню, куда-нибудь на периферию. Вылезли из метро, увидели киоск с мороженым, решили мороженого схавать. Там два мужика крайними были в очереди, ну мы заняли за ними, стоим. Одного мужика вообще не помню, а второго да. Даже не его самого, а усы его помню. Усы мне понравились, я подумал, что прикольные. На самом деле, фиг знает, усы как усы, просто я шкет тогда был
Мужик увидел, что я на него пялюсь, подмигнул и «козу» показал. Ну и я начал чего-то к нему цепляться, заигрывать с ним. И, помню, друган его подключился, мы поприкалывались, потом они с родителями разговорились, пока очередь ждали. А потом какая-то тетка подошла со стороны. Я так и не знаю до сих пор, с ними она была, или просто тетка с улицы, и попросила разрешить ей нас сфоткать. Я тогда даже не задался вопросом а на фига нас фоткать? Я почему-то подумал, что эта тетка с нами в поезде в Москву ехала, а теперь случайно встретила и решила сфоткать нас. Прикинь! В Москве типа случайно встретила!
Ну в общем сфоткала она нас, а потом мы мороженку купили и разбежались. А через несколько месяцев бабушка притащила домой «Комсомольскую правду» и ткнула мне в нос первую страницу. И я сразу же вспомнил усатого, это тех двух мужиков тетка фоткала, не нас совсем, нас там и не было на снимке. Но кое-что было, в этом и весь прикол! Рука моя. Рука попала в кадр, я свою руку сразу же узнал. Рука попала, а весь остальной я нет. Я даже помню разревелся. И как доказать пацанам, что это я и есть, у меня на руке ни шрамов, ни часов, ни браслета, ни фига? А доказывать было чего. Потому как те два мужика в очереди это Толя Соловьев и Саня Баландин, космонавты. А их фото сделали как раз перед тем, как они отправились на станцию «Мир» в 1990 году.
А где сейчас эта газета? спрашивал Игорь.
Отец обреченно махал рукой.
Сгорела через пять лет. В соседнем подъезде у дяди Вовы пожар был. И на нас перекинулось. Как раз на родительскую комнату, где та вырезка из газеты лежала. Там тоже все сгорело. Вообще, подозрительный пожар был, я тебе не рассказывал разве? И тут же, без перехода, начинала струиться новая история.
Особая, почтительная область была посвящена деревенскому фольклору. Прабабушка Игоря жила в деревне в 30 км от города, и отец с дедом и бабушкой часто там зависали, особенно летом. Добирались на дедовском Урале с люлькой, этот мотик застиг и сам Игорь. Только во времена Игоря Урал уже подрастерял свою мощь и все больше пылился в металлическом гараже за домом. Но пару раз, когда дед выкатывал мотоцикл, чтобы дать, по его выражению, просраться, Игорь получил свою порцию кайфа. Воспоминания об этих поездках он берег пуще, чем собственную жизнь. Потому что в этих воспоминаниях сохранялась жизнь чужая, жизнь деда. Пока жива память, дед тоже жив.
Тем более, Игорь уже давно удостоверился, что в его памяти кто-то бесцеремонно копается и вырезает куски. Все, что он мог, вцепиться в самые ключевые воспоминания, чтобы самому не превратиться в Летучий Голландец.
Прикинь, Игорюня, если бы мы на час позже выехали в тот вечер По-любому Чужак бы нас поджидал где-нибудь на дороге. Я вообще не знаю, чего тогда предки копошились так долго, мы после 10 вечера только стартовали. Или отца на работу попросили выйти в выхи, и он только вечером вернулся, не помню уже. В общем, к деревне подъезжали, когда темень вокруг. Сейчас там вдоль дороги фонари, все чин-чинарем. Ну ты сам видел. А тогда Хех. Топор можно было на темноту повесить, он бы и висел. Если вот так остановиться на дороге, да фару у мотика погасить, да на 10 шагов отойти назад уже дорогу не найдешь. Кранты по-любому. Заплутаешь в темноте и в яму навернешься.
Мне, пацану, конечно, в кайф было в темноте ехать. Впереди только свет от фары, вокруг темнота, я в люльке сижу, ощущения как в космосе. Я как раз об этом подумал и башку задрал, чтобы на звезды посмотреть, в деревне они яркие, не такие, как в городе. Ну и увидел Чужака, как он падал. А потом и предки увидели, потому что света резко добавилось, как будто фонари включили. Только фонарей там не было, я уже говорил. Он над нами пролетел как раз. Мы о Чужаке тогда не думали. Вообще решили, что самолет падает, потому что он горел, этот объект в небе. Или нам казалось, что горел. Такая светящаяся блямба, как будто солнце падает. Свалился где-то в лесу, с той стороны деревни. Нам по первой показалось, что прямо в деревню и упал, мы издалека не поняли. Мать причитать начала. Типа, не дай Бог, на чей-то дом сверзился. Хотя если бы это был самолет, и он упал бы на деревню, там одним бы домом не обошлось. Еще я тогда о метеорите подумал, но решил промолчать, потому как мать охала, а батя губы закусил и тоже нервничал. Я уже сам им поверил, и когда мы к деревне подъезжали, я думал, там горящие руины будут. А еще подумал пацан, фигли! что фигово все это, потому как жрать охота, а если деревню разбомбили, то где пожрать?
Подъехали деревня как деревня. Мужики, кто как раз курил в этот момент, или в тубзик шел, или просто во двор вышел, тоже видели хреновину в небе. Улетела в лес, там и упала. Взрослые выпили, обсудили, и решили, что не самолет это ни фига, а точно метеорит. Я с пацанами скорешился, и мы договорились завтра идти этот метеорит искать. А через два часа, когда все уже спать завалились, собаки завыли.
Псы в деревне лают привычное дело, никто уже не обращает внимания. Сам, наверное, помнишь. Одна загавкает, и все за ней. Но в ту ночь никто не гавкал. Выли, как припадочные. Никогда не слышал, чтобы они так выли. Даже я проснулся, хотя вымотался, смотрю а родители не спят. Сидят и вслушиваются. Я особо не испугался и снова заснул. А еще через час кто-то в двери долбиться начал. Не в смысле в нашу, а во все двери. Утром уже выяснили, что в каждый дом этот Чужак долбился. Только никто ему не открыл. И мы не открыли. Ну его нафиг. Я уже во второй раз проснулся и, когда батю с ружьем увидел, вот тогда уже испугался. И не спал больше. Так и шастал этот Чужак из дома в дом, долбился. Спрашивали «кто?» молчит. А чего он скажет? Чужак он и есть Чужак. По-любому он на этой горящей штуковине к нам долбанулся. Вышел из леса и к нам в деревню попал.
А наутро канул. И не приходил больше. И собаки не выли в другие ночи. Ты прикинь, Игорюня, и мы ведь с пацанами назавтра поперлись в лес, штуковину ту искать. Хотя все ночью и собак слышали, и долбежку того придурка. Только никто не решился предложить, типа, давайте не пойдем. Стремно было, что другие зачмырят. А я сейчас думаю никто бы не зачмырил, все бы только обрадовались. Но мы все равно ничего не нашли. И не наткнулись ни на кого. Даже если чего там и упало не было уже, мы все облазали. Может, назад улетело, фиг его знает.
Это были истории, не обязательно связанные с детством. Они могли родиться на пустом месте вчера, сегодня, сейчас. Отец выходил вечером в магаз за пивом, а когда возвращался, то Игорь с мамой узнавали, что вот сейчас он столкнулся с челом, которого не видел уже больше 10 лет, и с которым однажды вышла прикольная история. Или он возвращался с работы, и Игорь с мамой узнавали, что только что отец стоял в пробке, и пока он стоял в пробке, он увидел, как на другой стороне улицы грабят инкассаторов. И на следующий день на Яндекс.новостях впрямь появлялась заметка об ограблении. И Игорь с мамой удивлялись даже не тому, что отец постоянно попадает в какие-то переделки, а тому, что в видеоновостях не показали крупным планом его машину и его самого, кукующего в пробке, с его-то «попаданием» на сенсации.
Как-то раз отец с друзьями поехал на ночную рыбалку. Отец по натуре был рыбаком-одиночкой, и предпочитал рыбачить в деревне в однюху, даже Игоря с собой не брал. До поры до времени Игорь усматривал в этом некую тайну; повзрослев, скумекал, что батя просто хочет глотка одиночества. Поездки с дружками на рыбалку, да еще и с ночевкой (с пивом), были у него не особо в почете, он лучше пиво дома попьет. На крайняк в сквере на скамейке, когда темно. Гопников отец не боялся, потому как за плечами первый разряд по боксу и служба в Чечне во время второй чеченской. Из спорта отец оставил на память сбитые костяшки пальцев, из службы крючковатый шрам на лбу от осколка.
Но периодически папа поддавался уговорам дяди Саши, его партнера по работе, пару раз компанию им составлял и Игорь. Дядя Саша всегда верховодил поездкой он «знал место», где «клюет часто, как швейная машинка», и все больше «кашалоты, а не рыбы, зуб даю». А еще можно бухнуть. Они поехали компанией в несколько человек, каждый на своей машине. Дядя Саша ехал впереди, показывая дорогу, замыкал колонну отец Игоря. Стартовали в пятницу после работы, ничего удивительного, что отец был вымотан донельзя. А еще сумерки вокруг сгустились, незнакомая дорога, и, когда ехали через лес, GPS начал глючить, и отец его отключил. А через какое-то время немного отстал и сбился с пути.
Я еще километров 10 был уверен, что правильно еду. Думал, сейчас нагоню их, и газу поддал. Хех. И умотал черт-те куда. Когда сообразил, остановился, снова навигатор включил и на телефоне карту. Короче, свернул я, помнил я эту развилку. Мне и показалось, что все направо свернули, а они походу прямо поехали. Я думал развернуться, а потом смотрю мне проще еще немного вперед проехать, потому что моя дорога идет кругом и снова возвращается на ту прежнюю. Получалось, что я кругаля дам и вернусь на ту же дорогу, только километра за два раньше. Все равно получалось быстрее, чем разворачиваться, и я поехал.