Петр Федорович, разгорячившись от желания, встал и хотел подойти к своей гостье, но звонок на его сотовый оборвал Нелли на полуслове.
«А он, кажется, готов, опытным взглядом определила она. Но здесь надо с умом! Он богат. Я известная журналистка. Любовно-деловой альянс. Я же не замуж за него собираюсь. Он женат и любовница у него есть и, может, не одна. Но кто они? Девушки с обложки. Посмотришь и отбросишь. А я, как журнал, заглянешь и увлечешься».
Нелли с многообещающей улыбкой смотрела на Шестова. Он перехватил ее взгляд и состроил жалостливую мину, показывая, как ему надоел звонивший, и как ему хочется вернуться к ней.
Наконец, Шестов отключил телефон и, вызвав секретаршу, попросил приготовить для гостьи пакет со сдобой.
«Ах, как славно! мысленно восхитилась Нелли. Вечерком буду смотреть телевизор и пить чай с этими восхитительными булочками и крендельками»
Не думала, что вы такой жестокий, игриво заметила она. После нашего чаепития мне и так придется неделю сидеть на диете.
Вы не правы. Ваша фигура не нуждается в подобных инквизиторских мерах. Поверьте мне, как мужчине.
Проходя мимо Петра Федоровича, который чуть посторонился, пропуская ее, Нелли безошибочно определила высоту его желания и глянула на диван.
«И зачем идти смотреть эту дуру-печь, лучше бы сразу залечь», пролетела шаловливая мысль.
Они пошли по коридору, продолжая обмениваться любезностями.
Я рад, что вы, Неллечка, согласились начинал Шестов.
Ах, ну это же так естественно! восклицала в ответ Нелли. Вы создаете вечные ценности, а наш журнал пишет о них
Вот она, остановился он перед дверью с небольшим смотровым окошком. Моя чудо-печь.
Шестов открыл дверцу и вошел. Нелли, вытянув шею, заглянула в нутро печи, которое оказалось похожей на небольшую комнату, но войти не решалась.
Не бойтесь! Входите! Она сейчас тихая. Холодная. Грустная. А вот когда разойдется! Раскалится! Тогда не тронь красавицу!
Мутыхляева осторожно вошла.
Простите, торопливо бросил Шестов, доставая затрезвонивший мобильный.
Звонок, принесший неприятные известия, мгновенно отрезвил его, и журналистка с пунцовыми пятнами на щеках и мутными разбегающимися глазами, которые она пыталась стянуть в одну точку, чтобы выглядеть совершенно трезвой, стала ему почти отвратительна.
«Ведь не девочка, а туда же! А что предъявишь? Жирные складки и обвисшие прелести. Так на это я и дома вдосталь нагляделся».
Петр Федорович, не прерывая разговора по телефону, жестом предложил Нелли выйти из печи. Она кивнула.
«А мне в редакции секретарша нашего главного все ныла: «Не ходи к Шестову, лучше иди на слет отставников, там точно кого-нибудь отхватишь. О Шестове говорят, будто он только на девочек молоденьких падок». А вот сейчас мы с ним еще по рюмочке и!.. Да когда же он перестанет болтать?! Женщина ждет, а он: бля-бля-бля»
Вместо того чтобы последовать за Петром Федоровичем, Нелли вошла в образ несколько дотошной, но очень умной и беспристрастной журналистки и принялась осматривать печь.
Петр Федорович позабыл о Мутыхляевой. Необходимо было разрешить неожиданно возникшую проблему, которая приближалась неотвратимо, как цунами, и Шестов принялся звонить людям, имеющим в своем распоряжении невидимые рычаги. Они приводят их в действие, и проблема, грозившая раздавить тебя, исчезает на глазах.
Когда Петр Федорович вспомнил о Нелли то, досадливо поморщившись, решил, что она обиделась на его невнимание и, не попрощавшись, ушла.
Надо же! Столько времени на нее потратил но тут его взгляд упал на сумку журналистки. Фу! Слава богу!
Он подошел к зеркалу, огладил бороду и, заглянув в приемную, спросил:
А где же Неллечка?
Не знаю, ответила секретарша. Я думала, что она уже ушла.
Да нет. У меня в кабинете ее сумка. Странно. А! Наверное, она у пекарей. Решила непосредственно переговорить с людьми. Что ж, хорошо. Услышав бойкие шаги по коридору, Шестов поправил ворот рубашки.
«Ишь, несется, как скаковая лошадь к финишу», подумал он и, улыбаясь, устремил взгляд на дверь. Но вместо журналистки увидел своего главного пекаря с трясущимся подбородком.
Петр Федорович, с трудом проговорил он и замолчал, уставившись на него безумными глазами.
Шестов ждал продолжения.
Ну, что? не вытерпел он.
Не знаю, пробормотал главный пекарь. Он неловко, боком вошел в кабинет и тяжело осел на стул. Не знаю как такое могло случиться Не знаю, развел он прыгающие от бешеной дрожи руки.
Петр Федорович, с трудом проговорил он и замолчал, уставившись на него безумными глазами.
Шестов ждал продолжения.
Ну, что? не вытерпел он.
Не знаю, пробормотал главный пекарь. Он неловко, боком вошел в кабинет и тяжело осел на стул. Не знаю как такое могло случиться Не знаю, развел он прыгающие от бешеной дрожи руки.
Да что такое?
Пекарь схватился за сердце.
Мы с помощником открыли дверцу печи а там там кто-то Как она туда попала?
Что?! став белее первосортной муки, вскричал, не помня себя, Петр Федорович. Она?!..
Он выскочил из кабинета и помчался к печи. У дверцы стоял помощник пекаря.
Открывай! приказал, внутренне содрогнувшись, Петр Федорович.
А!.. он в ужасе отпрянул назад.
На полу печи, прямо у двери, лежал, напоминая собой черно-кровавое месиво, труп Нелли Мутыхляевой, а вокруг стоял чудовищный сладковатый запах горелого мяса.
ГЛАВА 2
Секретарь-референт главного редактора журнала «Вечные ценности»
сплетничала с приятельницей и потому, бросив в телефонную трубку: «Слушаю!», ничего не поняла из того, что ей говорил чей-то запинающийся голос.
Так что вы хотите? Мутыхляева на задании. Соединить вас с главным не могу. Занят.
Наконец она снизошла и попыталась вникнуть в то, что ей старались втолковать.
Что-что?! Что-о?! Не может быть! она резко подалась назад, словно кто-то отбросил ее на спинку кресла. Но как? А вы вы кто? Шестов? Так она у вас? Да-да! Сейчас, сейчас соединяю.
Что случилось? нетерпеливо спросила приятельница.
Нелли погибла.
Мутыхляева? у женщины приоткрылся рот, точно она хотела поймать новость не только ушами, но и языком, чтобы, не теряя ни секунды, разнести ее по редакции. Но как?
Секретарь-референт подняла плечи и с недоумением в голосе ответила:
Сгорела
Как это сгорела?
В печи
В какой печи? В микроволновке, что ли? недоверчиво усмехнулась собеседница.
В которой хлеб выпекают
Н-да? Но как она туда попала?
В приемную влетел главный редактор:
Это какой-то ужас!
На четверть часа редакция полностью прекратила свою работу. Сотрудники бегали по этажам, группировались, курили, пили для успокоения нервов коньяк и водку. Первое потрясение прошло, когда кто-то бросил давным-давно затертую фразу, но применимо к данному случаю прозвучавшую невероятно точно:
«Сгорела на работе!» После секундного молчания кое-кто хихикнул, а кое-кто, сохраняя на лице скорбное выражение, сказал:
Да, собачья работа. Куда только наш брат не вынужден забираться
Да-да. Долг журналиста! Всегда и везде
Но один насмешливый голос не дал настроиться на серьезно-ханжеский лад, бросив:
А сдобная была тетка
Перед мысленным взором собравшихся предстала Нелли Мутыхляева: шумная, юркая, говорливая, с неустанно жестикулирующими руками; заносчивая; уверенная в своей непререкаемой правоте; смотрящая с чувством собственного превосходства на основную массу сотрудников; охотно рыдающая по ушедшим в вечность известным личностям; считающая себя за что-то жестоко наказанной судьбой, наверное, за грехи предков, но стойко выносящая за них все удары; ставящая свечи за умерших родственников, забывая при этом о живых, мертвых любить удобнее.
«Вообще-то она была ничего, подумал кое-кто, иногда не отказывалась помочь, но зато потом сто раз напомнит о своей услуге и вытребует сторицей. Ну да, мир праху ее!»
Однако как-то надо было окончить затянувшуюся минуту скорби. Выручила дама из старых кадров. Она основательно вздохнула и сказала:
Чудесный был человек! все закивали, некоторые даже издали что-то похожее на всхлип. Настоящий журналист. Она навсегда останется в наших сердцах.
Дама опустила веки, точно стараясь удержать невидимую слезу.
«Хорошо сказала», отметили сослуживцы и молча стали расходиться по отделам.
Сашу Аксаева к главному! бросила в телефонную трубку секретарь-референт.
Что? По поводу Нелли? поинтересовался он, войдя в приемную.
А хоть бы и по поводу, в сердцах ответила та и окинула его оценивающим взглядом. «Действительно, «красив, проклятый». Недаром Нелька», она вздохнула и процедила сквозь вставные зубы: Ну, иди! Чего ждешь?
Оттягиваю момент получения пренеприятного задания. Я не умею и не люблю писать хвалебно скорбные статьи.