Чего греха таить, система, в которой мы все работали, относилась к сфере торговли, а там где торговля (особенно в советскую эпоху), там, понятное дело, у каждого могло быть «рыльце в пушку». А потому и работали все с оглядкой на ОБХСС и укоренившейся привычкой «быть всегда начеку».
Из многочисленных коротеньких, но емких изречений этого мудрого человека сейчас мне вспомнилось еще одно.
Всякий раз, уличив момент, дядя-Гриша незаметно и тихо подкрадывался к стойке центрального буфета, где предусмотрительными буфетчиками для него была уже заблаговременно приготовлена стопка водки, быстро опрокидывал содержимое и, закусив рукавом поварского халата, неизменно произносил свою коронную фразу:
Да-а, «Интурист» «Аврора»!
И также тихо и бесшумно исчезал, оставляя в неведении недоуменных и гадающих по сему высказыванию отдельных сотрудников ресторана.
Наконец, любопытство одного из последних достигло точки кипения. Благо, и сам «виновник» не заставил себя долго ждать, неожиданно вынырнув неизвестно откуда и ловко опрокинув очередную порцию водки.
Да-а, «Интурист» «Аврора»! подтвердил он свой «пароль» и хотел уже было смыться, но наш товарищ остановил его.
Дядь-Гриш, как понимать ваши слова?
Дядя-Гриша помолчал немного, словно размышляя про себя стОит-ли доверять молодому, а затем, наклонившись к самому уху, прошептал:
Ты помнишь про «Аврору»?
Вы это про ту, что залп начал, было, молодой сотрудник.
Тс-с! прервал его на полуслове «мудрый Каа», приложив указательный палец к губам, вот и у нас, в гостинице: пока все тихо и спокойно. Но в один прекрасный день не дай Бог ка-а-к рванёт!!!
Мусульманские колядки
Улочка моего детства. Квартал «Мирзо Фаёз». 2017 г. Фото автора
Рамазан один из самых священных месяцев мусульманского календаря. Именно в этот месяц по преданию был ниспослан Коран самая почитаемая книга мусульман. И именно в этот месяц всем благочестивым правоверным предписано поститься.
Почти каждую пятницу, по установившейся традиции, мои родители старались «на выходные» навещать своих, а это означало, что я опять буду носиться как ошалелый босиком по горячему и плавящему от знойной жары асфальту с ватагой своих сверстников по узким бухарским улочкам, участвуя во всевозможных детских играх и предаваясь соблазну залезть с риском для жизни в чужой сад, чтобы сорвать незрелый урюк (давчу) или виноград. Ну, кто же из нас ни разу не испытал в детстве подобное? Мы были детьми улицы, а потому загнать нас домой, было, делом нелегким.
Когда же наступал месяц Рамазан, мы льстиво пробирались к своим ласковым бабушкам с тем, чтобы выведать у них секрет формулы «открытия» и «закрытия» поста: нам тоже ужасно хотелось поучаствовать в таком великом и богоугодном деле, каким являлся пост. Проверить себя на выдержку и похвастаться своими результатами перед сверстниками и старшими.
Взрослые смотрели на наш энтузиазм снисходительно, тем не менее, поощряя и поправляя нас. Все разговоры о том, что постящиеся только и ждут ночи для того, чтобы заняться чревоугодничеством и развратом, я даже не стану комментировать, поскольку подобные утверждения очень далеки от правдоподобия и не имеют под собой серьезной почвы.
А вот история, которую я вам изложу ниже, действительно имела место быть, когда я был глупым ребенком. Мне до сих пор об этом стыдно вспоминать, но, как говорится, «из песни слов не выкинешь»
Главным образом, Рамазан нам нравился из-за своих «колядок». Да, да не удивляйтесь: эти «песни-колядки» пелись всей детворой, подходя то к одному, то к другому дому. Пелись они как на таджикском языке, так и на узбекском. Удивительно, но почему-то, запомнился только узбекский вариант:
«Ассалому-ляйкум! Бизлар келдик,
Пайғамбар йилини излаб келдик.
Ҳар йилда келади бир марта рўза,
Савоби ҷавоби сиздан бизга.
Зумрале-зумрале, бир сўм берале,
Ок танга, кўк танга,
Чиқора беринг ҷон янга!»
(Мир вашему дому, мы к вам пришли,
Известить о священном месяце Посланника.
Раз в году приходит месяц Рамазан,
Богоугодного ответа ждем от вас.
Зумрале-зумрале, дайте один рубль,
Белую таньга, или желтую таньга,
Вынеси и подай нам, дорогая тетя!)
Следует отметить, что бухарский дом строится по особому плану. Приоткрыв дверь (которая, как правило, никогда не запирается, кроме, как на ночь), вы попадаете в «раърав» (от тадж. «раъ», «рох» «дорога», т.е. «рядом с дорогой») небольшое помещение непосредственно перед домом. Справа или слева от него, обычно, располагаются сортир или какая-нибудь кладовка. Раньше, в раъраве размещались ясли для скота, поскольку в любом доме была хоть какая-либо живность. На худой конец, обыкновенный ишак, который начинал пронзительно орать, едва на его территорию покушался чужак. В описываемый период ослов уже становилось все меньше: на смену приходила техника в виде обычного двухколесного велосипеда предмета «охоты» и особой зависти у местной ребятни. Владельцев личных автомобилей в описываемый период легко можно было сосчитать на пальцах одной руки.
Следует отметить, что бухарский дом строится по особому плану. Приоткрыв дверь (которая, как правило, никогда не запирается, кроме, как на ночь), вы попадаете в «раърав» (от тадж. «раъ», «рох» «дорога», т.е. «рядом с дорогой») небольшое помещение непосредственно перед домом. Справа или слева от него, обычно, располагаются сортир или какая-нибудь кладовка. Раньше, в раъраве размещались ясли для скота, поскольку в любом доме была хоть какая-либо живность. На худой конец, обыкновенный ишак, который начинал пронзительно орать, едва на его территорию покушался чужак. В описываемый период ослов уже становилось все меньше: на смену приходила техника в виде обычного двухколесного велосипеда предмета «охоты» и особой зависти у местной ребятни. Владельцев личных автомобилей в описываемый период легко можно было сосчитать на пальцах одной руки.
Постояв ещё с минуту, детвора выкрикивала во двор:
«Ё савоб, ё жавоб!»
(Или проявите благодеяние, или дайте ответ!)
Как правило, хозяева не заставляли себя долго ждать и выносили нам что-либо из еды (в чем мало мы нуждались), либо бросали за порог дома горсть мелких монет, достоинством от 5 до 20 копеек. За монету, в 50 копеек или (что было ещё реже) 1 рубль, могла развернуться настоящая баталия, которая, бывало, заканчивалась рукопашной. Колядки эти были делом весьма обыденным и привычным: взрослые, глядя на нас, вспоминали свои юные годы, и ностальгические воспоминания былого безвозвратного детства растапливали их сердца, понуждая их к милосердному акту в такой священный месяц.
Так и продолжалась бы, наверное, эта идиллия до сегодняшнего дня, если бы мы своим поведением не дискредитировали сам институт коляды, заставив взрослых пересмотреть свое отношение к нему, с учетом вновь сложившихся реалий на постсоветском пространстве.
А все дело было в том, что новому подрастающему поколению космонавтов и летчиков, впитавших в себя атеистическую советскую пропаганду и идеологию, были чужды такие понятия, как страх перед божьей карой, перед чистилищем, перед ответственностью за свои поступки. Словом, чужды были все те моральные и нравственные устои, на чем зиждилось воспитание наших дедов и прадедов. А потому мы, поразмыслив немного, вдруг сообразили, что под предлогом колядок очень удобно «тырить» чужие велосипеды. Благо, их было, чуть ли не в любом доме и без всякой привязи.
Осторожно войдя во двор какого-нибудь дома, мы с опаской озирались по сторонам в поисках вожделенного предмета и, увидев нашу двухколесную жертву, спешно и незаметно старались вытащить её на улицу. Все было продумано до мелочей: едва кто-либо из домашних выходил во двор, как мы тут же, временно оставляли свою добычу в покое и пронзительным голосом завывали:
«Ассалому-ляйкум, бизлар келдик»
Внешне все выглядело невинно, и нам даже на первых порах все сходило с рук, пока Пока инциденты с кражами велосипедов не приобрели характер массовой эпидемии.
Верна пословица: «Что посеешь, то и пожнешь». С каждым разом задача наша усложнялась, ибо бдительные хозяева были уже в известной степени проинформированы о последствиях подобных колядок, а потому вместо сладких леденцов и желанных монет на наши головы стали обрушиваться бранная ругань, а иногда и горсти камней.
Апофеозом наших похождений явился случай, после которого мы раз и навсегда забыли о традиционных песнопениях.
Войдя в очередной двор, часть из нас хором затянула известный мотив, другая же ринулась расправляться с «железным двухколесным конем», марки пензенского велосипедного завода. К нашему великому изумлению велосипед оказался намертво привязан к столбу массивной цепью, на концах которой висел огромный амбарный замок. В замешательстве мы притихли. Наконец, в глубине дома открылась дверь, и нашему взору предстал темный силуэт мужчины.
Ё савоб, ё жавоб! со слабой надеждой, выдавили мы из себя.
К@ток!!! (Х@й /вам/!!!) оглушил нас отнюдь не богоугодным ответом грубый мужской голос, заставив нас как по мановению волшебной палочки, раствориться во тьме наступивших сумерек.
Жаль, конечно же, но на этом интерес к колядкам у нас пропал окончательно и бесповоротно.
Велик
Вероятно, у каждого из нас в детстве было заветное желание. Моей светлой мечтой был велосипед. Cначала трёхколёсный, а чуть позже в классе четвертом-пятом настоящий, двухколёсный. Нет, не «ПВЗ:1 тот был слишком «взрослым» для меня, да к тому же и чрезвычайно дорогим пятьдесят два рубля. Об этом не могло быть и речи. Меня вполне устроил бы «Школьник» или на худой конец «Ласточка». Правда, последняя модель, считалась «дамской», ввиду отсутствия передней рамы, но с другой стороны, это даже было, скорее, её плюсом, поскольку избавляло нас низкорослых юнцов от мучительных попыток, запрокидывать ноги через высокую раму «взрослого» велосипеда. И по цене, второй тип «великов» был гораздо привлекательней что-то, около 35 рублей. Однако и такая сумма, по тем временам, представлялась довольно внушительной для бюджета среднестатистической советской семьи. Особенно если учесть, что нас у родителей было пятеро. Тут уж, моим родителям, волей-неволей, приходилось придерживаться мудрой и осторожной политики, во избежание всевозможных обид со стороны остальных членов семьи, что выглядело вполне справедливо. А потому, рассчитывать на столь щедрый подарок, я мог лишь весьма гипотетически, в своих самых смелых и невероятных фантазиях.