В изверившемся XX веке очерки не были отвлеченной литературой, они звали к подвигу, давали понимание значения красоты и героизма в жизни каждого дня, указывали путь к духовному совершенствованию. Записные листы отсылались в местные дружественные газеты, а также в США и Индию для широкого опубликования по всему миру. Так происходило своеобразное напитывание мирового информационного поля энергией огненной мысли Мастера, то самое «цементирование пространства», о котором говорилось в философии Живой Этики. Публикации очерков становились импульсом, благодаря которому в разных странах возникали новые очаги культуры, в свою очередь как магнит притягивающие новых полезных сотрудников.
Очерки Николая Константиновича при всей своей космичности укоренены в русской культуре, им присущ особый интонационный строй с оттенками петербуржской утонченной интеллигентности, впитанной с детства. Написанные вдали от Родины, они, тем не менее, возвращают читателя к историческим корням, лучшим традициям дореволюционной России, сейчас уже невозвратно потерянным, поскольку в прошлом веке ушли из жизни последние носители этой культуры.
«Архипелаг Россия»
Русский язык, как никогда, сейчас распространен. Как никогда, переводятся русские писатели., и в музеях утверждаются русские отделы. Какое же в этом рассеяние? Совсем не рассеяние., а совсем другое, гораздо более благозвучное и многозначительное. Если нам доверяют народы, поручая блюсти ответственные места, то и мы укрепляемся в доброжелательстве к народам. Из рассеяния вырастает строение. Пусть оно будет прекрасным.
Н.К. РерихОдной из отличительных черт Маньчжурской экспедиции было то, что она пересекалась в крупных населенных пунктах Харбине, Тяньцзине, Пекине с особым культурным пространством того времени, пространством русской эмиграции, о котором Рерих писал «в рассеянии сущие» Многочисленные эмигранты ощущали себя как «Россию в изгнании». «За то, что нас Родина выгнала, / Мы по свету ее разнесли», эти строки поэта Ачаира как нельзя лучше характеризуют мироощущение наших соотечественников за рубежом. Россия в их сознании стала архипелагом, острова которого были разбросаны по всему миру.
Харбин был одним из крупнейших центров русской диаспоры, наряду с Белградом и Парижем. Но в отличие от европейских городов, где русские все же были лишь частью иноземного города, Харбин был русским практически полностью. Он и построен был русскими, по указу российского императора на маньчжурских болотах, в связи с началом строительства КВЖД. История его создания позволяла харбинцам сравнивать свой город с Санкт-Петербургом.
После революции город оказался оторванным от Родины и ее политических перипетий. Позиционируя себя как осколок старой России, один из самых больших островов ее архипелага, он хранил ее культуру и традиции. Но вскоре в Сибири окончательно установилась советская власть, в Китай хлынул поток эмигрантов. Размеренной жизни наступил конец, КВЖД перешла в совместное советско-китайское управление, в город приехали командированные Советами коммунисты и комсомольцы. Многим старым служащим пришлось оформлять советские паспорта, чтобы не потерять работу.
Это потрясение было не последним. С японской оккупацией сменилась власть и порядки. 19 сентября 1934 года завершились многомесячные переговоры о продаже КВЖД советской стороной правительству Маньчжоу-диго, советским гражданам было приказано вернуться на Родину, где их не ждало ничего хорошего
Летом 1934 года, пока соглашение не было подписано, город еще находился на перепутье, и появление в нем Н.К. Рериха можно было «сравнить только с метеором, прочертившим черту на мрачном ночном небе»[67]. К нему потянулись толпы мятущихся соотечественников, он был востребован и среди бывших царских офицеров, и среди православных иерархов, и среди местного научного сообщества.
Самого Рериха среди всех эмигрантских организаций больше всего заинтересовал Русский общевоинский союз (РОВС), отделения которого были распространены по всему миру. В конце октября 1934 года Рерих выкупил и передал в ведение РОВС газету «Русское Слово», по поводу чего был созван чрезвычайный съезд этой организации, на котором звучали благодарственные слова в адрес дарителя. Руководителем РОВСа был внук императора Николая I Великий князь Николай Николаевич, в котором русская эмиграция видела законного претендента на российский престол после смерти Николая II и его семьи. Сам Николай Николаевич к этим настроениям относился скептически. Вторым, и напротив, чрезвычайно рьяным претендентом был Великий князь Кирилл Владимирович, внук Александра II, двоюродный брат Николая II. В 1924 году он самопровозгласил себя императором Всероссийским. Политический водораздел русской эмиграции определялся отношением к этим двум фигурам. Люди и организации, находившиеся по разные стороны этого водораздела, не особенно стеснялись в средствах выражения своего несогласия с позицией противоположной стороны. Именно поэтому Рерих пишет в своем дневнике о «легитимистах-кирилловцах», внесших свой вклад в кампанию клеветы против него, видимо, они не простили симпатий Николая Константиновича к РОВСу.
Помимо легитимистов, приверженцев идеи восстановления династии Романовых, одной из весьма популярных организаций того времени среди русской диаспоры была Всероссийская фашистская партия. В ее программе многие эмигранты видели адекватный ответ коммунизму и неизбежной советизации, начавшейся в Харбине с момента перехода КВЖД в совместное советско-китайское управление. В 1930-е годы разрушительный потенциал фашизма еще не проявился в полной мере, и Н.К. Рерих в одной из своих статей цитирует слова Муссолини о культуре, полагая, что руководитель страны, сказавший это, должен и в государственной политике отдавать приоритет культуре. Но по мере развития исторических событий и после публичного высказывания Муссолини о нациях второго сорта эту ссылку на прекрасные слова дуче пришлось убрать.
В Харбине ключевой фигурой русского фашизма был К.В. Родзаевский, он же главный редактор газеты «Наш Путь». Будучи ранее вполне обеспеченной организацией, на тот момент она сильно нуждалась, так как финансирование из-за рубежа прекратилось. Харбинские фашисты с приходом к власти марионеточного правительства стали работать на хозяев, и в результате во многом изменили «высоким идеалам» мирового фашизма, но японцы не спешили раскошеливаться. Позднее председатель ЦИК Всероссийской фашистской партии и бывший спонсор харбинской организации А.А. Вонсяцкий, проживавший в США, «категорически заявил, что его организация абсолютно порвала с газ[етой] Наш Путь и партией, которая руководит им. Причина та, что хотя вначале они были соединены вместе и выработали общую программу, но позже Н[аш] П[уть] начал резко уклоняться от выполнения этой программы, как-то: они всячески уклонялись от борьбы с вредителями, что было коренной линией, а кроме того, они начали антисемит[скую] линию, что против платформы Вонс[яцкого]»[68]. Фашисты были в числе многих организаций, которые приходили к Н.К. Рериху просить денег, видя в нем заокеанского миллионера, в то время как не такая уж высокая зарплата от Департамента поступала членам экспедиции с перебоями. В просьбе было отказано. Так что с местными фашистами у Рерихов отношения изначально не сложились.
Эпицентром сотрудничества Рерихов с местной творческой элитой стал харбинский Христианский союз молодых людей (ХСМЛ), межконфессиональная всемирная организация с центром в США. С руководителем союза г-ном Хейгом Рерихи не встречались, но действовавшие на платформе ХСМЛ культурно-просветительские организации и школы им были очень интересны. Н.К. и Ю.Н. Рерихи неоднократно выступали в его залах, всегда охотно предоставляемых под представительные собрания. Здесь же работал возглавляемый поэтом Ачаиром (А.А. Грызовым) литературный кружок «Молодая Чураевка», на вечерах которого почетным гостем был Николай Константинович. Еще в 1932 году в окружном послании архиереев Русская Православная Церковь Заграницей определила ХСМЛ как организацию «сродни с масонством по духу и направлению», находящуюся «с ним в тесной связи и зависимости от него». Однако и после этого послания ХСМЛ и православная церковь долгое время существовали в Харбине в симбиозе, поскольку «Харбинский богословский институт, находившийся в юрисдикции Русской зарубежной церкви, постоянно пользовался финансовой поддержкой YMCA (ХСМЛ)»[69]. Нападки со стороны церковных деятелей начались позднее, и Рерих объяснял это тем, что вообще все американское теперь подвергается гонениям в Маньчжоу-диго.
Многие культурно-просветительские организации Харбина избрали Н.К. Рериха своим почетным членом, в их числе общество «Икона», объявившее своей целью возрождение русской иконописи. Это было не случайно, ибо Николай Константинович был известен уже осуществленными проектами храмов и их росписей в России, его сюжетные полотна, посвященные православным святым, тоже были широко известны. Как человек, принадлежащий культуре дореволюционной России, Рерих не мог обойти вниманием харбинских православных иерархов, большинство которых в то время были еще и политическими деятелями. Наиболее близкие отношения и даже творческое сотрудничество на общественно-культурной ниве сложились с архиепископом Нестором, который в сентябре 1934 года стал почетным председателем Комитета Пакта Рериха в Харбине. Рерих поддержал образованное 18 июля 1934 года при курируемом владыкой Доме милосердия женское Свято-Сергиево содружество. Николаю Константиновичу пришлось по душе решение Нестора создать своеобразный музей-хранилище при Доме милосердия, он передал этому музею свои дары. «Высокопреосвященный Владыка, в прошлый раз Вы мне говорили о будущем хранилище при Доме милосердия, Вами созидаемом. Каждое Ваше благодатное начинание особенно звучит в сердце моем, писал Нестору Н.К. Рерих. Прошу Вас принять от меня три оригинала моего проекта для будущей церкви в Бариме, а также несколько воспроизведений с моих религиозных картин. Пусть это будет моим вкладом в Ваше новое хранилище»[70]. Рерих горячо поддержал идею иерарха построить в Харбине Часовню-Памятник Венценосным Мученикам российским и убиенному королю Югославии Александру I Карагеоргиевичу, которую владыка весьма точно назвал «елеем русского покаяния и скорби». Эта идея пришла к архиепископу Нестору после того как 9 октября 1934 года террористами был убит король Александр, приехавший во Францию для заключения договора о союзе. Сделанные Рерихом эскизы деревянной часовни Св. Сергия Радонежского в Бариме и Часовни-Памятника были одобрены правящим архиепископом Мелетием.