Ноам Цион, проводя в своей монументальной трехтомной монографии сравнительный анализ иудейской концепции благотворительности с древних времен до наших дней, уделил особое внимание ее отличию от христианского канона. Характерно название главы, специально посвященной этой теме: «Милосердие Павла против цдаки Маймонида: доброжелательный жертвователь или послушный долгу донор?» В ней Цион сопоставляет два подхода к благотворительности как они сформулированы у апостола Павла в его «Послании к Галатам» (1 век н.э.) и у еврейского философа и законоучителя Маймонида (11351204) в его капитальном кодексе еврейского права «Мишне Тора» (Повторение Закона)13.
И Павел, и Маймонид, хотя и с разрывом в почти тысячелетие, отмечает Цион, не только проповедовали милосердие и цдаку, но и сами занимались сбором пожертвований для нуждающихся.
Павел собирал их для членов иудеохристианской церкви Иерусалима, чья бедность была вызвана не только их преданностью Иисусу Христу, вынудившей их оставить работу и раздарить наследственную собственность, но и нуждами их миссионерской деятельности.
Маймонид, бежавший с семьей от религиозных преследований в испанской Кордове и оказавшийся в 1166 году в египетской Александрии, занял в местной еврейской общине ведущее место. Вскоре он провел здесь сбор пожертвований для выкупа еврейских пленников, попавших в 1169 году в руки крестоносцев. Возглавив затем местную общину, Маймонид был вовлечен во все дела тогдашнего еврейского фандрайзинга. Поскольку, собирая обычные, требуемые мусульманскими правителями Египта налоги, он по необходимости занимался также всеми делами цдаки иудейского «благотворительного налога».
Однако религиозные идеалы и мотивация их благотворительности, утверждает Н. Цион, весьма различались.
Если проповедь Павла об агапе, или любви-милосердии требует самопожертвования и самоотвержения, то наставление Маймонида о цдаке и ее восьми уровнях касается защиты личности самосохранение благоразумного жертвователя и сбережение уязвимого достоинства нуждающегося получателя при его обязательной заботе о самом себе14.
Для Павла важно, чтобы даритель не жертвовал из тщеславия и не думал, что этот поступок искупит его грехи перед Богом, тогда как Маймонид требует, чтобы даритель, в первую очередь, позаботился о достоинстве получателя, продуманно выбирая способ пожертвования. В обоих случаях доброжелательные поступки дарителя могут привести к греху греху своей гордости и греху уязвления гордости другого.
Для Павла проблема в еврейском Законе, который, как он считает, препятствует истинной благотворительности и который он предложил заменить верой в пожертвовавшего собой ради всех Христа-Спасителя.
Для Маймонида именно Закон, установленный единым Богом и соблюдаемый его приверженцами, является для нее основой.
Еврейский подход, имея свои причины, также приводит к односторонности, вызванной тем, что не принимает во внимание общие истоки обеих концепций. Истоки эти, между тем, кроются не только в иудейском Пятикнижии и книгах Пророков, но и во многовековой эволюции опыта и учреждений древней еврейской филантропии.
Как бы ни расходились в стороны теологические толкования агапы и цдаки, они по-разному интерпретируют и применяют сходные по духу, хотя и различные по толкованию, библейские заповеди. Одна из них стала Золотым правилом нравственности как в иудаизме (к примеру: Возлюби ближнего твоего, как самого себя Лев. 19:18), так и в христианстве (к примеру: И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними Лук. 6:31).
Чтобы понять, как и в чем, когда и почему случилось это расхождение, до сих пор сказывающееся в деятельности христианских и еврейских, светских и религиозных организаций филантропии, необходимо рассмотреть, хотя бы в общих чертах, библейскую концепцию еврейской благотворительности, а затем, более детально, условия и практику ее применения в сравнении с ее греко-римским и христианским вариантом. Это позволит лучше выяснить, в чем состоял подлинный вклад иудаизма в концепцию не только христианской благотворительности, но и всей западной светской филантропии.
Без этого будет также труднее понять, почему ее историки нередко пишут об иудео-христианской в отличие греко-римской традиции филантропии. Но не разделяя их стеной, а отыскивая точки их неизбежного пересечения в течение первых веков христианства на огромных просторах греко-римского мира.
Без этого будет также труднее понять, почему ее историки нередко пишут об иудео-христианской в отличие греко-римской традиции филантропии. Но не разделяя их стеной, а отыскивая точки их неизбежного пересечения в течение первых веков христианства на огромных просторах греко-римского мира.
1. Библейская концепция «творения блага»
Смысл библейской концепции благотворительности, размах и глубину ее проникновения в повседневную жизнь древних евреев невозможно представить себе, если не принять во внимание, что иудейская Библия, прежде всего, Пятикнижие (Тора) были в течение многих столетий настоящим сводом заповедей-законов, регулирующих эту жизнь.
Вот как об этом говорит Геза Вермеш (Geza Vermes), известный исследователь истории иудаизма и происхождения христианства15. Закон Моисея не ограничивается лишь подробностями религиозного ритуала, он охватывает полностью всю сферу еврейской жизни. Он устанавливает правила занятий сельским хозяйством и торговлей, владения движимым и недвижимым имуществом. Закон этот занимается супружескими отношениями и их финансовыми последствиями, а также компенсациями за материальный ущерб пострадавшему, включая телесные повреждения, нанесенные человеку другим человеком или принадлежащим ему скотом. Тора содержит правовые нормы насчет воровства, изнасилования, убийства и других гражданских и уголовных дел, относящихся к компетенции судей и органов правосудия.
Короче говоря, заключает Г. Вермеш, большая часть Моисеева Закона представляет собой хартию, точнее устав цивилизованной жизни иудейского народа. И конечно же, тех ее сторон, что связаны с поддержкой бедных и обездоленных и нужд всей общины, то есть благотворительности и филантропии, добавим мы.
Помимо регулирования этих секторов социальной жизни, которые сегодня называют, по большей части, гражданскими, или светскими, (а древние евреи, как и другие народы античности считали, что и они Божественного происхождения), Тора занимается и чисто религиозными, ритуальными делами, которым в ней по необходимости уделено достойное, но не решающее место.
Исследуя библейскую традицию социального служения и ее роль в развитии западной цивилизации, известный американский социолог и еврейский общинный деятель Морис Карп (Maurice J. Karpf) пишет, что в книгах Библии (ее самые древние книги относят к 1312 вв. до н.э., а самые последние к 32 вв. до н.э.) рассеяно множество и нередко повторяющих друг друга заповедей, требований, советов и рекомендаций, относящихся к благотворительному поведению древних иудеев.
Казалось бы, без специального отбора и группировки нелегко выявить их последовательность и взаимосвязь, так же, как и место в иудейской концепции и практике благотворительности. На самом деле, утверждает М. Карп, библейское социальное поучение, прежде всего о помощи бедным, можно свести к следующему, как будто простому, логическому рассуждению16.
Бог есть создатель всего Сущего, следовательно, все богатство мира пришло от Него; Бог есть Отец всех людей, значит, все люди братья; таким образом, все люди имеют право на долю земного богатства и, следовательно, богатые обязаны делиться своим богатством с бедными.
Раз так, бедные находятся под особой защитой Бога: доброжелательное и заботливое к ним отношение вознаграждается, а пренебрежение их нуждами наказывается. Поэтому тот является идеальным и угодным Богу человеком, который, кроме прочих добродетелей, являет собой также пример сочувствия и помощи своему ближнему.
Поскольку на этот, лишь кажущийся простым, силлогизм опирается здание всей иудейской, а впоследствии и христианской благотворительности, следует, продолжает М. Карп, рассмотреть более детально то, как в библейской литературе представлены ее главные «конструкции-идеи».
Идея о том, что Бог Создатель всего в этом мире появляется, как известно, уже в первом стихе книги Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю» (1:1). Как Творец всего сущего, Бог, разумеется, есть и его Владелец, и потому имеет право по Своему усмотрению распоряжаться всеми земными благами.
Эти блага переданы людям в пользование лишь по Божьему милосердию и временно, о чем говорится в книге Левит: «Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня» (25:23).