Противник разгадал планы А. Брусилова незадолго до начала наступления; районы сосредоточения русских войск, тем не менее, решено было не подвергать артиллерийскому обстрелу с целью экономии снарядов. Унылое настроение командования, должно быть, передалось простым солдатам и офицерам австро-венгерских войск, которые стремительно растеряли всяческое желание драться.
Тем не менее, наступление изначально проходило тяжело и с высокими потерями отнюдь не так радужно, как можно заключить, читая советские энциклопедические статьи, создававшие «культ А. Брусилова». Так, 11-я армия потеряла только за первую неделю операции 22 тыс. чел., за то же время 7-я армия 20, 2 тыс. чел., 9-я армия 10 тыс. чел., но только в первый (!) день, 8-я армия 33, 5 тыс. чел. за первые три дня боёв. На четвёртый день был взят Луцк, и линия фронта временно стабилизировалась; в дальнейшем русские войска были вынуждены даже перейти к обороне, отражая контрудары противника.
4 июля 1916 г. пополненный войсками Юго-Западный фронт перешёл ко второму наступлению, длившемуся три недели; в сложившихся обстоятельствах, утратив фактор внезапности и израсходовав артиллерийские боеприпасы, русские столкнулись с ожесточённым сопротивлением спешно переброшенных австро-немецких войск. Не слишком успешным оказалось и третье наступление, начавшееся 28 июля и продолжавшееся вплоть до сентября оно объяснялось стремлением осуществить прорыв в Румынию (последняя, в том числе и под впечатлением от успехов Юго-Западного фронта, 27 августа объявила войну Австро-Венгрии).
Среди высшего российского руководства не было единства относительно целесообразности наступления в полосе Юго-Западного фронта, о чём неоднократно с неудовлетворением вспоминает А. Брусилов, однако же сам он выступил, вероятно, главным виновником такой ситуации. Так, будучи командующим 8-й армией, он разработал план удавшегося впоследствии прорыва на Луцк, а став командующим Юго-Западным фронтом, добился расширения, ввиду благоприятных условий, наступления до масштабов фронта. Однако «благоприятные условия», под которыми следует в первую очередь понимать моральную слабость австро-венгерских войск, требовали переноса основных усилий в полосу наступления 7-й и, особенно, 9-й армий (П. Лечицкий). 9-я армия, расколов фронт 7-й австро-венгерской армии, угрожала падением всего фронта в Галиции таково общее мнение, идущее из стана противника, где вполне осознавали возникшую ужасную угрозу.
А. Брусилов не разглядел этих блестящих перспектив ни в процессе подготовки к операции, ни в её ходе. Это легко объяснить тем, что он более всего обращал внимание на свою 8-ю армию, даже после того, как оставил командование ею; верховное командование, предпринявшее наступление в смежной полосе Западного фронта, только поощряло эти побуждения.
После взятия Луцка естественным продолжением наступательных усилий являлся Ковель, взятие которого сулило те же перспективы, что и взятие Вердена германцам, ведь, в случае успеха, удалось бы добиться падения всего Восточного фронта противника; сам А. Брусилов полагал перспективным направлением удара львовское, что едва ли соответствовало реалиям; наиболее обнадёживающие результаты наблюдались в полосе 9-й армии, которой противостояли измотанные австро-венгерские войска в лесах Карпат.
Как нетрудно заметить, наступление оказалось перед перспективой продолжения в трёх расходящихся направлениях и, что любопытно, в последующие недели и месяцы Юго-Западным фронтом осуществлялись неудачные попытки добиться успеха на всех трёх.
Удача или разум, если угодно на сей раз оставила А. Брусилова; он не смог повторно организовать успешное наступление; совершенно очевидно, что наличные технические средства (артиллерия и боеприпасы) были недостаточны; кроме того, первый, успешный удар наносился без их концентрации. Не исключено, А. Брусилов, просто не мог сманеврировать артиллерией, собрав её на одном участке, выбранном для наступления по причине отсутствия должного взаимодействия в войсках, а также, что важнее, ввиду слаборазвитых коммуникаций. Последовавшие кровопролитные бои, не имевшие положительных результатов, обычно весьма глухо упоминаются советскими историками, однако на деле они являлись всё тем же стратегическим наступлением Юго-Западного фронта, и их последствия нельзя игнорировать. Рассмотрим же вкратце последовавшие за первыми успехами события.
Глава 6. Разрозненные удары
, забытые историками
Когда слепой жучок ползёт по плоскости шара, он не замечает, что путь, который он проделывает, искривлён. Мне удалось это заметить
А. Эйнштейн
Человеческая память избирательна. Людям свойственно помнить о себе только хорошее, а о других только плохое. Культ, сопутствующий А. Брусилову, является отличным тому примером: первоначальный успех помнят, несмотря на то, что по причине крайней моральной слабости австро-венгерских полков и дивизий, готовых сдаться в плен при малейшем давлении, нарушен был главный принцип стратегии и тактики концентрация усилий на решающем направлении. Победа готова была упасть в руки, как перезревшее яблоко, и А. Брусилов, рассредоточив артиллерию по фронту с целью создания возможно более протяжённой «линии давления», это отлично понимал. А вот дальнейшие бои, несмотря на их несравненно большую интенсивность, всегда как-то обходят стороной, упоминая лишь о том, что плохо подготовленные (тут ни сам А. Брусилов, ни советские историки командующего ЮЗФ не винят, он вне подозрений) удары не имели успеха. Давайте же попробуем их рассмотреть, раз уж возникла такая возможность.
17 июля (н. ст.) 1916 г. из гвардейских корпусов была сформирована армия, командующим которой назначили генерал-адъютанта В. Безобразова. Она вступила в бой, не имея ни номера (из чистого суеверия, так как он должен был стать 13-м), ни названия; атаки на заболоченной местности не имели успеха и были легко отражены массированным пулемётным и артиллерийским огнём противника. Поражение гвардейцев произвело гнетущее впечатление в Ставке. Верховный главнокомандующий, которым с 1915 г. являлся лично царь Николай II, болезненно переживал неудачу войск; гвардейские полки, в которых проходили службу его родственники, были ему хороши знакомы, многих командиров и даже солдат он наверняка знал лично.
Говоря о преимуществах кайзеровской армии над русской, в данных обстоятельствах такие утверждения разумно детализировать, чтобы они не производили впечатление абстрактных и туманных. Немцы постоянно совершенствовали тактику своих войск, уделяя большой внимание их переобучению; ими постоянно создавались и широко внедрялись новейшие образцы вооружений, позволявшие повысить боеспособность армии.
Пулемёт конструкции Х. Максима, некогда возбудивший самое острое внимание Вильгельма II (первый экземпляр этого оружия был закуплен на его личные деньги, ещё до внесения каких-либо изменений в закон о военном бюджете), немцами был в значительной степени усовершенствован и, под названием MG-08, известен как наиболее технологичная версия «максима». По сравнению с российским вариантом образца 1910 года, MG-08 обладал несколько более крупным калибром (7, 92 мм против 7, 62 мм). Его отличало также более тяжёлое (20,3 кг против 23 кг) тело орудия и станка (37 кг против 34 кг10).
Учитывая тот факт, что российская версия обладала колёсным станком А. Соколова, позволявшим с заметно меньшими затратами физических сил передвигать пулемёт по полю боя, а также то, что расчёт был прикрыт от ответного огня противника броневым щитком, она, казалось бы, имела заметные преимущества. Впрочем, бронещиток и колёсный станок, являвшиеся просто уменьшенными вариантами первых модификаций «максима», закупленных в Великобритании (те устанавливались на лафеты от полевых орудий), трудно расценивать как свидетельства безупречного пути технического развития. Колёсный станок в годы Первой мировой войны не применялся ни французами, ни англичанами; бронещитки, весьма затруднявшие обзор, в армиях стран-основных участниц конфликта, конструктивно не были предусмотрены и в заводских условиях обычно не устанавливались11.
Напрашивается вполне естественное предположение о том, что весь мир не знал, как пользоваться пулемётом Х. Максима, в отличие от российских конструкторов, позаботившихся об удобстве перемещения орудия и о сохранности жизней расчёта. По крайней мере, такое утверждение немедленно было бы изречено В. Суворовым (В. Резуном). Однако статистика боёв принуждает по-другому взглянуть даже на столь очевидные вещи. Немецкий MG-08 обладал, как нетрудно заметить, не самой высокой тактической подвижностью; впрочем, станковый пулемёт изначально создавался как оружие, устанавливаемое стационарно. Колёсный станок, по сравнению с салазочным, конечно, обладал маленьким, почти незаметным, недостатком при стрельбе пулемёт ёрзал, что негативно влияло на точность огня. Это было особенно ощутимо, если дальность выстрела достигала нескольких сот метров, как это обычно и бывало.