Глава 5. Брусиловский порыв
На Запад! К решительным битвам, к громозвучным победам! Стройтесь в боевые колонны! Пробил час наступления
М. Тухачевский, командующий Западным фронтом Республики, приказ 1423 от 2 июля 1923 г.
Брусиловский прорыв среди длинного списка удачных и не очень операций по прорыву фронта противника, предпринятых в ходе Первой мировой войны, стоит особняком и не только потому, что он имеет собственное уникальное, неповторимое лицо, но и по своим совершенно катастрофическим последствиям. Нужно сразу же подчеркнуть общее в наступлении, начавшемся 4 июня 1916 года, с другими крупными наступлениями того периода, а также обратить особенное внимание на различия, которые со всей очевидностью и обусловили как весьма обнадёживающие поначалу результаты, так и последующие тяжкие неудачи.
А. Брусилов, следуя примеру своих немецких оппонентов, равно как и союзников по Антанте, выделил особые группы специально обученных солдат, которые должны были действовать на острие наступления. Вооружённые револьверами и ручными гранатами, они, следуя за огневым валом, имели задачей врываться в окопы противника и, подавляя его сопротивление, захватывать контроль над ключевыми точками оборонительной позиции в 1-й траншее. За ними следовали густые цепи пехоты, составлявшие основную массу войск. Эти подразделения были разделены на два эшелона, имеющих по две «волны» (по 3-4 стрелковых цепи) каждый; им предстояло применять новый тактический приём т. н. атаку «перекатами». 1-я «волна», перебегая 1-ю траншею, в которой действовали группы «чистильщиков», сразу же атаковала 2-ю траншею противника; 2-я «волна» атаковала и закрепляла 1-ю траншею, в то время как 3-я и 4-я «волны» атаковали 3-ю траншею противника, обычно замыкавшую оборонительную позицию и относившуюся к зоне полковых резервов. Таких позиций, как и на Западном фронте, обычно было 2-3, однако значительная протяжённость Восточного фронта не позволяла сосредоточить здесь большое количество орудий и пулемётов.
Победы, достигнутые в предыдущем году, убедили командование противника в утрате русской армией боеспособности, вследствие чего лучшие немецкие и австрийские дивизии были переброшены на Западный и итальянский фронты. Австро-венгерские и на отдельных участках даже турецкие дивизии, противостоявшие войскам Юго-Западного фронта, были укомплектованы неоднородным этническим составом, зачастую призывниками старших возрастов; всё это подрывало и без того невысокий боевой дух противника.
Подобно англо-французским союзникам на Западном фронте, А. Брусилов провёл основательную артиллерийскую подготовку, длившуюся более двух суток (54 часа); артподготовка англичан в ходе наступления на Сомме, например, в сентябре того же года длилась неделю, причём концентрация артиллерийского огня многократно превосходила созданную А. Брусиловым: общая численность орудий достигла 3500, то есть вдвое большего числа, чем на Юго-Западном фронте, причём они были сосредоточены на участке протяжённостью всего в 35 км, среди них преобладала артиллерия крупных калибров, а количество заготовленных на один ствол снарядов колебалось от 1700 до 3000.
Артиллерийская мощь Юго-Западного фронта не шла ни в какое сравнение с колоссальными огневыми возможностями союзников, более того, она была распылена на 11 (!) участков прорыва. Тем не менее, успех обозначился уже в первый день операции: австро-венгерские дивизии, большей частью укомплектованные солдатами славянских (чехи, словаки, словенцы, сербы, хорваты, поляки, русины) национальностей, численность которых достигала 40%, и венграми, начали массово сдаваться в плен, увидев в грядущем поражении Габсбургов возможность для возникновения собственных независимых государств. Весьма яркое и живое описание духа пораженчества, пропитавшего собой это воинство, оставил замечательный чешский писатель Я. Гашек, написавший юмористическую эпопею «Похождения бравого солдата Швейка». Сам Я. Гашек, также сдавшийся в плен, впоследствии служил в чехословацком корпусе и в Красной Армии.
Термин «Брусиловский прорыв» утвердился в исторических кругах уже после Первой мировой войны, когда исследователи в полной мере осознали его необычность; то, что он получил имя А. Брусилова, подчёркивает не гениальность полководца (хотя отсутствие у последнего хотя бы таланта не станет отрицать и злейший из врагов), а исключительные обстоятельства и результаты операции. Наиболее точным термином в данных обстоятельствах был бы не «прорыв», а «разрыв», так как австро-венгерский фронт, скорее, лопнул, попросту испарившись, как это случается с воздушным шариком. Луцкий прорыв, как его именовали современники, включая, кстати, самого А. Брусилова, привёл к падению Луцка, однако вскоре после этого победоносное шествие русской армии прекратилось.
Термин «Брусиловский прорыв» утвердился в исторических кругах уже после Первой мировой войны, когда исследователи в полной мере осознали его необычность; то, что он получил имя А. Брусилова, подчёркивает не гениальность полководца (хотя отсутствие у последнего хотя бы таланта не станет отрицать и злейший из врагов), а исключительные обстоятельства и результаты операции. Наиболее точным термином в данных обстоятельствах был бы не «прорыв», а «разрыв», так как австро-венгерский фронт, скорее, лопнул, попросту испарившись, как это случается с воздушным шариком. Луцкий прорыв, как его именовали современники, включая, кстати, самого А. Брусилова, привёл к падению Луцка, однако вскоре после этого победоносное шествие русской армии прекратилось.
Сам А. Брусилов во всём обвинял главковерха, не рассмотревшего в наступлении в полосе Юго-Западного фронта должных перспектив, не давшего ему вовремя резервов, не позволившего иметь целью крупный город Львов, а направившего вместо этого последующий удар на Ковель, который, кстати, так и не удалось взять.
Однако это личное мнение А. Брусилова, являющегося более чем заинтересованным лицом. Если всё упрощать, то он увидел свой шанс, сделал удачную ставку и сорвал неплохой банк. Однако же с высот даже М. Алексеева успехи русской армии были далеко не такими обнадёживающими. В полосе Западного фронта, где оборону удерживали немецкие войска, успехов достичь не удалось. То, что последующий удар А. Брусилова командование направило на Ковель, было совершенно верным решением: этот город являлся крупным центром железнодорожных сообщений и, захватив его, при содействии Западного фронта, можно бы было рассчитывать на то, что успех удастся закрепить и даже развить.
Попытка А. Брусилова наступать в южном и юго-западном направлениях привела бы к возникновению брешей во фронте; опираясь на Ковель, немцы неминуемо ударили бы ему во фланг и в тыл, что привело бы к сокрушительному разгрому. То, что А. Брусилов так и не смог взять Ковель, куда начали прибывать немецкие войска и артиллерия, свидетельствует о том, что русская армия не могла всерьёз тягаться с кайзеровской, независимо от участка наступления. Безрезультатные атаки на р. Стоход, несмотря на значительное превосходство в живой силе, стали неприятным тому подтверждением.
Историки дают весьма неоднозначные и противоречивые оценки Брусиловскому прорыву: согласно некоторым данным, Юго-Западный фронт потерял убитыми, ранеными и пленными даже больше, чем противник (около 886 тыс. чел. против 787 тыс.). Согласно другим данным, потери Центральных держав были всё же выше 1,337 млн. чел. по максимальной оценке против 1 млн. чел. (Юго-Западный фронт)9, однако значительная часть этой цифры приходилась на пленных из числа деморализованного австро-венгерского контингента, в то время как в боях с немцами А. Брусилов нёс по любым оценкам в несколько раз большие потери причём без ощутимых успехов. Важнее всего то, что русские потери были преимущественно «кровавыми», следовательно, значение успехов Юго-Западного фронта в большой степени представляется завышенным.
Существует и другое, куда более критичное, отношение к «Брусиловскому прорыву», которое заслуживает того, чтобы о нём узнала широкая общественность. Так, замысел удара на Луцк был детально проработан начальником оперативного отдела 8-й армии (А. Брусилов) подполковником П. Махровым ещё в ноябре 1915 г. Поднявшись в должности до командующего Юго-Западным фронтом, А. Брусилов сразу же ухватился за возможность наступления на более широком фронте, открывшуюся перед ним. Кто первый увидел её сам А. Брусилов или всё тот же П. Махров, или же генерал-квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Н. Духонин, точно неизвестно. Однако два будущих главковерха А. Брусилов и Н. Духонин весьма энергично настаивали на придании наступлению самого широкого размаха. Несмотря на неоднозначные результаты и многочисленные потери, им это всё-таки удалось. Достаточно сказать, что в период непосредственной подготовки к прорыву и в ходе самой операции Юго-Западный фронт получил 1,5 млн. чел. подкреплений только боевого состава (!).
Противник разгадал планы А. Брусилова незадолго до начала наступления; районы сосредоточения русских войск, тем не менее, решено было не подвергать артиллерийскому обстрелу с целью экономии снарядов. Унылое настроение командования, должно быть, передалось простым солдатам и офицерам австро-венгерских войск, которые стремительно растеряли всяческое желание драться.