Невыдуманные истории
Книга первая
Андрей Пятчиц
© Андрей Пятчиц, 2019
Загадки парка монстров
История первая
Самолет отрывает шасси от раскаленной солнцем полосы 50 метров, 100, все выше и дальше, и уже позади италийские города и веси, а я думаю о Бомарцо, где только что побывал. То есть не то чтобы о нём самом размышляю, но об отдельных сторонах бытия человеческого, которые жизненными обстоятельствами зовутся и предназначены то ли сгинуть по причине никчемности, то ли остаться следом, в той или иной мере заметным в общей картине истории пребывания «хомо сапиенсов» на небольшой, но симпатичной планетке Земля.
Любая, даже, казалось бы, досконально изученная часть света имеет свои малоизвестные места, находящиеся в стороне от проторенных туристических маршрутов. Италия не является исключением в этом смысле. Едва ли не каждый уголок этой чудесной страны имеет свою и только свою неповторимую историю и обаяние. Познакомиться с ними «классическим» способом, приобретя один из стандартных туров, достаточно сложно. Туры эти, чтоб они были здоровы, предлагают, естественно, посетить «основные» достопримечательности, растиражированные в многочисленных путеводителях очень разного, но чаще не делающего им чести качества. Насколько лучше можно почувствовать колорит страны, заглянув в её скрытые от основной массы путешественников уголки, где ещё и сейчас сохранились самобытность и уклад жизни, уходящие своими корнями в седую старину. Вот в таком месте Бомарцо я волею судьбы и решил побывать.
Об этом загадочном городке я впервые услышал от случайного попутчика-итальянца, летевшего со мной из Рима в Москву в прошлом году. Мне, как всегда возбуждённому после увиденного очередной раз в Италии, не спалось. Просматривать фотографии, сделанные за несколько дней путешествия по Калабрии, не хотелось я твёрдо решил, что оттяну это удовольствие не просто «до дома», но до ближайшего дня с холодным, порывистым ветром и таким же дождём с обязательной для него слякотью. Уютно расположившийся в соседнем кресле возле иллюминатора (явно итальянец и, судя по пиджаку и галстуку, средней руки бизнесмен) летит в Россию по делам. Сразу же после взлёта он заёрзал, всем своим видом выдавая в себе тот самый то невыносимый, то приходящийся как нельзя кстати тип «попутчикус словоохотливый». Узнав, что я немного говорю по-итальянски, и моментально решив, что мой уровень знания языка великого Данте достаточен для понимания разнообразной информации, готовой в его голове к передаче, заговорил со мной как с равным по разуму. Сразу же выяснилось, что синьор Марко, по его мнению, вполне сносно говорит по-русски. Родился в городке Орте, болеет, как и большинство римлян за «Лацио» и, мягко говоря, недолюбливает «тифози» команды «Рома» кумира многих жителей столицы. А правительство ведёт себя не то чтобы не хорошо, но до крайности плохо и даже безответственно, потому что «часто идёт дождь» (с этим пассажем я разобрался, потому как знал римскую «примету»: когда идёт дождь, говорят «governo ladro», то есть «правительство опять проворовалось». И никого не смущает, что совершается это противозаконное действие в Италии с завидным постоянством на переломе сезонов с осени на зиму и в самом начале весны. Во все иные времена года небесная канцелярия правил не имеет и высылает воду вниз на основании собственных капризов). Даже риторически стыдно спросить о степени моего интереса ко всему этому. Единственную полезную для меня как туриста информацию о дожде я уже знал, а всё остальное, грубо говоря, мне было не то что до фонаря, но до лампочки на нём. Однако поток словоохотливого попутчика не иссякал
В России с незнакомым человеком так не откровенничают, даже когда сильно выпьют. У нас разговор с попутчиком лёгким быть не может априори. В наших широтах к такого рода общению относятся как и к греху, на который или вовсе внимания не обращают, или же сразу в омут, как Катерина из «тёмного царства». В разговоре же со случайным попутчиком россияне или молчат по преимуществу, или душу изливают до самой глубины, подобно толстовскому Позднышеву, инстинктивно подразумевая невозможность повторной встречи. Иное дело итальянцы: и к греху относятся как к смене времён года в старенькой своей Ойкумене, и болтать могут о чём угодно, если, конечно, нашёлся собеседник. Не проводя чёткой грани между нормой и наказуемым с точки зрения официальной морали проступком, они готовы рассказать первому встречному всё, что угодно, главное не то, чтобы захотеть слушать, но не мешать. Естественно, северяне более сдержаны. Речь не идёт о запретных темах. Попробуйте неожиданно спросить у самого говорливого неаполитанца или сицилийца о мафии и всё: или уйдёт от ответа, или вовсе разговор закончен. В Риме больших проблем с этим криминальным явлением нет, поэтому такой трюк в моём случае сработать не мог
Надо отдать должное моему собеседнику: смешивая словарные запасы языков великого автора «Божественной комедии» и менее известного в мире, но тоже великого создателя «Евгения Онегина», он активно сопровождал их жестикуляцией, что в отдельных частях разговора приносило замечательный результат. Так, уловив фамилию известного политика, я преспокойно расслаблялся от лихорадочного поиска знакомых слов в речи попутчика, в полной мере замещая понимание предлагаемой информации через не требующие сложной интерпретации жесты.
Естественно, понять всё из того, что выплёскивал на меня синьор Марко, было невозможно, даже сильно сосредоточившись. Тем более, что подробности из жизни известных и полуизвестных мне политиков, а также виды на урожай от антикризисных мер в Европе, вообще, и в Италии, в частности, были мне, грубо говоря, любопытны мало. Ну что мне аморалка того или иного политика, если я только что видел простоявшие сотни лет норманнские крепости! Поэтому очень скоро я расслабился и перешёл в режим ободряющего по форме поддакивания путём редких «certo» (конечно), «si» и интернационального «угу» с соответствующим одобряющим покачиванием головы. Так мы и общались примерно до российской границы, когда в общем потоке слов меня привлекло словосочетание «парк монстров». Включив внимание, я понял, что синьор Марко перешёл к рассказу о находящейся неподалёку с его родным и совершенно замечательным городком Орте, деревушке Бомарцо, с её знаменитым только среди местных жителей, узких специалистов и эстетов, странным парком. Переход в режим «вопрос-ответ» на доступном мне словарном запасе позволил получить минимум информации. За оставшийся почти час полёта я выудил то, что послужило базой для желания поглубже разобраться в этом уже дома, путём погружения в более приемлемые для понимания источники в интернете, со словарём, и прибегая к помощи тех, кто получше меня разбирается в предмете.
Не знаю, возможно не подвело выработавшееся в многочисленных странствиях чутьё, потому как результаты последующих «раскопок» превзошли все ожидания: созданный в XVI веке «Парк монстров» в Бомарцо оказался настоящей жемчужиной даже для чрезвычайно плодовитой на шедевры эпохи Возрождения. Не познакомиться с ним лично было бы с моей стороны если не преступлением, то непростительным фиглярством! Тем более, что под термином «эпоха Возрождения» обычно подразумевается возвращение человечества к культуре Древней Греции и такого же Рима. Здесь же имеет место быть нечто совершенно иное, уникальное возвращение к загадочным и по сей день толком непонятным и неизученным этрускам в коктейле с буйной фантазией создателя сего, герцога Пьерфранческо Орсини по прозвищу «Сосед».
Вот по этой-то причине, встретившись спустя несколько месяцев с Бомарцо, я не увидел в нём «Парк монстров», как его «обзывают» сейчас, в том числе и едва ли не на единственном указателе, установленном уже на последнем повороте дороги к этому необычному месту. Для меня это был всё же «Святой лес» или «Парк чудес», как его предпочитал называть сам создатель.
Ещё дома я твёрдо решил, что должен задействовать всю свою фантазию, чтобы увидеть и почувствовать «парк» так, как его видели и чувствовали посетители в XVI веке.
Сразу же выяснилось, что просто так в «Святой лес» не приходили. К этому готовились. Как правило, гости герцога, которым выпадала честь быть допущенными в это место, собирались в замке и некоторое время, иногда несколько дней, настраивались сами и подготавливались к посещению хозяином лично. Атмосфера в замке в такие дни была особенная: никакого веселья, потому как собирались почтить «святое место», суть которого «душ трепетанье и встреча», «разума воля и мысли полёт». О легкомысленности не могло быть и речи. Даже в еде. Ели, скорее всего, что-то из добытой в окрестных лесах дичи, поджаренной в камине, запивая сочные куски мяса красным, похожим на кровь вином. Но это по особым случаям. Чаще наоборот строго постились.
Хозяин придумывал для посещения «парка» что-то вроде сценария, составленного в стихах и основанного на легендах, но не фольклорного, естественно, уровня, а заимствованных от древних, заслуживающих уважения, авторов. Позже этот обычай даст повод для предположения о том, что путешествуя из Флоренции в Рим, в этих местах побывал автор «Божественной комедии» и, увидев текущий и ныне по краю «Святого леса» ручей, вполне мог написать именно здесь знаменитое вступление к части «Ад»: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины». Что ж, предположение вполне обоснованное, потому что и долина, и журчание ручья есть, что настраивает посетителя на определённый лад сразу же на входе. В таком духе и выдерживались предлагаемые Орсини сценарии.