Вот теперь я дома! Вот теперь я дома!
Она от него отскочила не узнала его совершенно. Он поднял голову, а в глазах слезы:
Катя! Ты меня не узнала?! А ведь это я!
Только по голосу она признала мужа, нас зовет:
Дети, идите скорей! Отец пришёл!!!
Я быстро подбежал. Папка меня за руку поймал, а я вырываюсь, плачу. Испугался: что за старик оборванный меня сыночком называет. А он держит меня:
Сынок! Да я же твой папка! да как заплачет снова обидно ему, что я не узнал его.
Потом другие детки подошли: 5-летний братишка Василий, 3-летняя сестричка Клавдия. Отец снимает с себя самодельный рюкзачок холщовый мешок, вытаскивает грязненькое полотенце, в него была завернута зимняя шапка, а в ней заветный мешочек. Развязал его отец и дает нам по сухарику. А сухарики такие круглые, маленькие, как куриный желток, для нас хранил, хотя сам полтора месяца голодал. Дает нам по сухарику и плачет:
Больше нечего дать вам, детки!
А у нас самих только вареная трава нечего нам больше покушать. А отец так ослаб, что не может на ногах стоять. Мужики, которые барак строили, услыхали, подскочили:
Яков Федорович! Это ты?!
Я
Пообнимали его, поплакали. Но покормить нечем у всех только трава. Красный кипрей. Мамка поставила отцу миску травы и его сухари ему же отдает:
Ты сам покушай, мы-то привыкли травой питаться
Отец наелся травы. Дядя Миша Панин дал ему поллитровую кружку киселя. Он пил-пил, потом повалился на землю. Посмотрели живой. Накрыли каким-то тряпьем. Всю ночь спал отец не шелохнулся.
На другой день он проснулся солнце уж высоко стояло. Опять заплакал. Начал молиться:
Слава Богу! Вот теперь я дома!
Снова накормили его травой тем, что было.
Давайте топор! поплевал на руки и пошёл работать.
Он же мастер. Все сделать мог все дома в нашей новой деревне строил, с фундамента до крыши. Быстро построили барак. Только глухой ночью бросали работы керосину-то не было. А отец и ночами работал за неделю дом себе срубил, не спал нисколько. Представьте только: за неделю дом срубить! Вот как они работали!..
Я смотрю на тех людей и на нынешних. О-о-ох, какие мы лодыри. Мы страшные лодыри по сравнению с нашими отцами. Как же они работали! Да и мы, мальчики, даже малыши, едва ходить научившиеся, уже будь здоров как вкалывали! Мне было семь с половиной лет, а я уж топором работал папаша в соседних деревнях топор нашел. А корчевали как? Обрубим корни вокруг дерева, ждем, когда ветер его повалит. Тогда обрубаем сучки на дрова, в костер, пеньки в кучу, а само дерево на строительство.
«На божью волю!..»
Стала расти наша Макарьевка. Отец стал прорабом по строительству. Его все уважали, даже комендант он ведь такой трудяга. Он сам был и архитектором, и плотником. Он здесь, в Макарьевке, все построил: и дома, и магазин, и школу десятилетнюю, с жильем для учителей. За одно лето построили эту школу на месте глухой тайги.
У отца еще в Алтайском крае, перед арестом, отобрали мельницу, которую они со свояком держали на речке Барнаулке. В Макарьевке он тоже построил водяную мельницу без единого подшипника, сделал деревянный вал, березовые шестеренки. Все удивлялись такому мастерству. Какая это была подмога для ссыльных! С трех поселков приезжали люди на ту мельницу.