Нантакет, расположенный в тридцати милях от побережья Кейп-Кода, представляет собой серповидную песчаную косу длиной в одиннадцать миль, окруженную предательскими мелями. Деревья были срублены на дрова давным-давно, и большая часть острова лишена растительности, за исключением болот, заросших вереском, раскидистым кустарником морской сливы и дикой клюквы. Когда туман рассеивается, резкий ослепительный свет, оставляющий четко очерченные тени, заливает остров. Кажется, что домики, крытые дранкой, прижимаются к земле, и стены их отсвечивают серебром от постоянного воздействия ветра и соли. Летом розы оплетают дома и заборы, а болота становятся похожими на лоскутные одеяла, собранные из зеленых и лавандово-лиловых лоскутков. Зимой на острове царят черные, серые и белые оттенки, некоторым такой пейзаж кажется пустынным и безотрадным, но тем, кто научился любить его, он кажется прекрасным. И неизменен шум прибоя и крики чаек.
Основанный в 1659 году десятью «владельцами», Нантакет рос и развивался довольно медленно до начала расцвета китобойного промысла. С 1700 по 1850 год остров был центром китобойной промышленности Соединенных Штатов, мужчины острова Нантакет уходили в море и добирались до Китая в поисках китового жира и ворвани. А их женщины в это время работали на фермах и в лавках и руководили жизнью острова. Результатом такого положения дел стало появление стойких и отважных мужчин и женщин, полагающихся на собственные силы, славящихся острым умом, расчетливостью в торговле и яростной независимостью.
Лукреция Мотт была истинной дочерью своего острова, потомком сразу двух семейств первых поселенцев, Тристрама Коффина и Питера Фольгера. Поскольку Бенджамин Франклин был внуком Питера Фольгера, он и Лукреция были дальними родственниками. Оба были борцами и новаторами, но, поскольку Лукреция была женщиной, перспективы, открывавшиеся перед ней, были весьма ограничены, и ее талантам пришлось искать иных применений. Если бы она росла в любом другом месте, а не на Нантакете, она могла бы так и остаться незамеченной. Но жизнь на острове, наделявшая женщин большой долей ответственности, плюс религия, доминантной чертой которой является вера в равенство мужчин и женщин, создали атмосферу, в которой женщина могла обрести свою стезю. Великой Женщиной называли Мэри Старбак, предка Лукреции по боковой линии, за ее роль в управлении островом в ранние годы существования колонии. Мария Митчелл, кузина, была первой женщиной-астрономом в стране.
Отцом Лукреции был Томас Коффин-младший, морской капитан, проводивший большую часть времени в море, охотясь за кашалотами. Ее мать, Анна Фольгер Коффин, была женщиной дружелюбной, сильной, с хорошим чувством юмора. Она держала лавку и тем самым обеспечивала себя и детей, пока муж был в море. Они поженились в январе 1790 года и обосновались в небольшом домике на Фэир-стрит, проходившей по-над величественной гаванью. Здесь 13 октября 1790 года родилась их первая дочь Сара, а 3 января 1793 года вторая дочь, Лукреция.
Девочки родились в захватывающее время. В 1788 году была ратифицирована Конституция Соединенных Штатов, содержавшая в себе компромисс по рабству. В 1789 году разразилась Французская революция, принесшая с собой взрыв новых представлений о равенстве всех людей. Достопочтенный Бенджамин Франклин в 1790 году возглавил в Конгрессе США масштабное движение против работорговли. Мэри Уолстонкрафт, англичанка, жившая во Франции, в 1792 году опубликовала новый труд, озаглавленный «Борьба за равноправие женщин». Эпоха Просвещения подходила к концу. Начиналась эпоха романтизма.
Сам Нантакет только-только начал оживать после долгого периода суровых лишений во время Войны за независимость. Благодаря своему квакерству Нантакет занимал позицию нейтралитета, вследствие чего его корабли захватывали и британцы, и американские патриоты. В итоге от флота в 150 судов осталось только 12. Поставки с «материка», в которых отчаянно нуждались жители острова, были отрезаны, и большие банды лоялистов2, спасавшиеся бегством, высаживались на остров и грабили то немногое, что было у островитян.
Кое у кого еще оставались небольшие лодки, и моряки ухитрялись по ночам доставлять на остров самое необходимое, иначе островитянам пришлось бы голодать и дрожать от холода.
В конце войны нантакетцам пришлось приступить к медленному и тяжкому труду по восстановлению китобойной промышленности.
Кое у кого еще оставались небольшие лодки, и моряки ухитрялись по ночам доставлять на остров самое необходимое, иначе островитянам пришлось бы голодать и дрожать от холода.
В конце войны нантакетцам пришлось приступить к медленному и тяжкому труду по восстановлению китобойной промышленности.
Когда Лукреция была еще совсем ребенком, морские вояжи ее отца были успешными. В 1797 году, когда ей было уже почти пять лет, он купил землю на углу улиц Фэир и Скул, пониже его первого маленького домика, и там построил большой, красивый жилой дом, который стоит и сейчас. Дом был по-настоящему солидный и основательный, с каминами, обрамленными в каждой комнате сосновыми панелями, широкой лестницей с изогнутыми перилами и огромной кухней, в которой могла собираться вся семья. На Скул-стрит выходило узкое помещение, где располагалась лавка, которой Анна Коффин управляла, пока Томас был в море. Возвращаясь домой из школы, Лукреция всегда знала по открытым ставням в лавке, дома ли мать. И там ее всегда ждали теплый прием, чашка чаю, а возможно и ломоть маисового хлеба.
В этом большом доме на Фэир-стрит проходило детство Лукреции. Там она выметала золу из камина, мыла посуду, качала колыбель, ведь в семье Коффинов на острове Нантакет родились еще четыре ее сестры и брат. Всех своих дочерей Анна учила шить и вязать, а особенное внимание уделялось умению готовить нантакетские блюда, рецепты которых передавались из поколения в поколение к примеру, треску с луком по-фольгеровски, особый рецепт приготовления телятины или свинины с мясным соусом, пудинг с ежевикой. И хотя Лукреция всегда оставалась маленькой и хрупкой, она отличалась здоровым аппетитом. На всю жизнь у нее осталась особая любовь к еде, приготовленной по-нантакетски.
Сразу у подножия холма раскинулась просторная гавань и большой Прямой Причал, где вставали на якорь самые большие суда. Команды, являвшие собой весьма пестрый состав моряков были там и янки, и индейцы, и чернокожие с Кабо-Верде, и португальцы грузили тюки и кипы. Тут же громоздились ящики с чаем и шелком из далекого Китая. Близ причала другие матросы готовили котлы для вытапливания китового жира, из него производили ворвань. Там же располагались и мастерские, обслуживающие китобойный промысел такелажная, где вили канаты; бондарные, где делали бочарную клепку; кузница, где ковали гарпуны и свайки. Пока корабль готовился к отплытию, моряки, громко переругиваясь, сновали из одной мастерской в другую. У причальной стенки, ожидая погрузки, хрюкали свиньи и кудахтали куры, Наконец, отдавались швартовы, часть парусов убиралась, и судно готовилось медленно и осторожно прокрасться через узкий выход из бухты.
На окраине города, вдоль тенистых мощеных улиц построили свои особняки из беленого кирпича с обязательным изящным веерообразным окном над дверью самые богатые морские купцы. Некоторые богатые нантакетцы не были квакерами, а принадлежали к так называемым мирянам. Если задержаться около их домов, можно было увидеть женщину в ярких одеждах или даже мужчину в парике. Во время одной из таких прогулок в центре города Лукреция Коффин стала свидетелем сцены, оставшейся в ее памяти на долгие годы. Толпа собралась на городской площади, чтобы посмотреть, как женщину наказывают кнутом у позорного столба. Маленькая девочка не знала, в чем состоит ее преступление, но в душе вспыхнуло негодование, и она запомнила увиденное. Семьдесят пять лет спустя Лукреция привела своих внуков и правнуков к месту, где стоял позорный столб, и дрожащим голосом поведала детям, как она была тогда разгневана.
В 1686 году один из предков Лукреции Мотт построил этот дом на ферме в качестве свадебного подарка своему сыну и невестке. Сегодня этот дом выглядит во многом так же, как он выглядел бы при Лукреции Мотт. (С любезного разрешения Нантакетского исторического общества)
За городом раскинулись фермерские земли, там паслись овцы и коровы, а под летним солнцем вызревал урожай. Фольгеры, дедушка и бабушка Лукреции, были фермерами, и ей нравилось навещать их, смотреть, как стригут овец, или ехать вместе с дедом на тряской, пропахшей ароматным сеном телеге. Каждую весну отмечали праздник телятины. Свежее мясо считалось на острове роскошью, и день, когда забивали теленка, становился традиционным праздничным днем, днем сбора всей семьи. Согласно нантакетскому обычаю, в первый день праздника телятины приглашались все родственники мужа, а на второй день родственники жены. Но поскольку все на острове так или иначе приходились друг другу родственниками, на семейных встречах собиралось огромное количество людей, отчего дети пребывали в крайнем возбуждении.