Мать и тут любила поскандалить. А как только я вступала с ней в конфликт, тут же на помощь подключалась бабушка, и мне приходилось подчиняться, чтобы не наказывали снова. Это и так происходило минимум один-два раза в сутки. До расстройства личности было рукой подать, не говоря уже про мысли о суициде.
Когда мне исполнилось двенадцать лет, свободное время у меня испарилось окончательно. Все потому, что помимо учебы с тем самым преподавателем, которого я за два года уже видеть не могла, мама стала меня учить репортерскому мастерству и фотографии. Заодно она рассказала о том, как печатаются газеты, как они выходят в свет и так далее. В общем, она учила меня всему необходимому для репортера и редактора. Сначала меня это не увлекало, так как я еще всерьез не думала о том, кем я стану в будущем, а потом, взглянув на это с другой стороны, я заинтересовалась, ведь все время учиться с преподавателем ужасно скучно. Как раз тогда мать меня впервые сфотографировала, чтобы продемонстрировать, как наводить фокус и подбирать правильный ракурс (фотография на титульном листе). В общем, после этого я стала охотнее этим заниматься.
Позже мать стала брать меня на репортажи, это было что-то вроде практики, правда делать фотографии и беседовать с важными людьми она мне не разрешала, но всячески заостряла внимание на том, как это нужно делать, и в этом она преуспевала, репортажи у нее получались весьма интересные и красочные. Так прошел год скучновато, угнетенно, но все же лучше, чем предыдущие два. Но даже в те моменты, когда я была с матерью довольно близка, мнения о ней я не меняла, ибо она все же продолжала срываться на мне при случае. Правда, теперь я смогла к этому адаптироваться и воспринимала всё менее болезненно.
В это время Сережке исполнилось семь лет, и он стал, помимо школы, интересоваться мастерством плотника. Естественно, отец взялся его обучать, так как видел, что парню это интересно.
Я узнала об этом из письма. Мы с отцом вели тайную переписку. Оттуда же я узнала, как прошел суд, и некоторые подробности того, почему именно так все и случилось.
Март, 1997 год:
«Прости, Милиса. За все прости. Просто и я уже не мог больше этого терпеть. Ты ведь помнишь, что у Сережки были проблемы с речью. В общем, это опять же из-за нее. От нервной обстановки он мог вообще начать заикаться, так мне врач сказал. Я пытался с ней поговорить, наладить отношения, но ты помнишь, во что это, в конце концов, выливалось. До сих пор жалею, что не смог тебя отвоевать Прости еще раз Я ожидал от нее подлости, но не того, что она на суде наговорила: и что я пьяница, и что я ее бил, а дочь вообще ненавидел, морил голодом, да еще защитника наняла, тот вообще на меня набросился, как собака. Хорошо, что Сережка там был, он-то все и развеял. Но суд решил нас разлучить.
Я все же верю, что все изменится, и мы увидимся. Я бы все отдал за то, чтобы хотя бы день с тобой побыть.
Сережка тоже скучает. Первые несколько месяцев он только со мной в комнате спал, на раскладушке. Входил в вашу с ним комнату, и плакать начинал. Сейчас он в школу пошел, но ему там не нравится. Почему, не говорит. Привет тебе от него! Он по тебе очень скучает! Ну что ж, до нового письма! Я тебя люблю, доченька! Береги себя! Папа».
Позже отец писал, что учил Сережу не только мастерству плотника, но и ориентированию на местности, а также альпинизму. Они часто ходили в походы, плавали на лодке, в общем, хорошо проводили время, ведь после нашего отъезда расходы сократились, соответственно, и времени у отца стало больше. Он рассказывал, что Сережа неплохо учится, что он нашел в деревне много хороших друзей, я даже позавидовала ему. Отец писал, что очень скучает и очень хочет хоть один разок, хоть ненадолго со мной встретиться, обнять, поговорить
Когда я читала письма, я в душе была рада, что у них все хорошо, что они здоровы и хорошо проводят время. Вообще отец уделял много времени Сережке, в отличие от матери, которая уделяла мне меньше внимания. Мать часто была занята, или, как она говорила, слишком сильно уставала даже для разговора, хотя по ней было не видно. В общем, она редко занималась мной. Но подарки и всякие вкусности она приносила почти каждый день, чтобы я не думала, что она про меня забыла. А иначе говоря, чтобы «подмаслить». Это было довольно подозрительно! Откуда деньги? Ведь репортеры в газете, где она работала, все равно получали не миллионы, а деньги у нее были всегда. Я это знала однозначно, даже, несмотря на то, что на меня она их особо не тратила.
Запись в дневнике:
«В последнее время мать странно себя ведет. Уволила репетитора. Все время подарки приносит Стала часто на работе задерживаться Хотя без нее даже спокойнее.
Учиться все сложнее. Хорошо хоть у папы и Сережи все нормально. 11 марта 1999 года»
Глава 4 Ветер перемен
Через десять дней мы с матерью поехали делать репортаж, точнее, я увязалась за ней. Этот день я никогда не забуду! Там она встретилась с каким-то типом, о котором мне, естественно, ничего не говорила. На вид ему было лет тридцать пять, высокий, прилично одетый. Но мне он не понравился. Ни лицом, ни повадками, в общем, ничем. Со стороны было понятно, что они знакомы давно. Разговор состоялся примерно такой:
Привет!
О, здравствуй! Неожиданная встреча! ответила мать, при этом приветливо улыбаясь.
А кто эта чудесная девочка?
Дочь моя! А ты сегодня свободен?
Не знал, что у тебя есть ребенок Пока не могу сказать Зависит от того, насколько быстро я с репортажем разберусь. А у тебя есть планы?
Сейчас в редакцию забегу, потом я свободна!
Ладно, как освобожусь, я подъеду! До скорого!
Счастливо! уходя, помахав рукой, крикнула мать.
А кто это? спросила, наконец, я.
Так, знакомый. Какая тебе разница? вскользь ответила мать.
Остаток пути в редакцию прошел в тишине. Я хотела расспросить ее, но судя по всему она явно была против любого общения.
Приехав в редакцию, мать пошла сдавать материалы для статьи, а я осталась сидеть у ее стола. Тут меня все уже хорошо знали, и даже не требовали пропуск. Побыв в редакции полчаса, и пообщавшись с подругой, весьма пышной женщиной, мать повезла меня домой. Вечером, сказав что ее сегодня долго не будет, она уехала с этим же типом на его машине, как говорится, в неизвестном направлении. Я поначалу опешила, хотя бы потому, что не знала кто это такой и сколько времени они уже вместе. Ясно, что долго, но сколько?! Теперь для меня прояснилось дело с деньгами.
Мать вернулась уже под утро. Она была переполнена радости. Это было понятно по напеву мелодии из какого-то любовного сериала, от чего я проснулась. Вообще случалось, что она не ночевала дома, не часто, но бывало. Она объясняла это тем, что работала в редакции. На утро она завалила меня подарками, которые что-то значили, так как просто так она обычно ничего не делала, да еще в таких размерах. Чтобы ее лишний раз не злить, я их взяла, и даже не вскрывая спрятала под кровать у себя в комнате.
Я вернулась в гостиную и продолжила разговор с мамой на тему где она была всю ночь, и кто этот мужчина, с которым она эту ночь провела. Но мама отвечала невнятно. Единственное, что она произнесла с полной уверенностью, что все эти подарки от него, и что они встречаются довольно давно (похоже, что еще до развода), и самое главное, что он ей сделал предложение, и что скоро у меня будет новый папа.
Это было уже слишком Я не стерпела:
А ты подумала обо мне? Согласна ли я с ним жить, или ты думала только о себе, как и тогда, когда мы уезжали?! в возмущении воскликнула я.
Вся радость моментально сменилась на ярость и злобу:
А что, я должна у тебя разрешение спрашивать, или может на колени встать перед тобой, моля о позволении выйти замуж?!! Ты никто, ни в этом доме, ни вообще, чтобы тут голос повышать!!!
Да ты же сама меня увезла от моего родного отца, прекраснейшего человека, ради своих, как ты сказала, желаний! Тебе вообще на всех наплевать! Ради себя только и живешь
Да как ты смеешь со мной так разговаривать?!! (нецензурная лексика) Ты вообще из себя ничего не представляешь!!! Дрянь!!!
Смею
И тут я получила пощечину, такую жгучую, что аж звезды из глаз посыпались. Я упала на пол, но вслед посыпался еще удар, и еще. Из носа потекла кровь.
Вон! Сейчас же пошла к себе в комнату, тварь маленькая! Ты здесь ноль без палочки! Ну, мы с тобой еще вечером поговорим! (нецензурная лексика) Ты у меня потом и пикнуть без разрешения не посмеешь! Я тебя породила, я тебя и добавила она, уходя, и напоследок ударила меня по спине мокрым полотенцем.
Я некоторое время сидела на коленях, смотрела на закрытую дверь, утирая кровь, и не могла поверить своим ушам: мать такого мне еще не говорила. Конечно, она говорила гадости, но все же не так. Хорошо еще бабушки в это время не было, а то бы и от нее досталось за то, что я матери перечу. Заставила бы, как обычно, заниматься домашними делами без отдыху, как рабыню, а потом без ужина заперла бы в комнате.