О войне с любовью. Россиянам. Соотечественникам. Потомкам - Игорь Михайлович Храмов-Тесёлкин

О войне с любовью

Россиянам. Соотечественникам. Потомкам

Игорь Михайлович Храмов-Тесёлкин

© Игорь Михайлович Храмов-Тесёлкин, 2019

Мы все выросли на фильмах о войне. Смотря эти фильмы, каждый из нас, наверное, задавался вопросом: а ведь страшно, наверное Особенно когда в лицо тебе хлещет, как принято говорить, «свинцовый дождь», но здесь именно это ставшее таким привычным расхожее выражение является очень точным. Наверное безумно страшно  поднять, швырнуть себя в атаку, броситься навстречу смерти что там еще  какие бы слова ты не подбирал  они не будут слишком сильными, поскольку все равно не передадут, пожалуй, того накала, того чувства, которое испытывал, наверное, каждый из нас  далеко уже послевоенных пацанов  детей детей войны, задумывавшихся о той, Великой битве и только главная мысль, пожалуй, была одна: а я  смог бы?

Поэтому я был так потрясен, когда в ответ на мой наивный вопрос мой хороший знакомый (не рискну сказать  друг,

поскольку все-таки я всегда прекрасно понимал разницу между нами), задумавшись, твердо ответил: «Нет. Ты знаешь  за правду  не страшно». Он даже не сделал никаких оговорок  «пожалуй», «наверное». Нет  и все, и это, как и пауза перед ответом, подчеркивали категоричность, я бы даже сказал  безапелляционность его слов.

Я слишком хорошо знал этого человека, чтобы сомневаться в его искренности. Звали его Федор (он просил, чтобы к нему обращались именно так  по имени), и прихожане храмов Всех Святых, в Земле Российской просиявших, Казанской и ряда других должны хорошо его помнить. Колоритный такой дедок  невысокого роста, худенький, постоянно ходил в расшитой петухами косоворотке, брюках, которые заправлял в юфтевые солдатские сапоги и подпоясывался пояском, на котором была вышита Иисусова молитва  «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Такого на всю жизнь запомнишь и встретишь  ни с кем не спутаешь.

Молитву на поясе, по моему, он вышил сам, поскольку был на все руки мастер. В этом я смог убедиться на собственном опыте. Когда у матери сломалась швейная машинка, доставшаяся ей в наследство от одной прихожанки Казанского храма  музейного работника, перешившего на этой машинке, пожалуй, большую часть экспозиции, Федор в воскресенье после службы пришел к нам ее делать. Сам я, как законченный гуманитарий, на такой подвиг в принципе не способен, поэтому ограничился тем, что подавал Федору инструменты.

Вы ходите в церковь? Знаете, как чувствует себя прихожанин после воскресной службы? Молиться на самом деле очень тяжело  если только, конечно, не просто важно прийти в церковь, воткнуть свечку и гордо уйти с чувством собственного достоинства и осознания выполненного долга.

Тяжело полтора часа стоять на литургии, внимательно вслушиваясь в слова молитвы. А кроме этого и свои проблемы тоже есть, и о них тоже надо не забыть Богу сказать. Потому что часто, выходя из храма, ловишь себя на мысли, что о самом главном, пожалуй, как раз попросить и забыл. И только спустя некоторое  необходимое для понимания  время понимаешь, что это и есть как раз показатель того, что ты на верном пути: главное  просто прийти к Богу, а самое главное, как, впрочем, и все остальное, Он решит за тебя

После воскресной службы многие прихожане предпочитают отсыпаться. Хотя бы прикорнуть на полчасика  иначе не хватит сил на весь остаток воскресного дня. Особенно если учесть, что после службы тебя ждет праздничная трапеза  как правило, довольно обильная. Исключение составляют работники храмов, которым прикорнуть чаще всего просто нет возможности, но там  «молитва держит». Благодать

Поэтому я просто засыпал с инструментами в руках, в отличие от Федора, который после обедни сумел еще и переделать массу дел по дому. Моему дому  и это на девятом десятке лет! Его лет. «Эх, ребенок глупый!»  и он потрепал меня по макушке. Ребенок, подходящий в то время к сорокалетнему рубежу  или около того  действительно впервые за столько лет испытал к мужчине давно забытые сыновние чувства.

Иной скептически настроенный читатель усмехнется: чудит, мол, брат-писатель, мажет и мажет краски для придуманной им лубочной картины. Пожалуй, что чересчур А я как перед Богом клянусь: именно так оно все и было. Больше того: машинка, подаренная матери в храме и сделанная с молитвой, с тех пор по воскресным и праздничным дням не шьет (имеются в виду именно церковные праздники)  то нитку заест, то еще что-нибудь В будние дни  пожалуйста. Хотите  отнесите сей факт за счет моей неуемной фантазии. А лучше просто поверьте. Поверьте  потому что места не хватит, чтобы рассказать все, что я знаю об этих замечательных людях, победивших в Той войне. По крайней мере  здесь и сейчас. Бог даст  обязательно расскажу.

Так вот, этот глубоко уважаемый мной человек сказал, что на смерть было идти  не страшно. Когда за правду.

Что интересно: по настоящему верующим, по его словам, Федор тогда еще не был  таковым он стал значительно позже  после войны. Но, видимо, бывают в жизни как отдельного человека, так и целого народа  те Моменты истины, когда высвечивается и проверяется его Главная сущность. То, ради чего жизнь отдать не жалко. Которая сама по себе  Жизнь  имеет смысл только тогда, когда посвящена какой-то великой цели  той, которая больше самой жизни и озаряет ее смыслом. Иначе  зачем это все?

Я часто думаю: кем мог стать в мирной жизни, например, наш земляк политрук Клочков? То, что был он человеком явно незаурядным  несомненно. Это надо же  найти слова, которые вошли во все учебники истории: «Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва». России не будет  а эти слова останутся. Как слова того безымянного грека  первого марафонца, принесшего соплеменникам благую весть: «Радуйтесь, афиняне, мы победили!» Сказал  и упал замертво. Ушел в Бессмертие. Смертью смерть поправ

Очень по христиански, кстати. Потому что для христианина главное  не достойная жизнь, а достойная смерть. И вся жизнь, по сути  ни что иное, как подготовка к этому самому важному в жизни событию. Которая и имеет смысл только тогда, когда совершается ради Любви. Любви к чему-то большему, чем ты сам  семье, Родине, человечеству, Богу И тогда отблески этой любви озаряют всю твою жизнь. Без которой сама эта жизнь и не жизнь вовсе, а так  просто существование без цели и смысла.

Иной резвый критик, пожалуй, скажет, что, может, и не было никаких таких слов, вернее Клочков их не говорил. Откуда у простого рабочего, ставшему вдруг политруком, да такое красноречие! А произнес их за него какой-нибудь резвый борзописец  фронтовой или дивизионный журналист  советский интеллигент, одевший в годы войны офицерскую форму. Встречался мне один такой критик  в годы моей учебы на историческом факультете. Сейчас преподает историю в одном престижном вузе, готовящем кадры будущих чиновников для молодой российской демократии и, по моему, что-то даже там возглавляет. Знаменательно, согласитесь

Этому давнему моему критику я надеюсь чуть ниже ответить: могли, могли сказать наши отцы и деды эти слова, поскольку были людьми весьма и весьма недюжинными: богатыри  не мы  во всем, в том числе и в том, что касалось слова. Об этом  Бог даст  чуть ниже. Но даже если  на минуту  допустить правоту моего оппонента, лично у меня это не вызывает ничего, кроме огромного  исключительного  уважения. В том числе и к моему фронтовому коллеге, вложившему эти гениальные слова в уста нашего земляка героя  так, как  безо всякого ропота  делился убитый друг своим оружием или одеждой: возьми, браток, и держи крепко. Тебе  нужнее Ах, какие же люди, какие люди отдали за нас жизни, что даже память о них делает нас лучше и заставляет  хотя бы в мыслях  на них равняться!