Обивщик! завопила хозяйка. Ой, я и забыла отменить заказ! Извини, дорогой
Так, я лучше завтра
А если завтра война? раздался хамский бас. Обивай сейчас! Только прими на душу сначала!
Ко мне двигался здоровенный детина со стаканом, наполовину занятым водкой в левой руке и тарелкой с капустой, солёным огурцом и хлебом в правой. Я понял, что если выпью это, то не то что не обобью дверь, но и не найду её.
Спасибо! Но только после работы.
Пей!
Лёша, не надо, заныла хозяйка.
За столом захихикали. Мне стало холодно. Я смотрел в пьяные Лёшины глаза.
Я не хочу пить. И обивать приду завтра.
Рванулся к двери, но могучая рука схватила мой рюкзак, и я, как марионетка, был втянут обратно.
Пей Очень прошу тебя Или с русским народом западло пить, а?!
И меня не стало. Я выдул всё, что было в стакане. Под хохот гостей и протестующий крик хозяйки. Схватил с тарелки огурец и пошел к двери. Меня уже никто не держал.
Я шел по улице и, как говорится, «размазывал по щекам пьяные слезы». Потрясающие картины одна за другой вставали перед моими глазами
Вот я резко бью Лёшу в солнечное сплетение, он сгибается, и тогда мощным ударом по затылку я укладываю его на пол. Вот я выплескиваю водку в ненавистную рожу, разбиваю о стенку стакан и с осколком в руке иду убивать эту гадину. Вот я бью ногой ниже его живота, он с воплем сгибается, я спокойно делаю несколько глотков из стакана и выливаю остальное ему за шиворот.
Домой я добрался благополучно.
Ночью мне снились бои с палестинцами, которых я сотнями косил из огромного, хорошо скрытого в засаде пулемета
Рис. Л. Кацнельсона
О днях работы в ресторане «Баку»
Два года моей «отказной» жизни, благодаря незабвенному дяде Коле, я проработал плотником в ресторане «Баку»
Официанты и работники кухни покидали ресторан около часа ночи. Вместе с ними покидало ресторан огромное количество мяса, рыбы, фруктов, овощей, специй и недопитых клиентами вина и водки. Случалось, что ресторан покидала даже чёрная икра. Никакие милиционеры и бывшие служащие КГБ не помогли.
И директор обратился за помощью к нам, работникам ресторана. Он объявил, что отныне дежурство будет осуществляться силами самих работников ресторана. Я, плотник, оказался в списке дежурств под номером три.
Как прошли первые два дежурства, не знаю, но в назначенный день, в 0 часов 30 минут я занял свое место. Ровно в 1 час 00 минут появился первый официант. Коридор перед выходной дверью был узкий, поэтому свою огромную сумку он тащил обеими руками впереди себя, подталкивая её коленками. Когда он поравнялся со мной и опустил сумку на пол, я встал и открыл возмущённый рот. И он немедленно наполнился куском мягчайшей, ароматной, ещё теплой бастурмы. В то же мгновенье в нагрудный карман пиджака с хрустом опустилась трёхрублёвая ассигнация. Бастурма во мне и спина официанта в проёме двери растворились одновременно.
У следовавшей за ним официантки рюкзак был размером уже с автомобиль «Жигули». Из него простотаки несло бараниной. На этот раз мой рот был выключен поцелуем, трёшкой и чемто мягким, завёрнутым в целлофановый пакет.
И я обнаглел.
Через пятнадцать минут я перевел содержимое нагрудного кармана в бумажник. Бутылки аккуратно складывал в сумку. Целовался так, что перестал думать о жене и детях. Хлопал официанток по задам. Угодливо тащил их сумки. Дважды бегал за такси. Накричал на официанта, который ничего не выносил. Когда могучими рядами пошли работники кухни пожилые, злые, крепко сколоченные женщины, я стал брать только свежей бараниной.
Домой я ехал на частнике. В моем бумажнике была полумесячная зарплата. Выпивки на месяц. Уже дома на дне сумки я обнаружил несколько яблок, два соленых огурца, отгрызенный кусок колбасы и пучок укропа. Я понял, что не брезговал ничем.
***Клиент ущипнул официантку за попу и немедленно получил от нее по морде. Случай в ресторане беспрецедентный. Бить клиента по мордам? И какого клиента заказавшего икру, шашлык из осетрины и коньяк! Правда, однако, и в том, что щипание официанток за задницу в меню не входит. Но от официанток требуется некоторое терпение. Это же ресторан всетаки, а не академическая столовая.
А клиент к тому же накатал «телегу», где было заявлено, что никого он не щипал, а только «хотел снять с задницы официантки таракана, которыми кишмя кишит этот ресторан». Самое неприятное, что насчет тараканов чистая правда. И что теперь делать?
А клиент к тому же накатал «телегу», где было заявлено, что никого он не щипал, а только «хотел снять с задницы официантки таракана, которыми кишмя кишит этот ресторан». Самое неприятное, что насчет тараканов чистая правда. И что теперь делать?
Поэтому в кабинете директора ресторана шла унылая беседа. Директор стоял около плачущей официантки и тоскливо покачивал головой.
Ты что, Красная Шапочка, а? Потерпеть не можешь?
Никакая я не Красная Шапочка. Но он же больно ущипнул, гад такой. Поэтому я и врезала
Что делать будем?
Не знаю, Ратмакуил Алабетисович
Ну, иди. Я подумаю.
Официантка встала, оправила передник и повернулась к двери. И директор лениво, по привычке ущипнул ее за многострадальную задницу. Она обернулась, и директор, видимо вспомнив, что сотворила его подопечная в почти аналогичной ситуации, отскочил от нее метра на два, как настоящий джигит.
Да вы то что, Ратмакуил Алабетисович?.. ласково спросила девушка.
Фу ты совсем очумел Боюсь теперь, Красная Шапочка.
Официантка вытерла слезы и, успокоенная, выскользнула из директорского кабинета.
О днях работы в Театральном училиЩе им. Щукина («Щукинка»)
Рис. Л. Кацнельсона
После Олимпийских игр 1980 года в Москве меня из ресторана «Баку» выгнали, ибо по закону Азербайджанской ССР работать плотником, имея высшее образование, нельзя. И однажды я пошел по объявлению устраиваться плотником в Театральное училище им. Щукина, в театральном обиходе «Щукинку».
Уверенный в безнадежности своего предприятия, я, назло всему, надел свои лучшие одежды, чисто выбрился и выглядел оттого столь чуждым славному плотничьему клану, что проректор по хозяйственной части, молодой самоуверенный коммунист, увидев меня, расхохотался:
Вы?! Плотником?! Ну, что ж, я подумаю. Посоветуюсь. Подожди прошу прошения, подождите меня в коридоре. И забрав мою трудовую книжку, исчез в своём кабинете.
И я отправился гулять по коридору театрального училища.
Как раз в этот момент началась перемена, и мне показалось, что я попал не в коридор, а оказался в середине феерического, радостного спектакля, исполняемым юными дарованиями. Фигуры, лица, позы, жесты и одежды студентов были так молоды, так красивы, элегантны, разнообразны и раскованы, что у меня простотаки заныло сердце от желания работать в этом храме богемы. И всё, составляющее сей храм, двигалось, гудело, смеялось, хохотало, кричало, целовалось, и я не мог оторвать глаз от этой вакханалии молодости и красоты. А в самом конце перемены ко мне подошёл красивый юноша и уставившись на меня круглыми, изумлёнными глазами, спросил:
Понимаете, мучаюсь с кроссвордом. Может вы знаете: столица социалистического государства, шесть букв, первая буква «м», третья букв «с», оканчивается на букву «а». Не знаете?
Совершенно обалдевший, не чуя подвоха, отвечаю:
Может быть Москва?
Я тоже так подумал, но почему тогда «социалистического», а?
И вежливо попрощавшись со мной, исчез
Перемена, к моему огорчению, скоро кончилась, дверь проректорского кабинета распахнулась, вышел «сам» и, весело улыбаясь, заявил:
Мне сказали, что плотником вас взять можно.
До сих пор слова эти переполняют меня гордостью. Так и вижу седого генерала, рубанувшего воздух своей трудовой с 1937 года ладонью и бросившего в черную телефонную трубку моему проректору:
Ладно! Бери его! Но следи! Если что помогу. Проверь только, не вооружен ли
***Любимейший профессор училища, блистательный Владимир Георгиевич Шлезингер.
Величественно спускается с лестницы. Как всегда, элегантный, чисто выбритый, пахнущий отличным одеколоном, в неизменной черной водолазке, в строгом, отлично сшитом тёмно-сером костюме. Одна рука в кармане брюк, другая, белая, холеная, аристократичная, картинно свисает вдоль тела. С ящиком инструментов поднимаюсь ему навстречу.
Нависая надо мной:
Эээ, любезный вы новый плотник, не так ли? У меня чтото не очень получается с замком в четырнадцатой аудитории.
И, продолжая шествие вниз, уже за моей спиной, не оборачивая головы:
Я был бы очень вам признателен очень очень
Немедленно привожу замок в порядок. На следующий день, на той же лестнице, при том же взаимном расположении тел: