Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина
Составитель Александр Борисович Галкин
Допущено к распространению
Издательским советом
Русской Православной Церкви
ИС Р19-817-0630
От редакции
Выдающимся писателем, священником и богословом С.Н. Дурылиным была задумана книга, где годовой круг церковных и народных праздников представлен глазами русских писателей и поэтов, причем костяк составляют его собственные прозаические сочинения и поэтический цикл «Венец лета». Завершить замысел он не успел, однако исследователь его творчества А. Б. Галкин взял на себя труд дособрать указанные и намеченные Дурылиным произведения, дополнив их рядом текстов, отвечающих авторской концепции.
Пасхальный сборник «Ангелы поют на небесах» часть этой большой книги. Он включает в себя произведения, посвященные праздникам определенного периода церковного года от Великого поста до Троицы.
Для удобства чтения дни церковных праздников и памяти святых расположены помесячно с краткой аннотацией на каждый из них.
Тексты, отобранные Дурылиным, отмечены звездочкой.
Большинство произведений печатается в современной орфографии и пунктуации за исключением случаев, где, по мнению составителя, сохранение старых норм служит большей художественной выразительности.
Особенности авторской лексики и словообразования сохранены без изменений, все авторские выделения приведены курсивом или полужирным.
Многие произведения сборника представлены в сокращении; места сокращений обозначены отточием в угловых скобках.
Все тексты, за исключением произведений самого С.Н. Дурылина, воспроизводятся по изданиям 1990-2000-х годов. Источники публикаций дурылинских текстов указаны в подстрочных примечаниях.
Подстрочные примечания без авторства принадлежат составителям тех изданий, по которым произведение публикуется.
Некоторые тексты не датированы.
Великий пост
Стихотворение А. С. Пушкина «Отцы пустынники и жены непорочны» является поэтическим переложением великопостной молитвы Ефрема Сирина:
Господи и Владыко живота моего,
Дух праздности, уныния, любоначалия
и празднословия не даждь ми.
Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения
и любви даруй ми, рабу Твоему.
Ей, Господи Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения
И не осуждати брата моего,
Яко благословен еси во веки веков.
Аминь.
В этом стихотворении, написанном поэтом незадолго до смерти, зрелый Пушкин переосмысляет главную идею своей жизни и творчества идею свободы, которая теперь понимается им как смирение и следование воле Бога. В этом заключается, по Пушкину, высшая свобода, чуждая личного произвола. Знаменательно, что смерть Пушкина 10 февраля (29 января) 1837 года совпала с днем совершения христианской церковью памяти св. Ефрема Сирина.
Александр Пушкин
Отцы пустынники и жены непорочны*
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество Божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
1836
Федор Тютчев
«О вещая душа моя!..»
О вещая душа моя!*
О сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Так, ты жилица двух миров,
Твой день болезненный и страстный,
Твой сон пророчески-неясный,
Как откровение духов
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.
Иван Шмелев
Из книги «Лето Господне»
Чистый понедельникЯ просыпаюсь от резкого света в комнате: голый какой-то свет, холодный, скучный. Да, сегодня Великий пост. Розовые занавески, с охотниками и утками, уже сняли, когда я спал, и оттого так голо и скучно в комнате. Сегодня у нас Чистый понедельник, и все у нас в доме чистят. Серенькая погода, оттепель. Капает за окном как плачет. Старый наш плотник филенщик Горкин, сказал вчера, что масленица уйдет заплачет. Вот и заплакала кап кап кап Вот она! Я смотрю на растерзанные бумажные цветочки, на золоченый пряник «масленицы» игрушки, принесенной вчера из бань: нет ни медведиков, ни горок, пропала радость. И радостное что-то копошится в сердце: новое все теперь, другое. Теперь уж «душа начнется», Горкин вчера рассказывал, «душу готовить надо». Говеть, поститься, к Светлому дню готовиться.
Косого ко мне позвать! слышу я крик отца, сердитый.
Отец не уехал по делам: особенный день сегодня, строгий, редко кричит отец. Случилось что-нибудь важное. Но ведь он же его простил за пьянство, отпустил ему все грехи: вчера был прощеный день. И Василь Василии простил всех нас, так и сказал в столовой на коленках «всех прощаю!». Почему же кричит отец?
Отворяется дверь, входит Горкин с сияющим медным тазом. А, масленицу выкуривать! В тазу горячий кирпич и мятка, и на них поливают уксусом. Старая моя нянька Домнушка ходит за Горкиным и поливает, в тазу шипит, и подымается кислый пар, священный. Я и теперь его слышу, из дали лет. Священный так называет Горкин. Он обходит углы и тихо колышет тазом. И надо мной колышет.
Вставай, милок, не нежься ласково говорит он мне, всовывая таз под полог. Где она у тебя тут, масленица-жирнуха мы ее выгоним. Пришел пост отгрызу у волка хвост. На постный рынок с тобой поедем, Васильевские певчие петь будут «душе моя, душе моя» заслушаешься.
Незабвенный, священный запах. Это пахнет Великий пост. И Горкин совсем особенный, тоже священный будто. Он еще до свету сходил в баню, попарился, надел все чистое, Чистый сегодня понедельник! только казакинчик старый: сегодня все самое затрапезное наденут, так «по закону надо». И грех смеяться, и надо намаслить голову, как Горкин. Он теперь ест без масла, а голову надо, по закону, «для молитвы». Сияние от него идет, от седенькой бородки, совсем серебряной, от расчесанной головы. Я знаю, что он святой. Такие угодники бывают. А лицо розовое, как у херувима, от чистоты. Я знаю, что он насушил себе черных сухариков с солью, и весь пост будет с ними пить чай «за сахар».
А почему папаша сердитый на Василь Василича так?
А, грехи со вздохом говорит Горкин. Тяжело тоже переламываться, теперь все строго, пост. Ну, и сердются. А ты держись, про душу думай. Такое время, все равно как последние дни пришли по закону-то! Читай «Господи, Владыко живота моего». Вот и будет весело.
И я принимаюсь читать про себя недавно выученную постную молитву.
В комнатах тихо и пустынно, пахнет священным запахом. В передней, перед красноватой иконой Распятия, очень старой, от покойной прабабушки, которая ходила по старой вере, зажгли постную, голого стекла, лампадку, и теперь она будет негасимо гореть до Пасхи. Когда зажигает отец, по субботам он сам зажигает все лампадки, всегда напевает приятно-грустно: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко», и я напеваю за ним, чудесное:
И свято-е Воскресение Твое
Сла-а-вим!
Радостное до слез бьется в моей душе и светит, от этих слов. И видится мне, за вереницею дней поста, Святое Воскресенье, в светах. Радостная молитвочка! Она ласковым счетом светит в эти грустные дни поста.
Мне начинает казаться, что теперь прежняя жизнь кончается и надо готовиться к той жизни, которая будет где? Где-то, на Небесах. Надо очистить душу от всех грехов, и потому все кругом другое. И что-то особенное около нас, невидимое и страшное. Горкин мне рассказал, что теперь «такое, как душа расстается с телом». Они стерегут, чтобы ухватить душу, а душа трепещет и плачет «увы мне, окаянная я!» Так и в ифимонах теперь читается.
Потому они чуют, что им конец подходит, Христос воскреснет! Потому и пост даден, чтобы к церкви держаться больше, Светлого дня дождаться. И не помышлять, понимаешь. Про земное не помышляй! И звонить все станут: помни по-мни!.. поокивает он так славно.
В доме открыты форточки, и слышен плачущий и зовущий благовест по-мни по-мни Это жалостный колокол, по грешной душе плачет. Называется постный благовест. Шторы с окон убрали, и будет теперь по-бедному, до самой Пасхи. В гостиной надеты серые чехлы на мебель, лампы завязаны в коконы, и даже единственная картина «Красавица на пиру» закрыта простынею.
Преосвященный так посоветовал. Покачал головой печально и прошептал: «Греховная и соблазнительная картинка!» Но отцу очень нравится такой шик! Закрыта и печатная картинка, которую отец называет почему-то «прянишниковская», как старый дьячок пляшет, а старуха его метлой колотит. Эта очень понравилась преосвященному, смеялся даже. Все домашние очень строги, и в затрапезных платьях с заплатами, и мне велели надеть курточку с продранными локтями. Ковры убрали, можно теперь ловко кататься по паркетам, но только страшно, Великий пост: раскатишься и сломаешь ногу. От масленицы нигде ни крошки, чтобы и духу не было. Даже заливную осетрину отдали вчера на кухню. В буфете остались самые расхожие тарелки, с бурыми пятнышками-щербинками, великопостные. В передней стоят миски с желтыми солеными огурцами, с воткнутыми в них зонтичками укропа, и с рубленой капустой, кислой, густо посыпанной анисом, такая прелесть. Я хватаю щепотками как хрустит! И даю себе слово не скоромиться во весь пост. Зачем скоромное, которое губит душу, если и без того все вкусно? Будут варить компот, делать картофельные котлеты с черносливом и шепталой, горох, маковый хлеб с красивыми завитушками из сахарного мака, розовые баранки, «кресты» на Крестопоклонной мороженая клюква с сахаром, заливные орехи, засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки, изюм кувшинный, пастила рябиновая, постный сахар лимонный, малиновый, с апельсинчиками внутри, халва А жареная гречневая каша с луком, запить кваском! А постные пирожки с груздями, а гречневые блины с луком по субботам а кутья с мармеладом в первую субботу, какое-то «коливо»! А миндальное молоко с белым киселем, а киселек клюквенный с ванилью, а великая кулебяка на Благовещение, с вязигой, с осетринкой! А калья, необыкновенная калья, с кусочками голубой икры, с маринованными огурчиками а моченые яблоки по воскресеньям, а талая, сладкая-сладкая «рязань» а «грешники», с конопляным маслом, с хрустящей корочкой, с теплою пустотой внутри!.. Неужели и там, куда все уходят из этой жизни, будет такое постное! И почему все такие скучные? Ведь все другое, и много, так много радостного. Сегодня привезут первый лед и начнут набивать подвалы, весь двор завалят. Поедем на «постный рынок», где стон стоит, великий грибной рынок, где я никогда не был Я начинаю прыгать от радости, но меня останавливают: