А ну встать! Тоже мне разлеглась здесь!
Мышь в ужасе соскочила с кровати и попыталась выпрыгнуть в окно. Зацепилась ночнушкой и чуть не грохнулась на пол. Зажмурилась крепко и в отчаянии закрыла голову руками.
Как ты можешь спать, когда они издеваются над тобой! раздался грозный писк. Он показался ей знакомым и начал будить давно уснувшие воспоминания. Те отбрыкивались и зевали, но потихоньку картина вырисовывалась. Детство, большая семейная гостиная, запах одуванчиковой трубки
Дедушка? она разожмурила глаза и в недоумении уставилась на огромную старую мышь в красном расшитом золотой нитью халате.
Сколько нужно тебе повторять! Ты должна уметь постоять за себя! Старик размахивал руками, словно дирижировал оркестром. Глаза грозно сверкали.
Вот вырастешь и некому будет о тебе позаботиться. Куда побежишь за помощью, когда мы с твоей бабушкой ляжем в могилу?
Дедушка, я уже выросла
Тем более я не позволю, чтобы тобой помыкали!
А ты ведь ты уже
Умер? закончил за нее дедушка, Ну да Я все время об этом забываю, черт его дери! Дед откинул одеяло и край простыни, и грузно сел на кровать.
А как же?
Да ты не волнуйся, малышка сказал дедушка, и в руке его волшебным образом задымилась трубка. Она возникла словно из воздуха. По комнате поплыл пряный запах табака. Это твой сон. Ты хотела меня видеть. Вот я и пришел. Но я все знаю! он выпустил струйку дыма через левую ноздрю, Ты не должна позволять всякому сброду издеваться над собой! Никогда и никому, слышишь, не спускай обиды! Достань обидчика из-под земли, пройди ад в погоне за ним, поднимись на самую высокую скалу, но отомсти! Иначе, имя тебе слабак, и шкура твоя лишь коврик для вытирания ног! Ты поняла меня?
Но что же мне делать, дедушка?
Ты должна проучить их. Раз и навсегда отбить у них охоту связываться с тобой. Добейся уважения!
Но как?
Тут я тебе не помощник, детка. Я ведь не настоящий
С этими словами дедушка растворился в воздухе, оставив вмятину на кровати и клубящийся сизый дым.
Завтрак прошел отвратительно. Тосты подгорели, а яйца получились всмятку, и Мышь отправила их в помойку. Оттуда они не вернулись. А Мышь снова была не в себе и копалась в дедушкиных словах.
Легко ему поучать, думала Мышь вслух, качаясь в старом ивовом кресле, сам-то, небось, отставной генерал! Может и сабелькой оттянуть. А что могу я? И кто за меня заступится? крупные жемчужины слез покатились из глаз и застучали по полу.
Растворился в воздухе, как ни в чем ни бывало, именно в тот момент, когда должен был сказать самое важное, она с досадой швырнула книжку, которую пыталась читать последние два месяца, да так и не продвинулась дальше первой главы. Книга называлась «На пруду квакали». В прошлом году она получила главную литературную премию. Читать ее было невозможно. Книга пролетела через всю комнату, трепеща страницами, как утка-мандаринка крыльями и нырнула в буфет.
Вот и поквакай теперь там! презрительно прошипела Мышь и вернулась к своему горю. Просто наказание! У всех лето в самом разгаре, а Мышь бродит по комнатам и ничего ей не в радость. Надо бы отомстить, а в голову ничего не идет. Даже вкуснейшие ореховые эклеры. Спасти день мог лишь здоровый послеобеденный сон. Поэтому она набила животик и шаркающей походкой подошла к кровати. Тут она весьма талантливо изобразила смятение и упала в обморок. Матрасные пружины легонько звякнули и надлежащим образом прогнулись под практически невесомым телом.
Ах, граф! пробормотала Мышь, прикрывая глаза рукой, теперь я навеки ваша и ничто не в силах Голос стремительно становился тише, а слова неразборчивей и вот комнату наполнил мелодичный, деликатный храп. Все застыло в голове Мыши и так же тихо было в спальне, залитой тусклым багровым светом гардин, сквозь которые не могло пробиться солнце. Над грубыми деревянными половицами танцевали причудливый танец крохотные пылинки, а под потолком на тонкой нити висел паук. Его звали Хьюго и он хандрил. В горькой задумчивости он отпускал нить и летел кувырком в свободном парении. В считанных сантиметрах от земли резко тормозил, поднимался неторопливо к потолку и снова падал вниз. Это странное занятие хоть как-то отвлекало от горьких дум. Хьюго надлежало жениться через две недели. Его паучье семейство пребывало в предвкушении, а невеста, звали ее Блэки, была до неприличия счастлива. Она с упоением занималась приготовлениями к свадьбе, больше ее ничего не волновало. Хьюго не разделял всеобщего ликования. Хотел бы, но не мог. В груди словно старая ржавая пружина сжалась. Страшная загадка и обидное разочарование съедали его заживо. Ведь он представлял себе свадьбу по другому. В его груди билось большое и чувственное сердце. Хьюго всегда ждал этого события. Он мечтал быть любимым и дарить любовь. Но все, что он чувствовал в преддверии свадьбы ужас и разочарование. Хьюго посмотрел вверх и дотронулся мохнатой лапкой до испещренного трещинками потолка. Сухой и прохладный.
Бред какой-то, подумал Хьюго и отпустил нить. Комната завертелась перед глазами, сливаясь в пестрый багровый шар. Еще одно мгновение Земля стремительно летела ему навстречу и в этом хаотичном движении не думалось ни о свадьбе и вообще ни о чем. Пора. Дальше нельзя. Лапы схватили нить и все-таки он пропустил момент невозвращения! Всего-то мизерная доля секунды, а уже не ничего не исправить
Бум! Хьюго рухнул прямо на кровать в ногах у Мыши, юркнул под одеяло и застыл в ужасе.
Кто здесь? встрепенулась Мышь и приподнялась, опираясь на локоть. Отдернула одеяло, и резкий свистящий визг резанул по ушам. От неожиданности Мышь подпрыгнула, ее встряхнуло и отбросило к изголовью, словно взрывной волной. Шерсть встала дыбом, а нижняя челюсть отвалилась. На противоположном конце кровати не сводил с нее глаз и визжал мохнатый клубок со множеством противных тонких ножек. Со сна он показался ей огромным и зловещим.
Сейчас сожрет, подумала Мышь и приготовилась умирать.
Однако чудовище не спешило покончить с ней. Оно продолжало истерично визжать. Да так, что штукатурка посыпалась с потолка. Мышь и визжалка сидели друг напротив друга и ничего ровным счетом не происходило. Даже тон и громкость визга не менялись. По мере того, как сон покидал Мышь, чудовище уменьшалось в размерах и становилось все менее зловещим и все более жалким. Но визг начинал действовать на нервы.
Эй, малыш, наконец решилась Мышь, силясь перекричать визжалку, Может хватит?
Ответа не последовало.
Ты что, боишься меня? как можно ласковее спросила Мышь и слегка подвинулась к визжалке. В глазах существа отчаянный ужас сменился на крайнюю степень удивления.
Ты ведь паучок? Правда? Такой большой и лохматый. Не мудрено, что я испугалась, когда тебя увидела, Мышь еще немного продвинулась по кровати. Паук перестал визжать, и тишина резанула по ушам, словно нож по стеклянному столу.
Не приближайся, выдавил он хрипло.
Ладно, сказала Мышь, Хорошо уже, что ты перестал визжать, она подтянула подушку и устроилась на ней поудобнее, не сводя взгляда с паука. Теперь расскажи, почему ты так визжал?
Ну промямлил паук, отодвигаясь подальше, Ты же мышь.
На пути встала деревянная дужка кровати. Паук вжался в нее и замер с таким видом, что стало понятно живым не дастся.
Ладно, я мышь. И?
Паук молчал.
Ну почему ты так боишься? теряя терпение, спросила Мышь.
Ты меня съешь, наконец выдавил паук.
Я тебя? Съем? Мышь расхохоталась и откинулась на подушку, Ты хоть видел себя в зеркале? Ты огромный мохнатый противный паучище. Если уж на то пошло, я решила, что мне конец, когда ты шлепнулся в кровать! Кто дал тебе такое право? прикрикнула она и погрозила пальцем.
Пф, сказал паук.
А когда я увидела эти бешеные глаза? А твой чертов визг? Как прикажешь это понимать?
Ты ведь мышь?
Ты и в этом сомневаешься, глупая визжалка?! Я мышь и горжусь этим! Прошу заметить, в моих жилах течет аристократическая кровь! Возможно голубая, Мышь подпрыгнула на кровати и сделала изящный реверанс.
Паук скрипнул зубами и закопошился. Попытался залезть под простыню.
Не получится, констатировала Мышь, Она на резинке.
Мышь снова села на подушку и продолжила переговоры, Слушай, дружок, я не стану тебя есть. Ни сейчас, ни завтра, ни потом. Давай нормально поговорим
Ага, пробурчал паук, Ты мышь, значит должна меня съесть.
Заладил одно и тоже! Мышь устроилась на подушке по-турецки.
Все это знают. Мыши едят насекомых. Значит, ты должна меня съесть. Теперь понятно?
Звучит логично, проникаясь симпатией, сказала Мышь, только есть одно «но», следующую тираду она буквально прокричала в лицо пауку, Я не ем насекомых! И ткнула пальцем в его сторону, словно обвинитель на суде, произносящий последнее слово.
Паук зашипел и затаился. А Мышь опустила руку и посмотрела на него долгим материнским взглядом, в котором было намешано все нерастраченная любовь, понимание, столовая ложка нежности и щепотка грусти.
Как тебя зовут, малыш? наконец спросила она тихо.
Паук помолчал, покрутил немного глазами и пробормотал что-то под нос.
Громче, пищалка!
Хьюго
Послушай, Хьюго и запомни навсегда. Я, Мышь, не ем ни пауков, ни бабочек, ни тарака Мышь резко замолчала на полуслове и подняла глаза в потолок. На долгое время в комнате воцарилась тишина. Хьюго вглядывался в лицо Мыши и пытался понять, о чем же она думает. За четыре с половиной минуты молчания на нем отразились пять оттенков отчаяния, смешанных с острым удивлением, сосредоточенная задумчивость, заправленная предвкушением успеха, задрапированная скепсисом надежда, затем расцветающая под лучами раздумий тихая радость и, наконец уверенный в своих силах и предназначении триумф.