Сонеты Шекспира: Вдохновение реальностью. Историческая головоломка - Александр Скальв 12 стр.

Также видим, что продолжается тема сонета 37 о публичности хвалебных стихов,  достоинства адресата представляются на всеобщее обозрение: «это льётся в мой стих твоей собственной милой темой  that pourst into my verse Thine own sweet argument», «продаются».

В зависимость от этого, от мнения современников, ставится либо успех, либо провал стихов: «моей будет боль, хвала твоей  The pain be mine, but thine shall be the praise».

Противоречия в этом нет, а значит и здесь адресат тот же, что в сонете 37.

Немного смущает предложение адресату встать в один ряд с девятью Музами: «десятой Музой стань  Be thou the tenth Muse».

Как известно, среди Муз нет мужчин. Но возможно, именно поэтому мужчина и смог бы их всех превзойти, мог бы стремиться к этому.

А иначе получается такой сомнительный комплимент женщине с предложением только стать лучше других женщин, как будто она сама это точно не знает, а поклонник, видно, не уверен. Но по нашей логике Шекспир никогда не обращался к своим адресатам с сомнительными предложениями.

Сонет 39

Второе за короткий промежуток (первое  сонет 36) предложение адресату расстаться: «и потому давай побудем врозь  Even for this, let us divided live».

Опять Шекспир забыл, что было раньше? Нет, конечно! Но аргументация поменялась в корне! Попробовал одно  не получилось, теперь пробует другое? Тоже нет! Ведь если адресата не убедило сожаление о разлуке (сонет 36), то тем более не убедит стремление к ней.

Противоречие налицо, поэтому объяснение одно  здесь другой адресат!

То, что убедительно для адресата  женщины (сонет 36), неприемлемо для адресата  мужчины. А то, что убедит мужчину, по смыслу оскорбительно для женщины (сонет 39). Здесь поэт хочет обо всём рассказать (воспеть): «как твою ценность должным образом я могу воспеть  О how thy worth with manners may I sing», а в сонете 36 наоборот призывает даже случайно не выдать связи, т.к. это заденет честь адресата. Это ещё аргумент, что сонет 36  женский, а сонет 39  мужской.

В сонете 39 мы видим преемственность смысла от сонета 37, когда поэт в одном сонете называет себя «частью» друга, а в другом  друга «частью» себя  thou art all the better part of me, что указывает на одного адресата этих сонетов. В сонете 39, также, как и в сонете 37, поэт говорит об отношениях с адресатом, как о любви. Но на фоне женских сонетов 2136, когда мы видели, как поэт стремился быть вместе с адресатом, сожалел о разлуке, очевидна принципиально другая суть этой другой любви в сонетах 3739.

Эту суть мы уже встречали в сонете 20, где любовью поэт прямо называл дружеские душевные отношения. Поэтому и в сонете 39 объяснимо, что его не смущает разлука с другом, ведь это даст поэту возможность лучше хвалить друга в стихах: «этим расставанием я дам тебе то, что заслуживаешь ты один  That by this separation I may give That due to thee which thou deservest alone».

Сонет 39 является ещё одним ключевым сонетом, наряду с сонетом 20, подтверждающим применение Шекспиром термина «любовь» также и к дружеским отношениям.

Сонет 40

Сонет даёт прямое указание на адресата  мужчину.

Ведь соблазнить женщину  «взял мою любовь  I cannot blame thee for my love thou usest» мог бы только мужчина.

На то, что этот мужчина  не новый адресат, а всё тот же друг поэта, указывает упоминание здесь же предшествующих дружеских отношений с ним: «нет, верность и любовь мои твои и раньше, чем ты большим завладел  No love, my love, that thou mayst true love call All mine was thine before thou hadst this more», также названных поэтом «любовью».

На то, что этот мужчина  не новый адресат, а всё тот же друг поэта, указывает упоминание здесь же предшествующих дружеских отношений с ним: «нет, верность и любовь мои твои и раньше, чем ты большим завладел  No love, my love, that thou mayst true love call All mine was thine before thou hadst this more», также названных поэтом «любовью».

Видно, что поэт обижен на друга  тот «похитил всё у бедняка  Although thou steal thee all my poverty».

Но как мы помним, поэт уже обижался на адресата сонета 34. Но подход, и выход из ситуации настолько разнятся по смыслу, что остаться последовательным для Шекспира возможно в единственном случае  если эти сонеты обращены к разным адресатам.

В сонете 34 поэт предлагает адресату поплакать и тем гарантирует прощение. В сонете 40 речи о слезах нет, а есть предложение адресату убить поэта, чтобы не стать врагом  Kill me with spites, yet we must not be foes.

Но забыть, что слёзы адресата «выкуп за грехи» (сонет 34), поэт не мог. И поведение Шекспира  логично, ведь в сонете 40 разговор идёт с мужчиной.

А значит, на примере сонета 40, мы видим ещё одно подтверждение адресата сонета 34  возлюбленной поэта.

Сонет 41

Присутствует прямое указание на мужчину, который «женской лаской околдован» и будет ею «побеждён»  And when a woman woos, what womans son Will sourly leave her till he have prevailed.

Сонет также обращён к другу, так как упомянуты прежние дружеские отношения: «когда, порой, я не в твоём сердце  When I am sometime absent from thy heart». В развитии темы видна та же ситуация с соблазнением другом возлюбленной поэта, что и в сонете 40.

Сонет 42

Тема измены друга и возлюбленной продолжается: «что взял её, не вся моя печаль, хоть, знай, я горячо её любил  That thou hast her, it is not all my grief, And yet it may be said I loved her dearly».

Сонет также обращён к другу.

В замке сонета снова видим перекличку смыслов с сонетами 37 и 39: «суть одно мой друг и я  my friend and I are one», что подтверждает того же адресата.

Поэт в сонете 42 проявляет понимание своего бессилия что-то изменить в ситуации. Он оправдывает и друга, и возлюбленную, одновременно, сожалея, что они оба потеряны для него: «нашли друг друга, я потерял обоих  Both find each other, and I lose both twain».

Ещё раз видим, что слёзы, как способ примирения и прощения из сонета 34, даже не упоминаются, что ещё раз подтверждает другого адресата в сонете 34. И здесь показательно заметить, каким образом Шекспир сравнивает любовь к женщине и мужскую дружбу.

Видно, что поэт в статусе душевных отношений ставит мужскую дружбу существенно выше любви к женщине.

И то и другое чувство поэт называет «любовью», и теперь уже рядом, в одном сонете, что снимает последние сомнения в двойном применении Шекспиром этого слова.

Но даже потеря «горячей любви» к женщине не идёт ни в какое сравнение с «уроном в любви» от потери мужской дружбы: «что ты захвачен ей, сильней мне жаль, урон в любви, отнявший больше сил  That she hath thee, is of my wailing chief, A loss in love that touches me more nearly».

Это, прямо выраженное Шекспиром, утверждение ещё раз объясняет, наряду с сонетами 20 и 39, многие неясные места и в предыдущих, и в последующих сонетах.

Ведь поэт здесь даёт исчерпывающее разъяснение применению слова «любовь» к отношениям с другом. И в других сонетах другу, где таких подробных разъяснений не будет, но слово «любовь» останется, это может означать только душевную близость  дружбу.

Такой ракурс непривычен для русской литературной традиции, но при переводе менять «любовь» на «дружбу» неоправданно. Я считаю, что важнее сохранить подход Шекспира и не вводить русского читателя в заблуждение. Удастся ли при этом избежать извращённой двусмысленности в переводе зависит только от переводчика.