Будьте покойны, матушка! улыбнулся отец Алексей. Рыба гуляет.
Что же это за рыба такая? Лодку-то аж в сторону бросило.
Кит! просиял Ваня.
Рыба совсем даже не грозная, сказал отец Алексей. Карп.
Ну-ну! рассмеялся Иоанн Тимофеевич. Я понимаю сом, щука Больно велик для карпа
Верно говорю, батюшка! Пудовые карпы у нас обычное дело. А иной раз добудут фунтов на сто. И больше!
А ты не рыбак, отче диакон?
У нас все маленько рыбаки.
Порыбачим! Иоанн Тимофеевич руки потер от удовольствия.
И тут раздался тихий восторженный голосок:
Луна!
Все посмотрели на Васю. Лицо мальчика светилось, озаренное радостным благодарным удивлением.
Луна! сказал он взрослым, не понимая, почему смотрят на него.
Луна, согласился батюшка и улыбнулся. Господи! Сколько благодати в Твоем мире!
Ходочок
Жизнь долгая, а катится быстро. Порадовался первому хрусткому ледку и уже на улицу не сунься.
Душа на Святках как сосуд, с краями налитый восторгом, а тут уж и Сретение. Березы, набухая почками, будут искать весну в небесных проталинах и найдут, явятся птицы, насвищут золото одуванчиков, одуванчики на пороге лета облетят, но вытянутся, осветят лесные затененные тайники чистые, холодные, как снег, ландыши. Не успеешь оглянуться и года нет
Семейство батюшки Иоанна прижилось в Торопце. Ясный голос, светлое лицо, открытая нестяжательная жизнь настоятеля Спасо-Преображенского храма притягивала прихожан. Стали звать батюшку для исполнения треб из окрестных местечек. На крестьянской приязни не разбогатеешь, а завистливых толков не оберешься.
Впрочем, священники хлебных приходов, зная, сколь невелика лепта от дальних походов в пустоши да на кордоны, только посмеивались.
Однажды летом приехал за батюшкой Иоанном из-за Ясского озера мужичок на толстобокой жеребой кобыле. Нижайше просил пособоровать мать: уж очень стара и плоха.
День был ласковый. Отец Иоанн без лишних слов взял облачение и все, что нужно для таинства, а Вася стоит у двери и глазами то на батюшку, то на матушку.
Папенька, возьми меня с собой.
У нас лебеди на озере живут! взял сторону отрока мужичок.
Лошади не тяжело будет? засомневался Иоанн Тимофеевич.
Она у меня о двух жилах! Да и какая тяжесть от ребятенка!
Матушка благословила.
Поехали.
Лебедей Вася видел. Было жарко. Лебеди стояли на воде, как облако на небе. Лебедята в камышах егозили. Сладко пахло теплой влажной землей, водой, мимолетным дождем. Стрекозы, намокнув, сидели на вершинках высоких трав.
Пришли батюшка с мужичком. Мужичок принес широкое полотенце, постелил на траве. Прибежала стайка девочек. На полотенце появились две кринки молока, глиняная кружка с малиной, пяток тощих морковок.
Откушайте! предложил мужичок. Хлебца нет. Ждем не дождемся, когда новый поспеет. Кушайте, а я пойду запрягать.
Молоко было холодное, слой сливок толстый, морковки молоденькие, нежные, малина, припеченная солнцем, сладкая.
Мужичок скоро прибежал назад, красный от смущения:
Батюшка, смилуйся! Кобыла того, ожеребилась В избе душно, вы в лесок подите, на полянку. А я побегу в деревню, лошадь поищу.
До деревни десять верст, туда, обратно За три часа мы с Васей до дому дойдем.
Ой ли, батюшка?!
Ничего, успокоил мужичка Иоанн Тимофеевич. Молоко вкусное, малина сладкая. Лебеди белые. Спасибо.
Встали и пошли. Дорожная пыль, окропленная дождем, пахла рекой.
Чем дальше шли, тем мокрее была земля. На дороге появились лужи.
Здесь, видно, ливень был, сказал Иоанн Тимофеевич. Давай разуемся. Идти будет легче.
Теперь луж не обходили.
А ты у меня ходочок! похвалил батюшка. Нет ничего лучше в человеческой жизни, чем путешествие.
А мы разве путешествуем? удивился Вася. Я думал, мы просто идем.
Путешествия по-русски исстари так и назывались хождения. Ты погляди вокруг! У Господа ни одного человека нет одинакового, ни дерева, ни травинки. Вот мы идем, и все что-нибудь иное На Божий мир наглядеться досыта человеку не дано.
А близнецы? сказал Вася. Близнецы одинаковые.
Похожие, Вася! Похожие! Не устал?
Потерплю.
Ты вокруг гляди, радуйся. Когда у человека в сердце радость, он о ногах не думает Я бы всю жизнь путешествовал, да Господь иначе судил. Может, вам, детям моим, будет даровано видеть чудеса белого света А вообще-то всякий человек, хоть бы и на одном месте живущий, есть путешественник. Святитель Тихон Задонский верно сказал: «Жизнь наша в мире сем не иное что, как непрестанное путешествие к будущему веку».
Тихон был владыка?
Преосвященный. Епископ Воронежский, Задонский, чудотворец Светлый пастырь, мудрейший боголюбивый человек. А жизнь прожил очень нелегкую.
Почему? вырвалось у Васи.
Я понимаю твой вопрос. Боголюбивый, светлый, разумный. Такому бы жить как у Господа за пазухой, а на деле все наоборот. Время, сынок, выпало святителю не светлое. Темное время. Ты за свою жизнь услышишь многие хвалы Великому Петру, но всегда помни, что отец тебе сказал. Царь Петр церковный разоритель, после него для православия худых дел только прибывало. Святителю Тихону веры не прощали, веры и праведной жизни. Говорят, по здоровью ушел на покой, а я думаю принудили. Над ним и в монастыре смеялись, а уж поруганий, понуканий претерпел он без меры.
Батюшка Иоанн остановился, наклонился к сыну:
Ты что приуныл? Преосвященного жалко?.. Вася, да народ почитал его, ушедшего от пастырских дел, за всероссийского епископа. Господь же наградил величайшей наградой святостью. К Себе на небеса взял в день отдания праздника Преображения Господня. У Иисуса Христа все мы дети Света, но каждый из нас от вершины Фавора отстоит ровно настолько, насколько близок жизнью к Господу. Святитель Тихон на самом Фаворе. Жизнью сир, да несказанно духом богат. Сам о том говорил: «С Господом везде Рай, без Него всюду ад и безотрадное крушение духа».
Дорога все вилась, вилась, раздвигая лес.
Посидеть бы, возроптал Иоанн Тимофеевич, поглядывая на утомленное личико сына. Все мокрое.
Ничего, успокоил батюшку Вася. Когда сидишь, дом не приближается, а мы шажок сделаем, и Торопец ближе.
Небо снова стало хмуриться. Косяки мороси повисли над землей.
Не озяб? забеспокоился Иоанн Тимофеевич.
Еще и жарко, сказал Вася.
Видишь, как получилось!
Мы же путешествуем.
Да вот, совсем как странники. Проголодался?
Я потерплю.
В Торопец пришли в сумерках. Перед городом обулись. А по городу тоже еще идти да идти.
Может, посидим на бревнах? показал батюшка.
Посидим, согласился Вася.
Сели. Бревна еще не струганые. Кто-то привез дом перестраивать. Ноги пылали от ходьбы, болела спина.
Ничего? спросил батюшка.
Ничего.
Давай я тебя на плечи возьму.
Я дойду, батюшка! Вася поднялся.
Пошли, вздохнул Иоанн Тимофеевич. Много терпели, а немножко как-нибудь.
Дома Вася опустился на порог, хотел снять обувку, но прислонился головой к косяку двери и заснул.
Какой же у нас терпеливый сын! сказал матушке Иоанн Тимофеевич, укладывая спящего в постель.
В тебя. Матушка улыбнулась.
Уж такой ходочок!
Детские молитвы
Крещенских морозов даже лед не выдерживал, лопался, а в Торопце у молодых самая гульба. Избы, снятые под субботки, помечены фонарями на высоких жердях. В горницах в три ряда, один над другим, скамейки, в красном углу или под потолком светильник в ярких лентах, с шестью толстыми свечами.
Хозяйки субботок девушки. Они садятся на скамейки, богатые в первом ряду, и ждут парней. У двери девочка с тарелкой: вход платный, кто сколько положит. От парней девушки желают веселых прибауток, хвалебных песен. И сами поют, славят пришедших, а задирам отвечают острым словцом.
Вася с ребятней бегал заглядывать в окна. Иные хозяйки пускали мелкоту у порога посидеть, поглядеть, послушать.
Душа ликовала: всем ведь хорошо, всем весело, луна еще не взошла, ночь темная, а не страшно.
Забрались на Емщу, где ямщики жили, вдруг край неба начал наливаться багровой зарею.
Пожар! смекнули ребята. Поместье, знать, горит. Да ведь и еще одно.
Вася поспешил домой, а его уж собирались идти искать. Отец диакон всех напугал: прибежал предупредить, чтоб за домом смотрели. Мужики дурят. Давно грозились красного петуха пустить. Озлоблены. У мужиков воля, а у помещиков земля. Крестьянские наделы, которые еще выкупить надо, урезаны.
Отец диакон оказался прав. Уже на другой день в Торопец привезли повязанных по рукам, по ногам мужиков-бунтарей. Сгорело два поместья. Одно дотла, другое отстояли. Нашлись, однако, сердобольные. Стали носить мужикам пропитание.
Вася тоже попросился у маменьки. Анна Гавриловна позволила, дала сыну корзину яблок да пирог с рыбой.
Шел к казенному дому, замирая сердцем. Там ведь жандармы с шашками.
А жандармов двое. Усы торчком, лица грозные. Запнулся Вася шагах в десяти от крыльца ни туда ни сюда. Назад повернуть совестно. И нет никого, чтоб вместе к мужикам пройти.